Печать тернового венца - Антон Леонтьев

Папа Адриан стал опасен, поэтому и был УБИТ! Первая попытка провалилась, и те, кто стоит за обманом, успокоились: их устраивал понтифик, впавший в кому, ведь он не мог никого разоблачить, не мог отдать приказ о проведении новой, ОБЪЕКТИВНОЙ, экспертизы. Когда же он чудным образом пришел в себя, то толкнувшие меня на обман решили, что понтифик должен погибнуть, – и на сей раз осечки не было.

Письмо это Вы получите только после моей кончины, которая не за горами. Мне остается только надеяться на то, что Господь будет ко мне, грешному и недостойному рабу Его, милосерден. Делайте с моим признанием все, что вам заблагорассудится: если о нем узнает весь мир, то тем лучше, ибо история церкви нашей зиждется на двух тысячелетиях намеренной ЛЖИ, и наконец-то настало время заявить ПРАВДУ, какой бы неудобной, шокирующей и горькой она ни была!»

Виктория удивленно посмотрела на профессора:

– Кардинал признается в обмане? Он подменил образцы Туринской плащаницы, отправив вместо них в лаборатории совершенно иные куски материи?

– Именно так! – ажиотированно ответил профессор. – На наше счастье, кардинал Морретти вовремя скончался. Ах, извините за столь циничную фразу! Но он оказался порядочным человеком, в отличие от сотен, нет, тысяч других, которые подозревают или даже знают правду, но молчат. Вижу, мне придется кое-что вам объяснить. Все началось с того, что около трех лет назад мы с Джеком познакомились с Карлом Брамсом, автором нескольких книг про Иисуса...

Когда сорок минут спустя профессор завершил рассказ, Виктория воскликнула:

– И вы первым заподозрили, что образцы были подменены?

– А Карл Брамс, с которым мы тогда поддерживали отношения, немедленно заявил, что это – его идея, – пояснил Джек. – Он – очень странный тип.

– Пусть так, но считаю, что он имеет право узнать о письме кардинала, – заявил Рональд Каррингтон. – Тем более что Брамс сейчас находится в больнице: кто-то сжег его особняк и пырнул кинжалом с изображением кометы, являющейся символом «Перста Божьего».

Джек вызвался навестить Карла Брамса в больнице и исчез.

Виктория никак могла успокоиться:

– А о какой лжи в течение двух тысячелетий вел речь кардинал Морретти?

– Как-нибудь я расскажу вам об этом, – уклончиво ответил профессор. – Она напрямую связана с Евангелием от Иисуса. В общем, я получил еще одно подтверждение моей теории, о которой, правда, Брамсу ничего не сообщил, иначе бы он непременно взял ее на вооружение и тоже объявил своей.

– А кто толкнул кардинала на подлог? – спросила девушка.

Рональд Каррингтон снял очки, протер их, водрузил на нос и только потом ответил:

– Тот же человек, который выбросил меня из университета и запретил преподавать теологию. Мой старый друг и некогда коллега, а ныне заклятый враг, кардинал Ганс-Петер Плёгер, глава конгрегации по делам вероучения! Меня угораздило рассказать ему о находке и попросить его оказать нам поддержку. Он и оказал: не прошло и трех дней, как было объявлено о том, что Ватикан запрещает мне заниматься преподавательской деятельностью. Так я и потерял свою профессорскую ставку в университете Эдинбурга. Причиной якобы стала моя последняя книга, в которой я излагал кое-какие спорные моменты, в частности, заявлял, что образ Иисуса Христа в евангелиях не имеет ничего общего с реальным Христом.

Профессор вздохнул и добавил:

– Ганс-Петер – страшный человек. Без преувеличения – столп церкви. Он отвечает за вопросы веры и следит за тем, чтобы никто из священников и преподавателей-теологов не отклонялся от генеральной линии Ватикана. Ибо ему хорошо понятно: стоит хотя бы один-единственный раз признать, что церковь в чем-то ошибается, и это приведет к вселенской катастрофе: камешек превратится в лавину, которая сметет все на своем пути, в том числе и самого Плёгера, и современную церковь. Поэтому он безжалостен к врагам, предпочитая уничтожать их без раздумий.

– И вы думаете, что кардинал Плёгер организовал подмену образцов? – спросила Виктория. – Но ведь это преступление! А он – священник!

Каррингтон невесело рассмеялся.

