Пристань надежды - Лилия Фандеева

не было, отношения были скорее добрососедскими. Ведь только последний год из семи Надя проводила в стенах этого дома. Общались они не часто и только в том случае, если Юле необходимо было выговориться или ее разбирало любопытство. У нее не первый год был женатый поклонник, и она к этому относилась абсолютно спокойно. « Мой фирменный поезд ушел, а менять его на старую дрезину я не хочу. Не было бы меня, была бы у него другая. Не сидит на шее, подарки дарит и меня моя жизнь устраивает», – говорила она Наде. Вот такая была у нее логика.

Юля заканчивала с уборкой, и ей оставалось вынести мусор, когда Надя вышла из душа.

– Принимай работу, соседка. Пыль вытерла, холодильник протерла, все из него выношу на мусор. Окна оставила открытыми, пылесос работает как часы. Тебя не узнать. Новая прическа, новое положение, – сказала она, рассматривая Надю.

– Долго отсутствовала, парень растет, а стрижку мне девочки в больнице организовали. Это, когда бинты уже сняли, было невероятное зрелище. Пол головы лысой со шрамами, а вторая половина покрыта волосами почти до плеч. Девочки в выходной пригласили парикмахера и та, что смогла, сделала. Теперь я похожа на ежа, попавшего под колеса.

– Ты так, в таком виде, будешь встречать гостей? – спросила Юля.

– Юль, я ни во что не помещаюсь, из того, что есть, – отвечала Надя.

– Спокойствие, только спокойствие. Я выношу мусор, захожу к себе, нахожу тебе что-нибудь и возвращаюсь, – сказала соседка, и через пару минут вернулась. – Возьми, они не новые, но это лучше чем ночная сорочка.

– Спасибо, – принимая тунику и плавки, сказала Надя, и, не стесняясь своей наготы, переоделась. – У меня нет ни одежды, ни белья.

– Нашла о чем переживать. Одежду купишь, волосы отрастут, главное, что ты живая. Ты голодная?

– Нет. Я в больнице позавтракала, хотя поставь чайник.

В это время три машины из разных районов города, двинулись в одну точку на карте области. Рухнувшая в обморок Никитична, пришла в себя, и теперь они с Владимиром Петровичем слушали наставления Лизы, плохо соображая от такого известия, но понимая, что девочке нужно уехать, а им «держаться» и ждать известий.

– Дедуля, на тебе Никитична, не подводи меня. Соседка сказала, что Надя вернулась, она дома. Доберусь, разберусь и позвоню. Капли на столе в кухне, примите их на пару и ждите.

Лиза позвонила отцу и Станиславу Сергеевичу, прежде чем сесть в машину к Роману, сказав всего одну фразу:

– Надюша нашлась, она дома. Я еду в город Солнечный.

– Лиза, Надя отсутствовала в квартире два месяца. Там же поесть нечего, а мы с пустыми руками. Давай сразу в магазин.

О том же подумали и Стас, и водитель Юрия Владимировича. Одним словом не оплошал никто. Дверь в квартиру не закрывали, знали, что гости скоро будут. Первыми приехали Лиза и Роман. Они втроем обнялись, хотя до этого Роман особых симпатий к Наде не испытывал, но переживал за нее искренне и радовался теперь тоже искренне.

– У тебя прическа новая? – спросила Лиза, нечаянно задев платок на голове. – Как братишка поживает? Вон как подрос. Я позвонила папе и Стасу, они скоро будут. Сейчас позвоню деду, хватит мне одного обморока на сегодня.

– Идите с Романом на кухню, я смотрю, вы со своими продуктами, а я позвоню, – говорила Надя, забирая у Лизы телефон и набирая номер.

– Как вы там, Владимир Петрович? Вы не волнуйтесь. Со мной и внуком все в порядке. У вас больше нет поводов для беспокойства. Лиза вечером вам все расскажет, а заберет она нас в субботу. Завтра я закончу дела в больнице, соберу вещи, сдам квартиру и буду свободна. Юра и Стас едут сюда. Успокойте боевую подругу, в субботу увидимся. Если, вдруг, соскучитесь, звоните раньше. Целую.

Юрий поднимался по лестнице почти бегом, забыв и о букете, и о пакете с продуктами, которые теперь поднимал его водитель. Он прижал к себе жену на столько, на сколько позволял ее живот, и осыпал лицо поцелуями, не обращая внимания на присутствующих, пока не почувствовал легкий толчок, а через платок, на голове Нади колючий ежик волос.

– Это что сейчас было? Знак приветствия или нокаут? – спросил он Надю. – И часто он так буянит? Что с волосами? Платок сними, жарко же и нечего стесняться.

– Мамин защитник. Ты же, как медведь, чуть не раздавил нас, смеясь, ответила Надя, стягивая с головы платок. Короткий ежик волос, прикрывал уже зажившие шрамы.

– Павел Иванович, со мною все в порядке. Приложилась головой, потеряла память, потом «нашла». Цветы мне? Давайте на кухню, там Лиза с Романом хозяйничают, дождемся Станислава Сергеевича, чтобы не повторяться, и сядем за стол.

– Я, пожалуй, поеду, – ответил он. – Когда Вас забрать? – спросил он, глядя на Юрия Владимировича.

– Отдыхай Иванович до понедельника, а там, как обычно. У меня здесь дела будут. Я предупрежу отца, он будет в курсе.

Водитель вышел из квартиры, улыбаясь, столкнувшись со Стасом и его начальником службы безопасности. Он не первый год знал Надюшу, как он ее называл в отсутствии шефа. Она лишь на немного была старше его дочери, и относился он к ней с теплотой и уважением. Он искренне не понимал, что, такая девушка могла найти в Смирнове, и очень переживал за нее. Как специалист, Смирнов был хороший, и как человек не плохой, но вот как мужик – бабник, и даже это было мягко сказано, учитывая его похождения. За два месяца шеф очень изменился, и теперь водитель был рад и за Надю, с ее положением, и за отца ребенка.

Перенеся стол с кухни вместе с табуретами, который «ломился» от деликатесов, поставили его рядом с диваном. Компания в составе семи человек расположились вокруг. Лиза и Юрий сидели рядом с Надей на диване. Никто из прибывших, не задавал вопросов. Каждый боялся напомнить Наде о пережитом. Она это чувствовала и начала с конца.

– Ребята, вы не представляете себе, как я рада видеть вас всех. То, что со мной произошло до больницы, не так страшно, как то, что происходило в ней. Не помнить ни кто ты, ни откуда – это очень жутко. Завтра мне надо попасть в больницу и забрать документы. У них я до сих пор числюсь бесфамильной пациенткой. Телефон, твой подарок Лиза, у меня забрали, как кошелек и косметичку. Видимо они им были нужнее. Твой телефон Стас, без зарядки, приказал долго жить, но свою работу сделал. Куда он делся, я не знаю. Потапа Петровича