Иномерники - Николай Басов

Зал хохотнул. Вот тогда-то Ромка и почувствовал, насколько велика их склонность исполнять обязанности автоматически, не слишком вдаваясь в детали, не пробуя по-новому осмыслить ситуацию. Их работа, ранее казавшаяся ему творческой, насыщенной именно поиском тонких, сложных и новых решений в деле, которым они занимались, превращалась в технологически бездушную штурмовщину, весьма далекую от научного поиска. Их использовали, как самый обыкновенный средневековый таран, для того чтобы куда-то проломиться, добиться чего-то грубой силой, а не изобретательностью и мастерством. Он и сам не заметил, как набрал побольше воздуха, чтобы высказаться.

Смешки и подхихикивание в зале можно было при желании обратить в пользу начальства, в поддержку генерала, например. Но Желобов выбрал другую реакцию, которую и продемонстрировал:

– Это шутка? Когда пойму, посмеюсь вместе с вами. Догоню юмор, так сказать. А стрелять нужно лучше, барон совершенно прав. Потому что нам потери не нужны.

– Все-таки попрошу вас, господин директор, обращаться ко мне «господин барон». Так будет точнее, – с улыбкой, которая что-то должна была смягчить, высказался фон Мюффлинг и опустился в свое кресло, тоже в первом ряду.

После этого замечания в зале воцарилась тишина. Не стоило этого говорить, даже в такой вот позитивной форме. Ромка этим и воспользовался, поднялся, помялся, взглянул на Мюффлинга, как бы испрашивая разрешения выступить. Молчание стало внимательным, а не… разнонаправленным.

– Поскольку это заседание считается инструктажем, мне хотелось бы поделиться некоторыми соображениями, – начал Ромка. – Я думаю о «прививке страха», о которой так удачно высказался кто-то…

– Мире эта идея пришла в голову именно в этом определении, – подсказала Веселкина.

– Да, Мира подумала… Впрочем, неважно. Скажу второму экипажу: Блез, вы держитесь поближе к первому. Они у нас хорошо в сторону Ада выворачивают, и вам было бы неплохо следовать за ними. Чтобы… зачерпнуть оранжевого света. Ну, когда-нибудь, когда мы начнем серьезно заниматься Адом.

– Это тот самый свет, от которого первый экипаж заболел? Ведь они все слегли, их потом восстанавливать клинически пришлось, а значит, возникает вопрос: это нам нужно? – удивился Янек Врубель.

– Почему мы? – спросил и Чолган.

Ромка понял, нужно многое объяснять.

– Только вы демонстрируете способность ходить в обе стороны Чистилища, к лабиринту и к горизонту. Это по вашим пси и ментограммам читается.

– Позвольте, Вересаев, – обратился к нему барон. – Вы хотите сказать, что сумеете увязать всех воедино?

– Нет, Курт Федорович, но по двойкам, я думаю, можно будет их соединить. Просто нужно на старте аккуратнее их синхронизировать. Так и получится связка Костомаров и Блез Катр-Бра и другая пара машин, состоящая из команд Паши Преснякова и Авдотьи Николаевны.

– Когда вы этому научились? – генерал тряхнул головой. – Нет, я не то хотел спросить. Зачем нужно… зачерпнуть этот оранжевый свет? И что это за свет такой?

– Оранжевым светом он называет какой-то эффект, который мы заметили… Впрочем, после объясню, – подсказал генералу Венциславский. – Вересаев, а и впрямь – зачем вам этот свет понадобился?

– Не знаю, не могу сказать. Но мне представляется, что этот эффект каким-то образом позволит легче проходить к голубому горизонту. – Ромка снова не мог ничего добавить и стал по-дурацки переступать с ноги на ногу, подбирая слова. – Это кажется мне как бы… меткой – нет, педалью! – которую следует нажать, чтобы потом рвануть к самому Раю.

– И тогда первый со вторым сумеют миновать ряды ангелов? – поинтересовалась Мира. – Если наедятся этого оранжевого света?

– Не совсем так. Они там, и те твари, и ангелы, воспринимают нас как нечто единое, слитное, совместно-общее, и если первый-второй экипажи сумеют пробиться к оранжевому свету, если подчерпнут его в достаточной мере, это будет… как разрешение, чтобы четвертая-пятая команды прошли дальше, куда их сейчас не пускают… В общем, четвертый-пятый экипажи, идите до конца, если ребята в условном Аду справятся, у вас не будет трудностей при достижении голубого горизонта, чтобы рассмотреть, что там находится.

– А как вы будете их синхронизировать на старте?

– Это просто, мы тут последнее время хорошенько над этим поработали и добились результатов.

– Вообще-то вы не докладывали об этих разработках, Олег, – упрекнул Ромку фон Мюффлинг.

– Я докладывал, только мои… письмена наверх, к вам, к начальству, похоже, не доходят. Или ими никто не интресуется.

– Создать синхронизацию действительно можно, только не так просто, как Роман… Олегович тут объяснил, – поддержала его Валя Веселкина. – Пару машин мы вполне способны объединить приборно по пси разных экипажей. Наших настроек для этого хватит, они неплохо удерживают эти связи, надежно и долговременно… Вот сделать общими две пары машин, собрать четыре экипажа воедино – уже затруднительно. Слабоваты наши агрегаты. Это все равно что пятитонным краном поднимать двадцатитонный груз… Не получается ни в какую. – Она огляделась. – Мы давно над этой задачей бьемся, и летуны наши это хорошо себе представляют.

– Я представляю только то, как вы нас собираете перед вспышкой, ну то есть еще в зале, когда мы тут разгоняем резонаторы, – брякнул честный Паша Пресняков. – А дальше все… по-другому, чем вы говорите, выходит. В общем, эти ваши соображения для меня – новость.

– Видите, Вересаев? – грозно сверкнув очами, высказался генерал. – Это подтверждает… По-моему, вы какие-то тайные разработки ведете.

– Никак нет, господин директор. Все, что делаем, мы рассказываем, кого только в коридоре ни встретим, тех и оповещаем, так сказать, хотя… – он делано помялся, – не всем это интересно.

Многие опять хохотнули. А Ромка сел, втайне уже жалея, что так-то вот шутовством решил отделаться. И вышло плохо, да и сел он зря.

Все уже стали подниматься сами, без распоряжения или какого-либо знака от начальства. В самом деле, кому нужно было это распоряжение, если все и так понятно? По крайней мере, на это можно было надеяться.

7

Авдотья вошла после вспышки и потери управления в состояние кайфа на редкость легко. С удовольствием подумала, что наработки-тренировки-опытность все же дают себя знать, многое она делала автоматически уже не только мыслями, своим пси и даже руками, но и правильным отношением к делу. Она осмотрела все, до чего могла дотянуться вниманием.

Чистилище было на месте, как, мысленно хохотнув, отметила она, ее поддержал Андрис Пачулис. Ему тоже было хорошо, он тоже плавал в волнах эйфории, самого незамутненного счастья. Это свидетельствовало о том, что он тоже достиг некоего условного для себя умения или мастерства, а то и совершенства.