– Ваша вера в чистоту помыслов князей церкви меня умиляет, Виктория. Не хочу огульно обвинять их всех в лицемерии, но, чтобы стать епископом и, более того, кардиналом, требуется забыть о твердых принципах. Ибо надо думать и делать не то, что велит совесть, а то, что предписывает Ватикан в лице кардинала Плёгера. Всеми священниками управляет единый бес – честолюбие. Да, они дали обет безбрачия, отвергают плотские утехи, укрощают плоть и дух. Но не забывайте, все они – люди. Поэтому очень многие из них стараются компенсировать унылую и монотонную жизнь восхождением по карьерной лестнице, для чего требуется быть не просто лояльным, а сверхлояльным по отношению к Ватикану и тем, кто там всем заправляет. А заправляет в Ватикане не папа, у которого просто нет ни времени, ни физической возможности быть в курсе всех дел, а его ближайшие сотрудники-кардиналы. И самый могущественный из них в течение последних двадцати пяти лет – кардинал Ганс-Петер Плёгер, назначенный на пост главы конгрегации по делам вероучения, бывшей священной инквизиции, еще папой Иоанном Павлом. И кардинал Плёгер отлично справляется со своими обязанностями, иначе бы он не удержался на этом посту при трех папах. Раньше священная инквизиция использовала каленые щипцы, «испанский сапожок», «железную деву» и прочие пыточные инструменты, чтобы вырвать из еретиков признания и заставить их отказаться от своих убеждений. Сейчас времена и способы борьбы с инакомыслящими другие, хотя кардинал Плёгер, думаю, с большим удовольствием обратился бы к старинным методам. Однако он и путем запретов, увольнений, угроз, судебных исков, с помощью своры адвокатов и казуистики добивается того, что раньше достигалось посредством истязаний: полного повиновения!

Виктория заметила, что, рассуждая о кардинале Плёгере, профессор Каррингтон не скупится на мрачные краски и злобные замечания. А тот еще и добавил:

– Я уже поведал вам о «Digitus Dei» – «Персте Божьем». Не удивлюсь, если генералом этого милого ордена убийц-монахов является именно немецкий кардинал. И не сомневаюсь, что именно он принудил Морретти подменить образцы. Предположу даже, что Плёгер несет ответственность за смерть папы Адриана!

– Вам не кажется, что вы несправедливы к нему? – не выдержала Виктория. – Я слышала, что Плёгер – высокоморальный, кристально честный и очень умный человек. А вы делаете из него кровавого преступника...

Профессор чуть ли не с пеной у рта ответил:

– Инквизиторы, которые без зазрения совести жгли так называемых еретиков на кострах, тоже были высокоморальными, кристально честными и очень умными людьми. Всякие там савонаролы и торквемады делали сие не по причине своих садистских наклонностей, а из-за того, что свято верили в собственное предназначение. И все кошмарные деяния совершались к вящей славе Господней. Плёгер, которого за глаза прозвали «Великий Инквизитор», – из числа подобных. Сам он и мухи не обидит, даже не употребляет в пищу мясо, потому что представить себе не может, что ради кулинарных изысков должны лишаться жизни божьи твари. Но когда дело касается вопросов веры, он становится непоколебимым, как скала. Он истово верит в то, что только ему одному надлежит отделять зерна от плевел и определять, что есть правда, а что ложь. И ради сохранения статус-кво он готов совершать самые недостойные поступки и даже преступления! Кстати, он встречался несколько раз с Дейлом Уайтом.

– Но зачем? – изумилась Виктория. – Ведь с точки зрения Ватикана, Уайт – еретик и богоборец!

– Мне тоже интересно это узнать, – усмехнулся профессор. – Два раза, незадолго до опубликования романа «Улыбка Джоконды», в США летал личный секретарь Плёгера, который и чихнуть не смеет без санкции своего шефа. Затем, уже после разгоревшегося скандала в связи с опубликованием супербестселлера, сюжет которого Уайт позаимствовал у вашего отца, кардинал навещал писателя во время его приездов в Европу. Встречи были обставлены как заправские рандеву шпионов.

– Быть может, кардинал хотел побеседовать с писателем лично и попытаться увещевать его? – предположила Виктория. – Или убедить не продавать права на экранизацию...

– Позиция Ватикана, сформулированная самим Плёгером, к тому времени была однозначна: «Улыбка Джоконды» – плевок в лицо церкви и издевательство над святынями, и тот, кто возьмет книгу в руки, подлежит немедленному отлучению. И тем не менее Плёгер встречается с автором страшного романа! Он нарушает собственный запрет! Спрашивается только – почему? Между прочим, я думаю, что кардинал мог бы многое рассказать относительно смерти вашего отца...

Монолог профессора прервало появление Джека. Молодой человек буквально ворвался в квартиру и, еле отдышавшись, доложил: