Крестной феей назначаю себя! (СИ) - Светова Ника

Бартоломью осторожно вышел из комнаты, где спала фрейлина, поманив женщин за собой. Они устроились в приемной и маг объяснил:

— У девушки было сильнейшее нервное потрясение, ей необходимо хорошо отдохнуть. Капли, которые я дал, помогут юной леди восстановить силы, но ее нельзя будить. Ни в коем случае нельзя, вы поняли меня? Девушка должна проснуться сама, только тогда можно будет уверенно говорить, что второго обморока не случится!

Эвелина взглянула на Эмму, и старшая камеристка сразу поняла ее:

— Не беспокойтесь, госпожа графиня! Вам, верно, с самого утра уже по делам, так я в Ваши комнаты Линду отправлю, ту горничную, что вчера вечером у Вас была! И строго накажу, чтобы сидела с леди Брайтон, пока она не проснется, и одну никуда не отпускала! Линда — девушка надежная, она все, как сказано, сделает, Вы уж не сомневайтесь!

Графиня Роддерик облегченно кивнула, соглашаясь с планом Эммы. А добрая женщина вдруг всполошилась, вспомнила про дела и гостей, требующих ее внимания, и простилась, собираясь убегать. С сомнением глядя на Бартоломью, который уютно расположился в кресле, явно не думая никуда уходить, Эмма уточнила:

— А Вы, господин маг, обратно-то дорогу один найдете?

— Не беспокойтесть, дорогая госпожа Жернет, обязательно найду! — весело улыбаясь, ответил ей Барти, — А если Вы будете так любезны и прикажете принести чай для нас с графиней и к чаю что-нибудь особенно вкусное…

Эмма с сомнением посмотрела на Эвелину. и она, смеясь, кивнула:

— Прикажи, Эмма. Господин Форбенкс заслужил самое вкусное угощение, какое можно найти в это время.

— Именно так, именно так, благодарю Вас, графиня! — ничуть не смутившийся толстячок закивал с самым довольным видом.

Эмма Жернет, все еще недоумевающая о причинах такого доброго отношения первой фрейлины к "невзрачному магу" ушла, а в скором времени появились горничные с ароматным чаем и множеством всяческих пирожков, булочек, пирожных, — словом, с теми вкусностями, что никогда не переводились на дворцовой кухне, особенно в дни большого приема гостей.

Донельзя довольный Бартоломью перепробовал, казалось, все, что принесли и, наконец, устало развалился в мягком кресле, наслаждаясь отдыхом. Графиня Роддерик долго не решалась задавать вопросы, видя с каким аппетитом маг набросился на еду. Сама же Эвелина чуть притронулась к принесенным яствам — тревога за Кэти, за Эльзи, зачарованную злобным д'Жене, не давала ей покоя. И как только Бартоломью насытился, графиня вернулась к первому своему вопросу:

— Так почему Вы оказались во дворце в этот час, господин Форбенкс?

— Графиня Роддерик, я не буду возражать против обращения по имени, можно просто Барти — вполне сойдет.

Эвелина ответила улыбкой и согласием:

— Тогда и ко мне можете обращаться просто Эвелина.

— Замечательно, графиня! — Бартоломью вскочил с места и забегал по комнате, его восстановившиеся после ужина силы требовали движения. — Так вот, как я здесь очутился…Видите ли, во дворце ждут хакардийского короля, а перед его приездом пришлось разрешить толпе хакардийских магов проверить апартаменты, где поселят их короля, на предмет магических ловушек. Они, понимаете ли, не доверяют нашим арманийским магам!

Бартоломью презрительно фыркнул, выражая свое отношение к недоверию хакардийцев, и продолжил:

— А поскольку у нас, в Армании, традиционно точно также не доверяют хакардийцам, было принято решение проверить дворец силами уже наших магов на предмет хакардийских ловушек. Вот и бегаем по всем помещениям, выискивая нет ли где признаков чужой неизвестной магии. Да и в ночь Лунного Бала большая часть магических сил Арма подтянется во дворец — выслеживать, вынюхивать, охранять…

— Как бы там ни было, но я очень рада, что на помощь Кэти пришли именно Вы, Бартоломью, — Эвелина дружески улыбнулась магу, тут же расцветшему в ответной улыбке.

