Жестяная корона (СИ) - Дмитрий Билик

   - Расскажу, теперь-то что, - с опаской поглядывал на оружие лорд Воров. - Я еще в конце лета нанял две тысячи кафийских меченосцев. Воины они так себе, но стоили копейки - это за год службы-то. В назначенный час я просто обратился бы к некоторым лордам, они как-будто бы дали денег, на которые я якобы нанял наемников и освободил будущего короля.

   - Но после того, как план изменился, ты побоялся прибегать к помощи наемников?

   - Да. Как бы я объяснил их появление? - разозлился Крафтер. - После того, как ты появился, все пошло наперекосяк. Мне пришлось несколько раз встречаться с конунгом, чтобы придумывать ход дальнейших действий. Старик Хродмар в какой-то момент даже решил, что я хочу его подставить...

   - Значит, - не слушал его Иван, - где-то до сих пор ждут своего часа две тысячи наемников?

   - Да, к северо-востоку от Утеса Гроз, в полутора днях пути. Там большой верещатник, от скалистого побережья на несколько миль вглубь. Места безлюдные, редко кто туда забредает. Там и находится лагерь наемников.

   - И они повинуются только тебе? - спросил Туров.

   - Они повинуются тем, у кого деньги, - начал смеяться Крафтер, но осекся, отпрянув от надвигающегося меча. - Печать! Есть печать! - Ваня отвел оружие в сторону. - Кафийцы выдают печать, когда ты заплатишь им золото. Тот, кто владеет печатью - владеет наемниками.

   - Слово какое нехорошее, владеет, - усмехнулся Иван. - Ну хорошо, а где же эта печать?

   - В моем сундуке. На дне.

   Меч пролетел над головой предателя, развернулся и упал на стол. Крафтер сел поудобнее и потер шею.

   - И что теперь? - спросил предатель.

   - Твоя судьба зависит лишь от одного человека в этой комнате, - Туров повернулся к Эдвару.

   - Ты предал не только меня, но и моего дядю, - спокойно начал мальчик. - Погубил множество жизней. Хорошо, пусть солдаты... солдаты всегда должны быть готовы, что какой-то из их дней станет последним. Но жители Утеса Гроз? Старики, женщины, дети. Я понимаю, что тебя там не было. Но они все погибли только по твоей вине. Ты выпустил дикого зверя на свободу, и он учинил эти бесчинства.

   - Неужели ты не понимаешь, Эдвар?! - разозлился Крафтер. - Это все лишь для того, чтобы ты стал королем! Ты один среди них всех энтийских бездарей был достоин править этой страной. Неужели ты после всех наших разговоров так и не понял! Люди - это пыль, труха, ничто. Нельзя стать могущественным королем, если постоянно думать о слабаках, чья роль лишь служить интересам сильных!

   - Кто же тогда позаботиться о слабых?

   - Если человек не в состоянии сам позаботиться о себе, то он не заслуживает, чтобы кто-то заботился о нем, - сурово сказал Крафтер. - Вы не добьетесь у них уважения или любви, они не вспомнят о вас завтра, не придут на помощь. Имеет смысл лишь мнение сильных мира сего.

   - Значит, я буду самым неправильным королем, если вдруг им стану, - поднялся на ноги Эдвар. - Что ж, думаю, на этом разговор можно считать законченным.

   - А что делать с Крафтером? - спросил Иллиан.

   - Сир Крафтер Боули внезапно оказался не таким сильным человеком, как хотел бы. Боюсь, он не заслуживает, чтобы кто-то заботился о нем. И, несомненно, это доставляет нашему старому другу огромные страдания. Хорошо, что у нас есть человек, готовый прервать их. Надеюсь, Мойно справится. А нам пора, не будем мешать.

   Он вышел, и Иллиан, немного подумав, последовал за ним. Ленка еще сидела, не совсем понимая, что происходит, но Туров решительно взял ее за руку. Крафтер проводил их затравленным взглядом, но к его чести, промолчал, не став умолять о пощаде.

   - Что, Черепаха его щас...? - Лена не договорила, испуганно округлив глаза.

   - Да, - спокойно ответил Иван.

   - Но не лучше ли было...

   - Не лучше, - перебил ее Туров. - Это решение мальчика. Мне все равно, правильное оно или нет, разумнее было сделать так или по-другому. Как и все равно, по совести он поступил или нет. Это его решение, ему с ним жить. Он здесь лорд и король.

   - Ага, расскажи мне еще что-нибудь о карме и всякой тряхомундии, - огрызнулась Лена. - И давно в философы заделался?

   - С недавних пор, - мягко ответил Иван. - Тут не только философом станешь. Шагай давай, смотри со ступенек не навернись.

   Он старательно прислушался к звукам наверху, но в замке царила тишина. Иван пытался различить звон меча или стук опрокинутого стула, однако Мойно сделал свою работу тихо. Жизнь самого богатого и хитрого человека в королевстве, которого Эдвар Энт знал под именем Крафтера Боули, прервалась.

   Доблестные сыны Кафы

   Печать действительно оказалась в сундуке Крафти. Само исчезновение одного из сподвижников лорда осталось никем не замеченным. Приятелей у Крафтера не было, друзей тем более. А если бы кто-нибудь и спросил об отсутствии разведчика, Эдвар бы выдумал какое-нибудь вымышленное поручение. Маленький лорд не хотел упоминать все зверства, которые совершил его приближенный, словно пытался вымарать из памяти сам факт существования шута. Его даже похоронили отдельно от других жертв Утеса Гроз - у восточной стены, насыпав небольшой курган и поставив трех каменных истуканов, символизирующих Трех Богов.

   Они - небольшой конный отряд в двадцать человек, включая Иллиана, Мойно и Эдвара - проехали эту насыпь утром второго дня после смерти Крафтера. Лорд вез с собой единственную надежду в грядущем сражении - кафийскую печать. Мойно, бывший раб и, как оказалось, не такой уж холодный человек, скакал рядом с Иллианом, напевая себе что-то под нос. Вот уж на кого смерть предателя точно оказала самое благоприятное действие.

   Айвина лорд Эдвар оставил своим наместником в замке - сына бога войны уважал весь простой люд, да и сам чужеземец показал себя умным и рассудительным человеком. К тому же только он один мог помочь с обороной Утеса Гроз. Иллиан предлагал отправить Айвина с лордом, чтобы защитить жизнь мальчика, но Эдвар рассудил по-своему. Если вдруг сир Виллан выйдет к замку быстрее, чем отряд с печатью обернется назад с наемниками, то только у одного человека есть шанс сохранить жизнь всем остальным. К тому же, и этот аргумент стал самым весомым - Айвин лишь кое-как научился ездить на лошади, а добраться до наемников надобно было быстро.

   Отряд мчался вперед без сна и отдыха, останавливаясь на короткий срок, лишь чтобы дать время отдохнуть лошадям. Путь в полтора дня Эдвар и его люди преодолели меньше чем за сутки, когда перед ними открылся обещанный верещатник, укрытый тонким слоем снега. Сквозь него торчали сухие ветки, хрустящие под ногами лошадей, и острые края камней, то и дело заставляющие животных оступаться. Далеко слева виднелась усеянная высокими скалами, отбивающая всякое желание даже попробовать причалить здесь с моря, крохотная бухта.

   Теперь отряд растянулся широкой цепью, так что между всадниками было не меньше двухсот шагов, и медленно пошел вдоль верещатника. В центре ехал лорд, а справа и слева от него Иллиан с Мойно. Они единственные, кто нарушил строй, потому что двигались почти вплотную к мальчику.

   Ехали молча, обронив за полдня не больше двух слов. Мойно, несмотря на усталость, не утратил свой довольный вид, мальчишка устало ронял голову, поминутно засыпая, и тут же резко поднимал ее. Иллиан и сам выбился из сил, однако ему по чину не подобало показывать свою изнуренность. Любопытно, но именно эта мысль давала Лейтли дополнительной энергии.

   Они прошли такой цепью не больше двух миль, когда правое крыло остановилось. Это означало только одно - солдаты что-то нашли. Воины от побережья стали стягиваться правее, не сразу, а по одному. Как только они доезжали до следующего солдата, то тот трогался с места, оставаясь чуть впереди. Все прервалось лишь на лорде, потому что энтийцы мудро решили следовать за сиром Эдваром.

   - Что там? - спросил мальчик, как только они добрались до последнего солдата.

   - Дым, вон там, - указал пожилой крепыш на одну из вершин, будто разломленной на части, горы.

   Иллиан прищурился, все-таки зрение уже было не то, и действительно разглядел вьющуюся в небе темную полосу. Как только солдат разглядел этот дымок? Повезло, не иначе.

   - Поехали, - приказал Эдвар.

   Отряд добрался до возвышенности, обогнул подножье гор и вышел с противоположной стороны. У самого горизонта раскинулся палаточный город, невзрачный, коричневый и большой. Но то было далеко. А вот тут, шагах в сорока, сидели у костра три человека самой странной для Кантии наружности. Смуглая, несмотря на зиму, кожа, раскосые узкие глаза, курчавые бороды и странные длинные платки, которые незнакомцы обернули вокруг головы. Сами они укрылись длинными полукруглыми меховыми плащами, с застегнутой фибулой на правом плече. Вооружены чужеземцы были изогнутыми мечами и короткими луками.