Огонь в его ладонях - Глен Кук

Лалла подошла ближе, извиваясь всем телом. Ее роскошные бедра были в каких-то дюймах от него. Опасения Юсифа несколько рассеялись. Когда танцевала Лалла, даже его заботы отходили на второй план. Ее красота одурманивала, словно сильнейший наркотик.

А как на неё взирал Ахмед! Создавалось впечатление, что он уже испытал все прелести этой женщины и настолько одурманен ими, что готов на убийство ради того, чтобы она принадлежала ему одному. Во взгляде кронпринца читалось безумие.

Нервное напряжение, испытываемое Юсифом, обострило все его чувства, и он всем своим существом ощущал подспудные течения, наполняющие помещение. Параноидная подозрительность, увещевал он самого себя. На Лаллу с вожделением пялился не только Ахмед. По меньшей мере дюжина лиц кричала о том, что их обладатели – дикие Дети Пустыни готовы на убийство ради того, чтобы заполучить танцовщицу.

Беспокойство снова стало овладевать Юсифом. Даже мелодичные колокольчики на пальцах Лаллы не могли успокоить его сердце. Это был отвратительный день. С юга наконец поступили новости, но они оказались скверными.

Эль Мюрид взбирался на Рогатую Гору, и там произошло нечто зловещее. Пламя в небесах можно было увидеть с расстояния в сотни миль. Эль Мюрид спустился вниз преисполненный решимости. Он созвал под свои знамена племена пустыни, чтобы с их помощью изгнать роялистское зло. Согласно слухам, на его призыв ответили многие тысячи воинов, потрясенных внушительным зрелищем над Рогатой Горой.

Говорили также, что Бич Божий покинул свои войска на побережье. Он собрал Непобедимых и пустился в путь. Лиса снова оказывается в курятнике, но в Аль-Ремише это, судя по всему, никого не волнует.

Магическая стена, воздвигнутая на фундаменте добровольного ослепления, полностью изолировала долину в форме чаши, в которой стоял Аль-Ремиш. Реальность не могла пробиться через нежелание видеть истину. Военачальники роялистов, отгородившись от внешнего мира, предались наслаждениям. Даже самые закаленные из них, самые трезвые, самые практичные – и те в своем беспутстве уподобились кронпринцу.

Юсиф был потрясен. Большинство этих людей он знал вот уже много десятилетий. Здесь, без сомнения, работали темные силы, иначе происходящее объяснить было невозможно. Создавалось впечатление, что все здесь бегут от реальности, пытаясь урвать напоследок как можно больше удовольствий.

Но не все ещё потеряно, и это мог видеть любой дурак. Здесь на севере верных войск было достаточно для того, чтобы дважды сокрушить Эль Мюрида.

Юсиф незаметно покосился в сторону хозяина. Кронпринц выглядел недовольным, внося диссонанс в общее веселье. Интересно, почему Ахмед решил в этот вечер пригласить своего далекого родственника с юга? Почему он так взволнован и столь откровенно похотлив?

Поведение Абуда можно было извинить. Старику жить оставалось совсем немного, и он с ужасом ждал прихода Черной Дамы. Король старался призвать к себе призрак своей юности. Но Ахмед… Ахмеду прощения быть не могло.

Юсиф тайно опросил наиболее трезвомыслящих представителей знати. Его собратья валиги были едины в том, что Ахмед – это ходячая катастрофа. После гибели Фарида он стал оказывать сильное влияние на своего отца, что таило в себе огромную опасность. Его советы привели к тому, что роялисты потерпели несколько мелких поражений от партизан Эль Мюрида, действующих неподалеку от Аль-Ремиша. Но те же трезвомыслящие отказывались от предложений Юсифа взять инициативу в свои руки…

Королевство и двор разлагались, не успев умереть. Запах этого разложения пропитал всю державу. Страну разъедала коррупция. И никто не желал пошевелить пальцем для того, чтобы остановить распад. Самое трагичное было то, что Абуд все ещё был значительно сильнее, нежели Эль Мюрид. Решительный, готовый на действия вождь мог бы без труда уничтожить Ученика.

Гнев впрыснул адреналин в жилы Юсифа, и он сквозь зубы процедил:

– Его необходимо убрать!

Это заявление вызвало косые взгляды гостей, сидящих с ним рядом. На валига частенько смотрели неодобрительно, поскольку он уже успел заслужить репутацию неотесанного провинциального родственника.

– Перестань, Юсиф, – негромко произнес Абуд. – Помолчим, пока танцует Лалла.

Юсиф перевел взгляд с короля на наследника. На лице Ахмеда была зловещая улыбка. Через несколько мгновений он, ни слова не говоря, выскользнул из помещения.