— А что могло случиться с девушкой? — осторожно спросил Бартоломью. — Днем, в ателье Сеси, она щебетала как птичка, и вдруг такие резкие перемены.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Барти, не спрашивайте меня, прошу Вас! Я не вправе открыть Вам чужие тайны! — взмолилась Эвелина. — Вы верно поняли, что Кэтрин пережила сильнейшее нервное потрясение, но большего я Вам сказать не могу. Расскажите лучше Вы, что с Эльзи? Айвен, менестрель Лунный Бродяга, которого она любит, нашел Вас? Ему удалось поговорить с девушкой?

— Найти-то он, конечно, нашел, графиня. И с большим восторгом отозвался о Вас и Вашем участии в их судьбе, — все это Форбенкс рассказывал, поглядывая на Эвелину с каким-то непонятным выражением лица. Ей показалось, что маг в этот момент решает: все ли тайны можно доверить внимательно слушающей даме. — Мы вместе отправились в маркизу д'Анжу, но этот сноб южной выделки даже не пожелал принять нас! Он передал через лакея, что менестрелю нечего делать в его доме, а на попытки Айвена спорить последовала угроза вызвать стражу!

Форбенкс рассказывал с таким искренним возмущением, что Эвелина могла только порадоваться за Айвена. Если уж маг, дознаватель Сыска, еле держал себя в руках, то каково пришлось эмоциональному менестрелю! И следующие слова Барти подтвердили ее опасения.

— Я еле удержал молодого человека — он все стремился силой прорваться к девушке. Ничем хорошим, кроме взятия под стражу, его попытка закончиться не могла. В конце концов нам пришлось удалиться, так и не поговорив с самим маркизом.

— Вот прохиндей! — вырвалось у Эвелины.

— Несколько сильно сказано, графиня, но в целом верно. Ну. а чуть позднее, когда наш прекрасный менестрель успокоился, мы переговорили с ним о поисках бастардов графа д'Жене… Скажите, Эвелина, — Бартоломью чуть замялся, словно решаясь, но все-таки закончил фразу, — Вы сами видели Айвена и говорили с ним…Вам ничего не показалось странным? Может быть сходство с известным Вам человеком?

Эвелина вспомнила Айвена, его высокую мощную фигуру, черную копну волос, небрежно стянутых в хвост на затылке, светло-серые, почти серебристые глаза на загорелом лице…

— Не может быть! — графиня подскочила на месте от изумления. — Айвен — он и есть…

— Тише, тише, дорогая леди, не нужно так волноваться. — толстячок успокаивающе похлопал своей пухлой ладонью по руке Эвелины. — Я не проверял его магически — для этого, знаете ли, надо взять каплю крови и дать множество объяснений, зачем ты ее берешь. Но почти уверен, что так оно и есть.

— Но если так…Если так, тогда все просто замечательно! Айвен не только сможет снять злосчастное кольцо с руки Эльзи. он станет ровней ее кичливому отцу, даже выше! И у маркиза д'Анжу не будет причин препятствовать их браку!

— Возможно и так, вполне возможно… — Бартоломью был задумчив и не спешил радоваться вместе с Эвелиной. — Сам юноша пока ничего не подозревает. Я предложил Айвену поговорить по душам с матушкой, не таясь, рассказать ей историю своей любви и спросить, известно ли ей что-либо из прошлого д'Жене. Если она найдет в себе силы, сказать сыну правду, — я сниму шляпу перед этой великой женщиной. Но если она промолчит…

Форбенкс умолк, и Эвелина поняла, что он не договорил — если Сюзанна Линнель, матушка Айвена, сама не расскажет сыну о его настоящем отце, то вправе ли они разрушать жизнь дружной любящей семьи?

Бартоломью, отвлекшись от своих тягостных мыслей, взглянул на графиню и невесело присвистнул:

— Эге, дорогая моя, да Вы совсем измучали себя, нельзя же все огорчения брать так близко к сердцу! Пока еще ничего не ясно, Вы поняли меня? И я, Бартоломью Форбенкс, маг высшей квалификации, запрещаю Вам грустить и переживать по любому поводу! А чтобы запрет мой лучше подействовал, извольте-ка выпить капли!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

С этими полушутливыми словами Бартоломью достал из кармана своей мантии еще один пузырек, плеснул воды в чистый стакан, накапал туда же непонятной микстуры и строго приказал Эвелине:

— Сейчас же выпить и немедленно спать! Спать, слышите? И без всяких тревожных сновидений!

Графиня, удивляясь самой себе, послушно подчинилась приказу Бартоломью. Она только успела поинтересоваться — не уснет ли таким же крепким сном, как Кэти, на что толстячок, изо всех старавшийся выглядеть сердитым, ворчливо ответил: