Демон воздуха - Саймон Ливек

На этот раз брат не сумел сдержать ярости. Он подскочил ко мне и ударил наотмашь. Нависая надо мной, он взревел:

— Да кем ты себя возомнил, что смеешь разговаривать со мною в таком духе?! Разве я должен отвечать на вопросы какого-то презренного раба, пьяницы и неудачника? — Потом он накинулся на мать и сестру: — А вы?.. Вы пригласили меня сюда, чтобы я выслушивал все это? Я тащился через весь город в каких-то позорных обносках, и спрашивается: ради чего?! Слушать, как этот придурок бросает мне в лицо обвинение в убийстве?

— Сядь!

Мой брат, будучи воином, привык повиноваться приказам, но в том, что он услышал сейчас, крылось нечто более старое и глубинное. Этот материнский окрик напомнил ему о детских временах, а мальчишкой он всегда повиновался матери с робкой готовностью, хотя и был старше и сильнее меня. Вот и сейчас он подчинился и даже покраснел.

— Я скажу тебе, кто он. Он твой брат и мой сын, — напомнила ему мать и с угрозой в голосе продолжала: — А теперь убери от него ручищи и отвечай на его вопросы. Я хочу послушать.

— Матушка!.. — начал я, но она приструнила и меня:

— А ты, Яот, старайся выражаться приличнее!

Лев сел, не переставая свирепо смотреть на меня.

Я перевел дыхание и попытался начать заново.

Мать права — мне следовало тщательнее выбирать слова. Ведь Лев был одним из наиболее чтимых и грозных людей в городе. Его окружали почести и достаток, дарованные императором за боевые подвиги. Встретив такого человека на улице, любой ацтек не задумываясь учтиво посторонился бы. И все же Лев расстался на время со своим солидным, респектабельным образом и пришел повидаться со мной. И пусть он сделал это с определенной целью, но я-то знал, чего ему это стоило.

— Извини, Лев. — Этот неожиданно примирительный тон слегка разгладил свирепое выражение на его лице. Даже мать вздохнула с облегчением. — Просто мне нужно было знать, что сделал мой хозяин и почему. Ты же помнишь поручение императора. Я должен найти колдунов и привести их к нему, а еще рассказать ему о замыслах главного министра. Если я не сумею выполнить этого, то меня скорее всего ждет участь тех людей из деревни, а то и похуже.

Брат украдкой посмотрел на мать, которая наблюдала за ним с нетерпением, словно судья, ожидающий услышать показания очевидца.

Лицо его переменилось — из багрово-красного сделалось молочно-бледным и почему-то вдруг обвисло. Теперь перед нами сидел не прославленный воин, а какой-то преждевременно состарившийся простолюдин.

Он закатил глаза к небесам и зажмурился. Когда он снова открыл их, я увидел то, чего никак не ожидал, — слезу, сбегавшую по щеке.

— Я не знаю, зачем это было нужно. — Он почти шептал. — Мне ничего не объяснили. И до нашего с тобой разговора с императором, Яот, я считал, что эти приказы исходят от него. Я стал бы есть землю, лишь бы исполнить их! — Он невольно коснулся пальцами земли.

— Значит, все это правда, — угрюмо заключила мать.

— Я постарался, чтобы они меньше мучились! Я велел своим людям вывести детей из дома — они не видели гибель друг друга. У меня не оставалось выбора! Ты понимаешь?

Мы все словно потеряли дар речи на некоторое время. Сестра сидела потупившись, у матери лицо будто окаменело. Я первый сумел наконец вымолвить:

— По-моему, Лев, тебе лучше рассказать все с самого начала.

— Я не хотел этим заниматься! — начал оправдываться брат. — Ведь это не воинское дело — душить удавкой женщин и вышибать мозги из малых ребят, бить их головой об стену, словно трепыхающуюся рыбу.

Краем глаза я заметил, как моя сестра поморщилась.

— Тогда зачем же ты согласился? — спросил я.

— Не говори глупостей! Мы подчиняемся приказам! Мы к этому привыкли. Привыкли кроить головы пьяницам на площади перед дворцом.

Я пропустил эти слова мимо ушей.

— Ты думал, что эти приказы отдавал император?

— А кто еще? Я не слышал их из его уст, но… — Мой брат тяжело вздохнул. — Я объясню, как все это было. Нам ничего не сообщили об этих людях, нам даже их имена не назвали. Нам просто надлежало найти в деревне старосту и забрать указанного им человека. Я пришел в Койоакан с отрядом воинов. Со старостой и его помощниками мы встретились за деревней до рассвета.

— И что они сказали тебе? — спросил я.

