Мельница на Флоссе - Джордж Элиот

– Фи, фи! Вы, женщины, ничего не пони маете в этих делах, – сказал дядя Глег: – нет другого способа спасти мистера и мистрис Мосс, как уничтожить вексель.

– Так, янадеюсь, вы мне в этом, дядя, поможете! воскликнул Том с жаром: – если мой отец никогда не выздоровеет, то мне было бы очень горько подумать, что сделано что-нибудь против его воли, особенно, когда я мог помешать. Я уверен, что он – сказал мне об этих деньгах именно для того, чтоб я исполнил его желание. Я должен слушаться воли отца, что касается его имущества.

Даже мистрис Глег не могла не одобрить слов Тома: она чувствовала, что в нем кипела кровь Додсонов, хотя она была уверена, что если б отец его был Додсон, то никогда не привелось бы потерять добровольно такую сумму денег. Магги едва ли удержалась бы, чтоб не кинуться Тому на шею, если б тетка Мосс не помешала ей. Мистрис Мосс сама встала и, взяв Тома за руку, проговорила почти задыхаясь:

– Если есть Бог на небесах, то вы не будете от этого беднее. Впрочем, если отец ваш нуждается в этих деньгах, то, поверь, мы заплатим их. Нам все равно, есть ли обеспечение или нет. Мы поступим с другими так, как другие с нами поступили. Дети наши ничего не имеют, но зато отец и мать у них честные люди.

– Но, – сказал мистер Глег, обдумав слова Тома: – мы этим не нанесем никакого вреда кредиторам, если Теливер и будет объявлен несостоятельным. Я только что об этом думал. Я бывал и сам кредитором и видал так их надувают. Если Теливер решился не брать денег от сестры прежде, чем начался процесс, то это то же самое, что уничтожить вексель: значит, он решился только быть победнее, вот и все. Да, много надо вещей обдумать, молодой человек, прибавил мистер Глег, взглянув на Тома: – когда дело идет о деньгах; а то, пожалуй, у одного отнимешь обед, чтоб другому было чем позавтракать. Вы этого, верно, молодежь, не пони маете?

– Нет, я хорошо пони маю, решительно – сказал Том. – Я пони маю, что если я должен деньги одному человеку, то не имею права давать их другому; но если мой отец решился подарить деньги тетке, прежде чем он задолжал другим, то он был в праве это сделать.

– Отлично, молодой человек! Я никогда не думал, что вы будете так умны, чистосердечно – сказал Глег. – Но, может быть, Теливер уже и уничтожил вексель. Придемте посмотрим, не найдем ли его в шкатулке.

– Шкатулка у отца в комнате. Пойдемте туда, тетя Грити, шепнула ей Магги.

ГЛАВА IV

Потухающий луч

Мистер Теливер, не говоря уже о судорожных обмороках, которые повторялись с ним довольно часто после падение с лошади, находился постоянно в каком-то апатическом состоянии и не замечал даже, когда входили к нему в комнату или уходили из нее. В это утро он лежал так спокойно с закрытыми глазами, что Магги, глядя на него, шепнула своей тетке Мосс, что, по всей вероятности, отец не обратит на них внимание.

Они осторожно вошли в комнату; мистрис Мосс уселась в изголовье больного, Магги поместилась, по-прежнему, на кровать, взяла отца за руку: но он, казалось, этого не почувствовал.

За ними вошли, осторожно переступая, мистер Глег и Том и стали прибирать ключ к дубовой шкатулке из целой связки ключей, которую Том взял с отцовского бюро. Они отперли шкатулку, стоявшую в ногах у постели больного и опустили крышку на железную подставку без большего шума…

– Тут жестяной ящик, шепнул мистер Глег: – он, вероятно, в него положил расписки. Вынь его, Том; а я взгляну на эти документы: это документы, относящиеся, вероятно, к дому и к мельнице. Посмотри, что там еще внизу, под ними.

Мистер Глег вынул все бумаги и, по счастью, успел отодвинуться, когда железная подпорка скользнула и тяжелая дубовая крышка упала со страшным треском, который раздался по всему дому.

Вероятно, в этом треске было что-то особенно-потрясающее весь организм умиравшего старика, ибо он мгновенно опомнился, и разбитые параличом члены его на время ожили. Шкатулка эта принадлежала отцу его и деду, и открывалась только в торжественных случаях. Самый обыкновенный звук, скрип двери, или стук затворенного окошка, если он тесно связан с какими-нибудь воспоминаниями, звучит знакомым голосом, голосом, который будит и поражает глубоко-затаенные фибры нашего сердца. В ту минуту, когда все взоры обратились на него, он уже сидел и пристально глядел на шкатулку, на бумаги, которые мистер Глег держал в руках, и на Тома, державшего жестяной ящик. Взор его был чист и ясен и выражал совершенное сознание.

– Что вы хотите делать с этими документами? проговорил он, резким вопросительным тоном, обычным ему в минуты раздражительности. – Подойди сюда, Том. Чего тебе нужно в моей шкатулке?

