Солнца Скорпиона - Кеннет Балмер

Когда наутро я влез в окно, в моей спальне меня ждала Сушинг.

— Я ждала тебя всю ночь, Драк.

Я сохранил самообладание.

— Мне как-то не сидится на месте, Сушинг. Вот я и отправился погулять — проветриться.

— Ты лжешь! — страстно воскликнула она, вспыхнув гневом. — Лжешь! У тебя есть девчонка в городе, какая-то шлюха ради которой ты отвергаешь меня! Я убью её, убью!

— Нет, нет, принцесса! У меня нет в Магдаге никакой другой девушки.

— Ты поклянешься Гродно, что сказанное тобой — правда?

Ну, Гродно-то я поклялся бы в чем угодно, ложные божества ничего не значили. Но никакой девушки у меня и правда не было — и тут я подумал о Холли.

— Мне незачем клясться, принцесса, — резко и с язвительным презрением заявил я. — У меня нет в Магдаге никакой девушки.

— Я тебе не верю! Поклянись, раст! Поклянись!

Она занесла свою белую руку, на пальцах сверкнули зеленые камни. Я схватил её за запястье, и некоторое время мы стояли так, сцепившись и глядя друг другу в глаза. Затем она тихо застонала и осела, почти упала в мои объятья. Ее фигура вдруг лишилась всякой жесткости и напряженности. Я ощутил мягкость и тепло её тела.

— Скажи правду, Драк. У тебя нет другой?

— Нет, принцесса.

— Ну, в таком случае… разве я не прекрасна? Разве я не желанна? Разве я не красивей всех других женщин Магдага?

Что там говорила Натема и что я отвечал, когда считал Делию погибшей? С тех пор минуло несколько лет и я теперь сделался на столько же лет более зрелым.

— Ты и вправду самый прекрасный цветок Магдага, Сушинг, — сказав это, я почувствовал стыд за скрытую в моих словах злую иронию.

Громкий стук в дверь и появление вслед за этим Вомануса, торопливо убравшего гримасу досады при виде оправляющей прическу Сушинг, действенно оборвали эту сцену.

Когда Сушинг вышла, одарив меня на прощание томным взглядом, Воманус с завистью проговорил:

— Ах ты, развратный старый черт! Так значит, ты наконец-то добился своего!

— Что ты, дорогой мой Воманус. — Я посмотрел на него и счел, что он вполне выдерживал сравнение с теми, другими молодыми людьми, которые последовали за мной туда, где нашли смерть. — И разве тебе не полагается обращаться к кову с некоторой долей уважения?

Он восторженно рассмеялся.

— Несомненно. Но я просил бедного старого Тару не говорить тебе, кто я такой, и не намерен дать выяснить это и сейчас. Просто поверь мне на слово, друг мой Драк: для меня ковы бывают разными.

Я сердито глянул на него из-под опущенных век, и Воманус, хотя он и знал меня недолго, отступил. И тогда я понял: на моей страхолюдной роже опять появилось то едкое, чисто властное и повелительное выражение, которое приводит меня в такое отчаяние.

— И что, ты собираешься сказать мне, что сам домогаешься руки принцессы Делии, дорогой Воманус? Что я — твой соперник?

— Драк… Дрей! Что ты говоришь?!

Я никогда не извиняюсь. И потому просто отвернулся. А затем произнес:

— Воманус… я благодарю тебя за помощь и дружбу. Но как мне представляется, эта лимиха, Сушинг, собралась приставить ко мне шпионов. А мне необходимо исчезнуть.

— Что?!

— Есть работа, которая ждет моих рук. Я люблю принцессу Делию, как ни один мужчина никогда не любил женщину на всем Крегене, да! и на всей Земле… — тут он уставился на меня, думая, надо полагать, будто я рехнулся. — Но прежде, чем я смогу вернуться к ней и заключить её в объятья, я должен освободиться от возложенных на меня обязательств. Вэллийский корабль подал сигнал прошлой ночью — разве ты не знал? — так как он при моих словах вздрогнул и посветлел лицом. — Слушай внимательно, Воманус. Меня очень радует твоя дружба, твоя находчивость, твоя помощь… так слушай же! Я хочу, чтобы ты уехал на том корабле и по прибытии передал Делии, мол я жив, здоров и умираю от желания увидеть её. И я вернусь, как только завершу здесь некое дело. Она поймет, я знаю. Я знаю ее!

— Но, Драк… я не смею вернуться без тебя!

— Не смеешь? Когда твоя принцесса-магна ждет новостей обо мне, считая меня убитым или, возможно, страдающим? Возвращайся в Вэллию, дорогой Воманус. Передай своей принцессе хорошие новости. Скажи ей, что я вернусь, как только мне это позволят. Она поймет.

— Но что удерживает тебя здесь? Ведь наверняка же не Сушинг.

— Не Сушинг и никакая другая женщина. Я не могу тебе всего объяснить. Но ты вернешься в Вэллию и передашь это послание о моей вечной любви к Делии Синегорской.

Помимо всего прочего, я хотел заставить его находиться где-нибудь подальше когда нанесет удар моя армия восставших рабов. Мне отнюдь не хотелось увидеть как его голову насадят на пику и торжественно пронесут по портовой стене.

Он покачал своей красивой головой и так шарахнул кулаком по рукояти рапиры, что ножны надменно задрались к потолку.

— Но, Драк… вернуться без тебя?!

— Ступай! Ради Зара, ступай немедленно! Скажи Делии, что я хочу сжать её в объятьях — и непременно сделаю это… но ступай, пока ещё не поздно!

Он снова уставился на меня, так словно я наконец лишился рассудка.

Я успокоился.

— Все объяснится. К тому же, вы можете прилететь в Проконию на аэроботе. Я знаю, Вэллия не любит использовать аэроботы на внутреннем море. Там я смогу присоединиться к вам.

Он нахмурился. А затем согласился.

— Ладно, ков Драк. Я сделаю так, как ты просишь.

Мы провели последние приготовления, а затем я поремберился с Воманусом и вернулся тем же вечером к себе в комнату, собрать все необходимое. Я уже собирался вскочить на подоконник, когда ко мне постучала Сушинг. Знаю, это было слабостью с моей стороны, но я почувствовал, что не могу уйти без своего рода предупреждения. В конце концов, она ведь, как и все, поступала в соответствии со своей природой. И я подошел к двери и впустил её.

Она была великолепна.

Ее одеяние копировало наряд, в котором обычно изображают на местных варварских фресках Гифимеду, божественную подругу возлюбленного Гродно из древних легенд. Крегенская мифология весьма сложна и запутана. Некоторые мифы и легенды прекрасны, некоторые ужасают, но все они захватывающе интересны. Сказители плетут кружево своих фантазий на каждой рыночной площади и на всех излюбленных уличных углах, под сенью стурма. Самый воздух этого мира наполнен благовонным дыханием романтики и чудес. И вот теперь Сушинг изящно стояла передо мной, одетая словно ожившая возлюбленная из какой-то такой древней легенды.

Ее волосы уложены в прическу и горели от драгоценностей. Толстая коса свободно свисала и обвивала её округлое плечо. Тело её прикрывали нити и ожерелья из изумрудов. На фоне её белой кожи сияло целое состояние. Глаза её блестели и сверкали от притираний. Изукрашенная, как языческая богиня, выглядевшая более обнаженной, чем если бы ничем не прикрывала своей наготы, она подплыла ко мне, позванивая золотыми колокольчиками на лодыжках. Дыхание застряло у меня в горле.