Корона для миледи - Патриция Брейсвелл

Откинувшись на кровать, Экберт застонал.

— Нет, я не ограничился бы! Признаю твою правоту. Но, Матерь Божья, что же нам делать?

— Ничего, — сказал Этельстан. — Ничего здесь не поделаешь. Выбрось этого ребенка из головы, Экберт. Когда он родится, подрастет и научится держать в руках меч, тогда давай вернемся к этому разговору.

Экберт ушел, и Этельстан принялся расхаживать по комнате, беспокойно обдумывая новость, услышанную от брата. Он уже не в первый раз мысленно возвращался к предсказанию судьбы, которое сделала прорицательница у древнего кромлеха, — о том, что королевство никогда не будет принадлежать ему. Правда, она не смогла сказать ему, кто следующим наденет корону Англии на свою голову. «Корона окутана тьмой», — сказала она тогда. Что это может значить? Что будет много соискателей на престол? Или то, что преемник Этельреда еще не родился? Если он снова разыщет ее через год, после того как у Эммы родится ребенок, будет ли ее ответ иным?

Этельстан нахмурил лоб. В действительности он не верил в то, что она ему сказала, и все же ее пророчество не давало ему покоя, преследуя так же, как и образ белокожей златовласой Эммы, лежащей в объятиях его отца.

Дорога в Винчестер, графство Гемпшир

Эльгива затаила дыхание, пока таинственный человек напротив нее снимал с головы капюшон, и облегченно вздохнула, увидев, что перед ней Эмма, взирающая на нее из полумрака, а не какой-нибудь безжалостный нормандский головорез. Фургон покатился по разбитой грязной дороге, и Эльгива снова почувствовала себя неуютно под строгим взглядом Эммы. Напряженное лицо королевы казалось нездоровым. Она явно собиралась сказать что-то неприятное, и Эльгива пожалела, что находится здесь, а не где-либо еще.

— Мне сообщили, — наконец заговорила Эмма, — что вы пользуетесь изрядной благосклонностью короля.

Эльгива слегка распрямила спину. Что ж, она ожидала большего, Эмма явно прощупывала почву. Возможно, она не знает наверняка о свиданиях Эльгивы с королем, если только Этельред сам не рассказал ей о них. По ее спине пробежал холодок дурного предчувствия. Мог ли король сознаться королеве в своем прегрешении? Откашлявшись, она сказала:

— Бог даровал мне способность сочинять истории, миледи. Мои рассказы, похоже, доставляют королю удовольствие.

— Ах, Эльгива, — сказала Эмма, вздохнув, — вы и вправду горазды сочинять истории.

Она сложила руки на коленях и оценивающе взглянула на Эльгиву.

— Кроме таланта вы также наделены красотой. Не приходится удивляться тому, что король ценит ваши… услуги. Я надеюсь, его вознаграждения оставляют вас удовлетворенной.

Эльгива скромно потупила взор.

— Удовольствие короля — мое единственное вознаграждение, — сказала она. — Другого мне и не требуется.

Она подняла глаза на Эмму, целомудренно — как ей самой это представлялось — улыбнувшись.

Эмма тоже улыбнулась, и ее улыбка была такой милой, что Эльгива ей почти поверила, впрочем, не вполне.

— Тем не менее, — сказала Эмма, — у всех нас есть тайные желания. Интересно, о чем ваши потаенные мечты?

— Ничего такого не приходит на ум, миледи, — сказала Эльгива, с простодушным выражением лица.

— Неужели? — Эмма склонила голову набок. — А мне говорили, что когда-то вы рассчитывали стать супругой Этельреда.

Светло-зеленые глаза Эммы буквально пригвоздили Эльгиву к сиденью, и она не могла отвести взгляд в сторону. Кто из них двоих, гадала она, моргнет первой?

— Мой отец прочил мне это почетное место, — сказала она. — Я ни о чем подобном не помышляла, миледи, уверяю вас.

Эмма выразительно приподняла бровь.

— Не нужно доказывать мне свою невинность, Эльгива, — сказала она. — Свое мнение на этот счет я уже составила.

Эльгива продолжала изображать предельную безучастность. Она прекрасно поняла скрытый смысл слов Эммы, но скорее бы умерла, чем показала бы это. Она ждала, что будет дальше.

— Я хочу кое-что вам сегодня объяснить, — резко заявила Эмма, — так как стремлюсь в этом вопросе к полной ясности между нами.

Она слегка наклонилась вперед, и теперь ее лицо оказалось совсем рядом с лицом Эльгивы.

— Я законная жена Этельреда и королева, — сказала она, столь тщательно произнося слова, что ее нормандский акцент совершенно улетучился. — Я никогда не отступлюсь, ни добровольно, ни по принуждению. Король никогда ни на кого меня не променяет. Какие бы вы ни питали надежды, сударыня, вы никогда не будете супругой Этельреда.

Эльгива вдруг ощутила приступ сочувствия по отношению к Эмме, поскольку она, конечно же, ошибалась. Если она и дальше будет оставаться бездетной, ничто не сможет удержать Этельреда от развода с ней.

— Моя единственная надежда, миледи, — оставаться у вас в услужении и угождать вам, — сказала она. — Надеюсь, вы не сомневаетесь в моей преданности вам. Я ежедневно молю Бога о вашем здоровье и благословении вашего союза с королем детьми.

Эмма захохотала, но неожиданный толчок фургона прервал ее смех, отбросив ее спиной на подушки.

— В таком случае вам будет приятно узнать, что ваши молитвы не остались без ответа, Эльгива, так как я действительно получила такое благословение. И сейчас я беременна.

Меньше всего Эльгтва ожидала услышать такое, и поначалу она лишь потрясенно глядела на королеву. Как же этой нормандской суке удалось забеременеть? Она была заперта в своем монастыре долгие месяцы, и даже до того король уделял своей жене мало внимания. Она лично об этом заботилась. Взяв себя в руки, она одарила Эмму улыбкой.

— Это прекрасная новость, миледи, — сказала она. — Я, право, очень рада ее слышать. Да и кто был бы не рад?

Эмма опять вскинула бровь.

— Полагаю, очень многие, — сказала она как будто сама себе и затем прибавила: — В связи с этим мне нужно произвести кое-какие перемены в своей свите. Я хочу, чтобы рядом со мной находились женщины, имеющие опыт обращения с детьми и принимавшие роды. Мне жаль удалять от себя кого-либо из моих придворных дам, но это придется сделать, чтобы освободить место другим. Поскольку вы, Эльгива, пока еще девушка, боюсь, у вас нет опыта и знаний, которые мне потребуются в ближайшие месяцы. Я решила, что вы вернетесь в свое поместье в Мерсии.

Фургон снова покачнулся, и Эльгиву замутило, хотя причина была не в тряске. Она попыталась облизнуть губы, прежде чем ответить Эмме, но во рту у нее вдруг пересохло. Так вот, значит, как Эмма избавится от соперницы. Способ заслуживает всякой похвалы — необременительный, бескровный и безболезненный. Эмма не понесет никакой ответственности, что бы ни случилось с Эльгивой, когда на нее обрушится гнев ее отца после такого изгнания.