Сабля, трубка, конь казацкий - Степан Кулик

– Держи! Держи!

Теперь вопили все. Даже мои спутники.

– А чтоб вам до конца дней икалось! На ногах устоять не могут! – ревел Трясило. – Не казаки, а коровы на льду! Да держите ж, черти! Уходит!

– Врешь, зараза! – заорал то ли в ответ старшому, то ли подбадривая себя, один из рыбаков. Смуглый до черноты. Выхватил нож и кинулся следом. Как на кабана. И, похоже, достал-таки. Потому что, держась за что-то под водой левой рукой, правой стал наносить удары ножом. Часто-часто, как в шинке по столу кулаком стучал.

– Так ее, Цыган! Так! – все, кто оставался на берегу, приветствовали действия казака. Те, что были в воде, благоразумно держались в сторонке.

Минуту или две длился поединок, и человек в очередной раз доказал, что не зря числится царем природы. Бурление поутихло, а Цыган устало вытер лоб. Чисто рефлекторно. Поскольку руки его были не суше… Скорее, наоборот.

– Вытаскивайте…

Теперь и остальные рыбаки засуетились. Бросились на помощь товарищу. И вскоре на берегу распростерлась огромная рыбина. Как бревно.

– Заставь дурня Богу поклоны бить, так он и лоб расколотит… – оценил результат рыбалки кашевар. – Я что просил? Стерлядь. А вы чего вытащили? Осетра… Еще и старого, как кошевой казан.

– Не ворчи, Слива, – попробовал урезонить его кто-то из добытчиков. – Осетр тоже хорошая рыба. И на уху наваристая, и запечь…

– Черти б вас запекали! – проорал тот люто, выхватывая из казана орудие труда. – Брысь, с глаз! А то как тресну сейчас по куполу. Хорошая рыба… Вы вверх пузом на солнышке греться будете, а мне чистить это чудовище!

– Э-э… – попятился рыбак. – Полегче.

– И то правда, – поддержал его Трясило. – Чего буянишь? Все по справедливости. Одни ловят, другие готовят.

– Ну да… – поубавил тон кашевар. – Так я и знал. И ведь никто ж не поможет…

– Я помогу, если можно…

Услышав хрипловатый голос за плечами, я даже не сразу понял, что это Олесь отозвался. А хлопец уже с коня слез и вниз спускался.

– Видать, джура твой возле баб больше крутился, чем с казаками ходил? – хмыкнул Меченый, обращаясь к Полупуду. – Впервые вижу, чтобы парень сам кашеварить вызывался. Моих новиков, бывало, только из-под палки…

– Младшеньким в семье рос… – объяснил Василий.

Сам на ходу сочинил или расспросить хлопца успел, пока я до них добирался? В принципе, времени было достаточно. А Полупуд продолжал, подтверждая мою догадку. Еще и присовокупив подробности, на которые я даже внимания не обратил.

– Видел, уши проколотые? Серьги носил. В полоне басурмане повыдергивали. Надо будет опять справить. Теперь он не только младший, но и последний в роду остался.

– Во как… Сирота, значит… – стер улыбку с лица Меченый. – Что ж, извини. Глупо пошутил. Не хотел ни тебя, ни хлопца обидеть. Считай, буду должен…

– Пустое, брат… – Василий спешился, бросив мне повод. – Пойдем, покурим. Ты Однокрылого помнишь? Из Уманского куреня…

– Семена? А как же… У него еще, помнится…

Твою дивизию. И тут дедовщина. Ничего не попишешь. Назвался новиком, ухаживай за конем казака. Обязанности оруженосца, как его ни называй, хоть джурой, хоть сквайром – прислуживать старшему по званию. И делать это надлежит со всем старанием. Как говорится, старайся, молоток – вырастешь, кувалдой станешь. Рыбу чистить не послали, и на том спасибо. А Олесь, получается, тоже, как я – ни родных, ни близких. Надо знакомиться. На Сечи все время возле казаков тереться не получится, не по чину – а парнишка хозяйственный. И в жизни здешней лучше кумекает. Мои мозги, его опыт, плюс покровительство Полупуда – авось не пропадем…

Глава седьмая

Казаком быть хорошо, а моряком – лучше.

Я бы в моряки пошел. Пусть меня научат…

Детский стишок вертелся в голове, как закольцованный файл, очень точно отвечая настроению и пейзажу. Широкая, метров тридцать река, спокойная, как озеро, неспешно несет челн, едва-едва покачивая его, как люльку. Еще и шепчет при этом, будто колыбельную мурлычет. Синева, чуть отбеленная редкими разводами облаков, и вверху, и внизу. Лепота… Тепло, светло и мухи не кусаются.

Поглядев, как я управляюсь с веслами, Василий долго думал, пожевывая ус, и усадил на корму. Доверив рулевое весло. Правда, перед этим дополнительно привязал его поводом к уключине.

