КГБ в ООН - Джордж Капоши

– Я попросил у них шесть тысяч долларов. Я решил, что они выставят меня за дверь, скажут, что я сошел с ума. Меня удивило, что они вообще меня выслушали.

Еще больше он удивился, получив деньги. На них, признался Драммонд, он и купил бар в Нью-порте.

Было и еще одно любопытное свидетельство, которое Драммонд привел в свою защиту:

– Перед последней встречей с русскими у забегаловки в Ларчмонте я купил оружие – револьвер 22-го калибра. Я решил убить моего контактера, Майка номер три (Прохорова).

Но это признание не соответствовало показаниям предыдущего дня, когда Драммонд сообщил, что в течение всех этих лет он каждый раз прихватывал револьвер, отправляясь на встречу со своими кураторами. Давая показания в первый день, Драммонд сказал, что хотел прикончить Майка номер три потому, что тот преследовал его. В последующих показаниях ответчик рассказал о своих опасениях, что агенты, изучая переданные документы, поймут их бесполезность.

– Я боялся, что они попытаются расправиться со мной, – заявил он.

А еще позже Драммонд сказал, что собирался убить русских за то, что они якобы угрожали его семье.

– Почему же вы не претворили в жизнь эти планы? – спросил его.

– Мне никак не подворачивался подходящий случай, – ответил он.

Драммонд также поведал суду о своем предложении использовать его в роли контрразведчика.

– В вечер моего ареста я сказал об этом людям из ФБР, а потом, уже из тюрьмы, написал генеральному прокурору Роберту Кеннеди: пусть мой залог будет уменьшен до двадцати тысяч. Если ФБР передаст эти деньги жене, чтобы я мог выйти на свободу, я откажусь от залога, сбегу в Россию и оттуда буду действовать как агент ФБР. Я написал, что считаю себя хорошим американцем, готовым сражаться за родину, и хотел бы получить возможность исправить свои ошибки.

Это заявление обвинение зачитало присяжным. Были процитированы слова Драммонда: «Я испытываю глубокую ненависть к этим подонкам. И готов отдать жизнь за свою страну».

В заявлении Драммонд сообщал, что во время свидания в тюрьме переговорил с женой относительно своего намерения стать контрразведчиком и спросил ее, готова ли она с этой целью отправиться с ним в Россию. На это она ответила: «Просто скажи мне, куда, когда и как».

Когда зачитывалась эта часть заявления, Люсиль Драммонд, что сидела в первом ряду мест для слушателей, закрыла лицо руками.

Из всех свидетелей обвинения самые убедительные и самые неблагоприятные для Драммонда показания дал агент ФБР Палгута. Лысоватый мрачный мужчина три дня не покидал свидетельской трибуны. Он продемонстрировал удивительную способность до мельчайших деталей припомнить все подробности слежки и едва ли не дословно повторить признания Драммонда, сделанные им сразу же после первого допроса.

Защитнику Чэнси оставалось лишь время от времени выражать удивление уникальной памятью свидетеля. Его обеспокоили признания Драммонда, которые тот сделал Палгуте. Один раз он прервал его, чтобы спросить, сколько он потратил времени, чтобы научить Драммонда таким признаниям. Судья Мэрфи не мог скрыть удивления, услышав такое от защитника. Тому пришлось извиниться.

Вызвав Драммонда на свидетельское место, судья дал обвинению возможность подвергнуть его перекрестному допросу. Не жалея сил и времени, Бродерик приступил к своим обязанностям. Одним из ключевых моментов допроса был краткий, но многозначительный обмен репликами:

– Не скажете ли вы нам, сколько раз в общей сложности вы встречались или имели контакт с людьми, о которых знали, что они представители или агенты Советского Союза?

– Примерно раз шестнадцать…

Двадцать три свидетеля, участвовавшие в первом процессе, давали показания и на втором.

19 июля, на девятый день, слушание подошло к концу. Дело было передано на рассмотрение присяжных. Судья Мэрфи, который в свое время как помощник прокурора США способствовал осуждению Алджера Хисса за государственную измену, проявил подлинное беспристрастие, как того и требовало место, занимаемое им за судейским столом. Давая напутствие присяжным, он подчеркнул «конфликт различных оценок содеянного» и заметил, что «обе версии не могут быть истинными». Жюри присяжных надлежит разобраться в них. Далее он сказал, что присяжным должно принимать решение «без симпатий, без злонамеренности и без предубеждений… В суде все равны, независимо от расы, цвета кожи или вероисповедания».

Жюри приступило к обсуждению в одиннадцать пять утра. Трижды в течение дня староста присяжных Роберт Леопольд, менеджер фирмы, расположенной в Манхэттене по Восточной 83-й улице, просил предоставить присяжным вещественные доказательства или текст показаний. Примерно через двадцать минут после того, как присяжные уединились, Леопольд передал судье записку с просьбой доставить два снимка, сделанных агентами ФБР с экрана монитора в Ньюпорте. На снимках было видно, как Драммонд изымает документы из военно-морских досье. Затем присяжные попросили копии заявлений Драммонда в ФБР, а также тех шести документов, которые, по словам агентов, были найдены в машине Драммонда в вечер его ареста в Ларчмонте.

Среди тех, кто остался в зале, когда присяжные покинули его, был и известный Джек Собел, осужденный в 1947 году за шпионаж в пользу Советского Союза. После отсидки он был освобожден из тюрьмы. Он уже дважды посещал процесс и всякий раз обменивался дружескими кивками и непринужденными репликами с представителями обвинения, которые в свое время вели его дело.

После обеда присяжные вернулись в зал суда, чтобы сообщить, что они достигли соглашения по первому пункту, но что касается второго, они зашли в тупик.

Судья зачитал присяжным выдержку из постановления Верховного суда столетней давности, в которой шла речь об ответственности граждан, вызываемых в суд в качестве присяжных, после чего отослал их обратно, чтобы они попытались достичь соглашения. Он посоветовал им внимательно и непредвзято выслушивать все мнения и предупредил, чтобы они не принимали во внимание бессмысленных точек зрения.

В половине десятого вечера присяжные снова вернулись в зал суда.

Им было необходимо повторно выслушать резюме судьи по второму пункту обвинения. Мэрфи снова зачитал его и напомнил составу суда присяжных: если они решат, что Драммонд вечером 28 сентября в Ларчмонте собирался передать документы, то, пусть даже передача не состоялась, они обязаны проголосовать за его осуждение.

Через одиннадцать часов сорок минут после того, как началось обсуждение дела, в двадцать два сорок пять присяжные вернулись в зал суда с тем же, с чем и удалились: они достигли согласия по первому пункту, но не по второму. Мэрфи сказал, что готов выслушать их.

Староста присяжных Леопольд зачитал вердикт: по первому пункту признать Драммонда виновным. По второму пункту жюри так и не вынесло решения.

Судья Мэрфи объявил, что по второму пункту, относительно которого присяжные не могли прийти к единому мнению, будет назначено еще одно судебное разбирательство и сообщил, что приговор по первому пункту будет объявлен 15 августа. Вердикт присяжных не исключал, что Драммонд может быть приговорен к смертной казни, но он мог и избежать ее. Драммонду предстояло вернуться в тюрьму и ждать там приговора. На этот раз вопроса о залоге он не поднимал.

Драммонд, облаченный в серый в полоску пиджак и яркую цветную рубашку, выслушал вердикт без всяких эмоций. Люсиль также воздержалась от бурных эмоций по поводу решения суда присяжных. Когда заключенного выводили из зала суда, он лишь растерянно улыбнулся жене.

Так же, как и после первого процесса, газетчики осадили присяжных, желая узнать, кто же на этот раз был несогласным. И снова, как и прежде, выяснилось, что эту роль взяла на себя единственная в суде чернокожая женщина, которая блокировала обвинение по второму пункту: намерение передать документы военно-морского флота советским агентам.

Миссис Бланчард ничего не сказала прессе, радио и телевидению, которые пытались поговорить с ней. Но один из членов суда присяжных, давая интервью нью-йоркскому репортеру Френку Борски, так прокомментировал ситуацию:

– Миссис Бланчард сказала нам, что не верит ни одному человеку из ФБР. Она сообщила, что предпочитает верить словам Драммонда, и больше ни о чем думать не хочет. Убедить ее было невозможно. Она отмалчивалась и не приводила никаких доказательств. Это была самая неприятная часть обсуждения, она вызывала раздражение. Мы изо всех сил старались объяснить ей суть дела… но казалось, она ничего не воспринимает. То ли она не слышала, то ли не хотела слышать. С самого начала одиннадцать членов суда не сомневались в виновности Драммонда. Только через несколько часов миссис Бланчард переменила свое мнение по первому пункту.

Сложилась та же ситуация, что в ходе обсуждения у первого состава присяжных. Гарри Шмидт, его староста, высказал свое мнение о вердикте второго жюри.