Том повиновался, несмотря на свой испуг: это было в первый раз, что отец его узнал. Но вместо того, чтоб продолжать, отец его смотрел с возраставшим подозрением на мистера Глега и на документы.

– Что случилось? – сказал он, отрывисто. – Кто вас просил распоряжаться моими бумагами? Разве Уоким все уже забирает?… Что ж вы мне не говорите, что вы тут делаете? прибавил он нетерпеливо.

Мистер Глег подвинулся к постели, собираясь отвечать.

– Нет, нет, друг Теливер, – отвечал мистер Глег ласковым голосом: – никто еще и не думает ничего забирать. Мы только пришли посмотреть, что находится в шкатулке. Вы были больны немножко – вы сами это знаете, а мы должны были присмотреть за порядком. Но надо надеяться, вы скоро поправитесь и будете сами в состоянии заняться делами.

Мистер Теливер в размышлении смотрел на Тома, на мистера Глега и на Магги; потом вдруг, будто догадавшись, что кто-то сидит у него в изголовье, быстро повернул голову и увидел сестру.

– Э, Гритти! – сказал он полугрустным, полуласковым голосом. – Как это ты здесь? Как ты могла детей оставить одних?

– О, братец! – неосторожно вскричала добрая мистрис Мосс. – Как я рада теперь, что пришла на тебя посмотреть. Я думала, что ты нас никогда больше не узнаешь?

– Что! разве со мной был удар? – спросил мистер Теливер, с беспокойством смотря на мистера Глега.

– Вы упали с лошади… маленькое потрясение – вот и все, я думаю, – сказал мистер Глег: – но вы скоро оправитесь, надо надеяться.

Мистер Теливер опустил глаза и помолчал несколько минут. Голова его снова начала кружиться, мысли мешаться. Он посмотрел на Магги и произнес гораздо слабейшим уже голосом:

– Так письмо у тебя, дочь моя?

– Да батюшка, – отвечала она, целуя его от всей души.

Ей казалась, что отец, столь близкий к смерти, был снова ей возвращен, и она старалась выразить всю любовь свою в этом нежном поцелуе.

– Где твоя мать? – спросил он с озабоченным видом, оставаясь бессознательно-равнодушным к ласкам дочери.

– Она внизу с моими тетками, батюшка. Позвать ее?

– Да, да, бедная Бесси! – и его глаза поднялись на Тома, когда Магги вышла из комнаты.

– Они обе у тебя на руках останутся, если я умру – помни это, Том. – Тебе трудно, трудно будет, очень трудно, но ты должен постараться и всем заплатить. И помни: у меня в деле пятьдесят фунтов Луки, он мне их дал, как-то без расписки; у него нет никакого доказательства на них. Ты должен первому ему заплатить.

Дядя Глег невольно кивнул головой и стал еще внимательнее прислушиваться, но Том – отвечал твердым голосом:

– Хорошо, батюшка. А нет ли у вас векселя дяди Мосса на триста фунтов? Мы за этим-то и приходили. Что вы желаете, чтоб по нем было сделано, батюшка?

– А! я очень рад, что ты вспомнил о нем, мой милый, – сказал мистер Теливер: – я никогда много не считал на эти деньги, ради бедной вашей тетушки. Ты не думай о них, если они не в состоянии заплатить, Бог с ними! Расписка там, в ящике! А до тебя, Гритти, я всегда был добр, – сказал мистрис Теливер, обращаясь к сестре: – ты меня только одним огорчила, сестра, что вышла за этого Мосса.

В эту минуту возвратилась Магги в сопровождении матери, которая была весьма встревожена переменой, происшедшей в ее муже.

– Ну, Бесси, – сказал он, когда она его поцеловала: – ты должна мне простить, что я тебя довел до такого положение, ты этого никогда не ожидала. Но это не моя вина, это вина закона, прибавил он злобно, – Это вина мошенников! Том, слушай меня: если придет случай, отомсти Уокиму за меня. Если ты этого не сделаешь – ты негодный сын. Ты бы мог пришибить его, как собаку, но тогда закон на его стороне; впрочем, закон только и писан про мошенников!..

Мистер Теливер начинал горячиться и лицо его сильно разгорелось. Мистер Глег хотел сказать что-то успокоительное, но был прерван опять мистером Теливером, который продолжал говорить с женой:

– Они опишут все, чтоб заплатить долги, Бесси, – говорил он: – но все-таки оставят тебе мебель; ну, и сестры твои что-нибудь для тебя сделают… ну, и Том подрастает… хотя я не знаю, что из него будет… Я делал что мог… я даль ему воспитание… ну, а девочка выйдет замуж… грустная история…

Силы, возбужденные мгновенным, сильным ощущением, заметно начинали ослабевать, и бедный старик с последними словами опустился и снова впал в бесчувственное состояние. Хотя это было только повторение прежних припадков, однако все присутствовавшие были сильно поражены столь быстрым переходом от жизни к состоянию бесчувственному, тем более, что во всех словах страдальца видно было, что он предвидел смерть и предчувствовал ее. Но бедному Теливеру не суждено было разом покончить свое существование, одним скачком перейти в другую жизнь: он должен был исчезать понемногу, как тень при появлении мрака.