Действие сопровождалось комментарием, что он не собирается гоняться за кормилом, из-за того что у некоторых руки из задницы растут.

Я, конечно, мог бы и возразить против столь грубых инсинуаций. Руки у меня, как у всех, к плечам приделаны, но когда Полупуд в таком настроении, лучше промолчать. От едких слов корона не свалится, а от подзатыльника – запросто. В исполнении Василия – даже вместе с головой.

Причина же для скверного настроения запорожца имелась уважительная. У нас украли коней… Ну вот не везет нам на лошадей – хоть тресни. Как говорится, то соль в глазу, то заноза в пятке. Но и это еще не самое поганое. В конце концов, конь товар ходовой, ценный. Самодвижущийся… В общем, сам в руки просится. Хуже другое – коней увел Олесь.

Василий, как узнал, аж лицом потемнел. Еще бы, мы его на кургане нашли, приютили, а он нам такую подлянку устроил. Я б его своими руками…

Кстати, о руках. Именно они и вручили Олесю вечером поводья. В самом прямом смысле. Спать укладывались, когда он подошел ко мне и говорит: «Не могу уснуть в курене. Все время кажется, снаружи кто-то затаился и меня подстерегает. Снаружи лягу. Хоть вскакивать не надо».

Взял седло, потник и вышел. Пошуршал там, устраиваясь. Снова заглянул.

– Не идет сон?

– Не-а… Дай сбрую, свожу коней к реке. Напою и искупаю…

– Нельзя же ночью.

– Ты о русалках? – хмыкнул он. – Меня не тронут… – и быстро объяснил: – Они конского пота не любят. Близко не подходят.

Чужое рвение потрудиться на общее благо всегда приветствуется. Особенно если эта работа ждала с утра тебя. Так что я без лишних вопросов выдал Олесю все необходимое и, несмотря на принятое решение завязать более тесное знакомство, в помощники не набивался. После вчерашних треволнений лишний час сна был важнее. Мол, Олесь и завтра никуда не денется. Наговоримся еще… А парень решил иначе.

– Старый я дурень… – вздохнул Полупуд. – Видел же, что парнишке, как под хвостом горит, так на Сечь рвется. Но думал, что это он все еще убегать продолжает. Такое случается с теми, кто из плена спасся. Им кажется, что еще недостаточно далеко ушли, и погоня вот-вот настигнет. Подумал, среди казаков почувствует себя в безопасности и успокоится. А оно, вишь, как вышло… Не доглядел.

Желая разогнать тоску, Василий, взялся за весла и погнал лодку в таком темпе, что вода аж вспенилась. Я думал, казак разогреет кровь и угомонится, но он даже не думал сбавлять. Греб как заведенный…

О том, что Олесь пропал вместе с лошадьми, узнали ближе к завтраку. Табун пасся в стороне, а за хлопцем никто специально не приглядывал. Только когда один из табунщиков прискакал перекусить, все и открылось. Когда казак спросил, чего это мы своих кобыл отдельно прячем?

Я вспомнил вчерашний разговор. Сменившийся дозорный добавил, что видел, как парнишка на другой берег переплывал. Но подумал, что это Полупуд своего джуру куда-то отправил, и тревогу поднимать не стал.

В общем, Олесь рассчитал все точно. Мы его ни в чем не подозревали, а остальным до хлопца и вовсе не было дела. Непонятно другое, – если он на Сечь подался, то почему один? Мы ведь туда же собирались. Хотели только сотника Сороку дождаться. Что может гнать паренька в Кош с такой поспешностью? За помощью спешит? Куда и кому? Сам же говорил, что людоловы всех убили. А если нет, почему у Трясила казаков не попросил? Десяток опытных и хорошо снаряженных воинов – это довольно грозная сила. С полусотней ордынцев вполне способны управиться. А сотню с обозом – задержать до подхода Сороки.

Кстати, о сотнике. Хотели или нет – а теперь уж пришлось дожидаться. К счастью, недолго. Меченый правду сказал, чуть ближе к вечеру Сорока объявился. С тремя десятками казаков. О чем они с Полупудом толковали, я не слышал. Но закончился разговор тем, что нам выдали одну из двух лодок, имевшихся на заставе…

Так что мы по воде даже быстрее беглеца до Базавлука доберемся… Вот и спрашивается – чего сорвался?

Нет, ничего не сходится. Чем дольше сушу голову, тем больше запутываюсь. И опять вспоминается чистая шея и запястья беглого пленника.

– Я вот что спросить хотел… Ты не обратил внимания, что у хлопца нигде следов от уз не было?

– Слепой я, что ли? – в такт движению размеренно ответил запорожец. – Ты кормило ровнее держи. На середке течение быстрее.

Вообще-то, за размышлениями я и не заметил, что река заметно ускорилась. И без усилий казака берега проплывали мимо гораздо проворнее. Да и шум усилился. Будто неподалеку оживленная трасса проходит.