— Ничего! Но ты верно угадал. Я уловил пару раз слово «колдун», когда они шептались между собой и думали, будто мы не слышим. После этого я решил, что мы попусту теряем время. Я подумал, что любой колдун на то и колдун — заранее догадаться о нашем приходе и исчезнуть как туман перед самым нашим носом. Это не трудно для обычного человека — ты попробуй-ка проведи целый отряд тяжело вооруженных воинов в кромешной темноте через деревню, не наделав шума. Они наверняка слышали нас, еще когда мы были на другом берегу озера. Только этого колдуна мы почему-то взяли без всяких хлопот. Мы даже послали людей на задворки — на случай, если он проделает дыру в стене и захочет удрать. Но, как оказалось, жил он в жалкой лачуге — я мог бы пробить ее стену одним локтем. Так что опасения наши были напрасны. Староста просто позвал его, и он послушно вышел.

— И как он выглядел?

— Костлявый невзрачный дохляк. Смотреть не на что, кроме разве что ушей. Мне кажется, по ушам я бы узнал его где хочешь.

— И что дальше стало с тем человеком? — поинтересовался я.

— Мы доставили его в темницу Куаукалько. А потом и думать о нем забыли. С какой стати нам о нем вспоминать? Я просто радовался, что нам не пришлось никого убивать. Говорю же ведь — не солдатское это дело, во всяком случае, за такое наград не выдают. Поэтому когда нам было велено вернуться…

— Когда именно это произошло? — оживился я.

— Вскоре после арестов. Мне и моим людям это не нравилось, но приказ есть приказ, и он отчетливо дал нам понять, что от нас требуется. В чем бы там ни провинился арестованный нами человек, но семья его обречена была на смерть, а дом надлежало сжечь дотла.

— «Он отчетливо дал вам понять»? Кто «он»? — спросил я, хотя мне казалось, что я уже знаю ответ.

Лев вопросительно посмотрел на мать, и она велела ему продолжать.

— Он говорил каждым из нас, и мне показалось, очень торопился. Такое впечатление, будто он беседовал лично с каждым, кто участвовал в этом задании, и никому не мог это перепоручить. Это был твой досточтимый хозяин, Яот, — главный министр господин Черные Перья собственной персоной!

Он окинул взглядом поочередно всех нас, словно хотел определить, какое впечатление произвели на нас его откровения. Если он надеялся увидеть на наших лицах потрясение, то его ждало разочарование. Мать с сестрой и бровью не повели за все время его рассказа, а я наперед знал, о чем он будет говорить. Все трое смотрели на него и угрюмо молчали.

Лев провел ладонью по лицу и потом взглянул на нее так, будто его удивило, что она сделалась влажная.

— Мы повесили женщину на стропилах. Это он велел нам. Но сначала я ударил ее по голове — чтобы она не смотрела и не кричала. Я объяснил своим людям, что так нам легче будет управиться. — И вдруг он закричал, как зверь, надеющийся отпугнуть своих мучителей: — Вы что же думаете, нам этого очень хотелось?! Главный министр приказал нам размозжить детям головы. У меня не было выбора — я получал приказ в присутствии моих подчиненных! Он нарочно так устроил! Если бы мои люди своими ушами не слышали этого приказа, все могло бы произойти по-другому. А так я ничего не мог изменить!

— Что еще ты сделал? — спросил я.

— Мы обшарили дом и подожгли его. Даже дом пришлось стереть с лица земли, чтобы никто не вспоминал о его обитателях.

Я порывисто подался вперед, стараясь не выдать себя голосом.

— Вы схватили всех, кто был в доме? Ты в этом уверен?

Брат посмотрел на меня с недоумением и какой-то затаенной надеждой.

— Всех, кто был в доме… А почему ты спрашиваешь?

Я колебался, не зная, насколько ему можно верить и стоит ли рассказывать о мальчишке, которого нашли мы с Рукастым.

— Нет, я просто предположил, что кто-нибудь мог удрать.

— Я истребил целую семью.

— Ты уверен?

— Да, — проговорил брат с нескрываемой горечью в голосе. — Мы порешили всех до одного. — Он вздохнул и продолжал: — Только одного я спас.

— Спас?! — вскрикнули одновременно мать и мы с сестрой.

— Возможно, мы не так хорошо обшарили дом, как должны были. Я вернулся, так как меня не оставляло ощущение чего-то упущенного. Я притворился, что натер камнем ногу, сказал своим, что догоню, и вернулся в деревню. В горящем доме кто-то кричал. Я понимал: мне следовало оставить его там, но я уже по горло был сыт всеми этими зверствами. Я успел вытащить его до того, как рухнула крыша. Это оказался мальчишка, и вытащить его стоило трудов, потому что он брыкался, орал и цеплялся за мертвое тело матери. Он перестал вопить, только когда я отпихнул ее в сторону.