Юсиф удивлялся этому не более секунды. Нежный звон наперстных кимвал, развевающиеся полупрозрачные покровы и шелковая кожа Лаллы полностью завладели его вниманием.

– Да перестанешь ли ты наконец? – выпалил Рескирд. – Или хочешь, чтобы у меня крыша поехала?

– Перестать что? – остановившись, спросил Браги.

– Расхаживать. Туда-сюда. Туда-сюда. Как будто родить собираешься.

Хаакен промычал, выражая согласие с Драконоборцем, и в свою очередь спросил:

– В чем дело?

Браги даже не замечал того, что расхаживает.

– Не знаю. Избыток нервной энергии, наверное. Это место наводит на меня страх.

Наемники стали лагерем на западном склоне чаши. Палатки стояли в отдалении от Аль-Ремиша, но недостаточно далеко, чтобы удовлетворить солдат. Между туземцами и чужаками то и дело возникали трения. Солдаты Гильдии пытались держаться особняком, обливая презрением этот варварский Аль-Ремиш и всех его обитателей.

– Я слышал, что мы здесь надолго не задержимся, – сказал Рескирд. – Говорят, что они скоро с нами расплатятся и отпустят.

– Жду не дождусь, – заметил Хаакен.

Браги сел, но усидеть на месте не смог. Уже через минуту он снова принялся расхаживать вокруг костра.

– Опять принялся за свое, – проворчал Рескирд.

– Ты действуешь мне на нервы, – вступил Хаакен. – Почему бы тебе не пойти прогуляться?

– Пожалуй, я это и сделаю. Может быть, найду Гаруна и узнаю, как его дела. Не видел его со времени нашего прибытия сюда.

– Отличная идея. Только внимательнее смотри по сторонам, чтобы тебе не пришлось спасать его задницу в третий раз. – Хаакен и Рескирд весело заржали.

Браги внимательно оглядел окружающие холмы, не зная, что он там хочет усмотреть. В воздухе ощущалась напряженность, которая обычно бывает перед грозой.

– Да. Именно так я и сделаю.

– Не задерживайся, – предупредил его Хаакен. – В полночь нам заступать в караул.

Браги подтянул штаны и быстро зашагал прочь. Через несколько минут он уже оказался за пределами лагеря и шел между палатками паломников, прибывших в столицу на празднование Дишархуна. К тому времени, когда Браги добрался до самого города, его нервы немного успокоились, и он принялся размышлять о том, как лучше найти Гаруна среди людей, на языке которых он не знал ни слова. Рагнарсон не имел ни малейшего представления о том, где валиг разбил свой лагерь.

К тому времени, когда поиски привели его к стене, окружающей Святилище Мразкима, он уже успел забыть о цели своей экспедиции, превратившись в обыкновенного зеваку. Раньше в городе ему бывать не доводилось. Даже во тьме ночи чужая архитектура поражала.

Гарун не мог уснуть. И не только он один. Весь Аль-Ремиш, казалось, не находил себе места. Фуад, начав ещё на закате, продолжал точить свой меч. Мегелин расхаживал туда-сюда, раздражая Гаруна своей болтовней. Радетик утратил столь присущую ему точность речи и нес какую-то чепуху, перескакивая с одной темы на другую. Нервное напряжение возрастало, не находя выхода ни в каком определенном направлении.

Первые возбужденные выкрики на улице даже принесли им какое-то облегчение. Когда они выскочили из своих шатров в лунную ночь, их лагерь уже кишел облаченными в белые балахоны Непобедимыми.

– Откуда, дьявол бы их побрал, они возникли? – бросил Фуад и крикнул: – Алтаф! Белул! Ко мне!

– Мегелин, что происходит?

– Эль Мюрид здесь, Гарун! Возвратился, как и обещал, чтобы отпраздновать Дишархун.

Через несколько мгновений началась всеобщая, хаотичная свалка. Роялисты и Непобедимые сражались без всякого плана. Главной задачей сражающихся было желание выстоять в схватке с ближайшим к нему противником.

– Король мертв!

Десять тысяч глоток издали вопль отчаяния. Многие роялисты, побросав оружие, обратились в бегство. Это в полной мере проявилась та внутренняя гниль сторонников короля, которую ощутил Юсиф, едва успев появиться в Аль-Ремише.

– Ахмед предал своего отца!

Это сообщение о сыновней измене было даже более деморализующим, нежели весть о кончине короля. Как можно сражаться за Корону, если наследник монарха находится в стане врага?

– Отец, значит, был там? – спросил Гарун.

– Совершенно верно, – задумчиво протянул Радетик. – Но он…

– Я найду его, – прорычал Фуад. – Я ему нужен. Рядом с ним сейчас нет никого, кроме Али. Некому прикрыть его со спины! – С этими словами он, широко взмахнув острым как бритва мечом, срубил ближайшего к нему врага.