Джек и Джилл - Луиза Мэй Олкотт

попытался выйти из сложившегося тупика мистер Актон. — Вдруг ты все же надумаешь дать разумное объяснение своему поступку. И учти: в следующую пятницу вам будут выданы табели успеваемости, — прибег он к последнему средству.

И оно возымело действие. Покраснев, Джек поджал губы, чтобы никто не заметил, как они у него дрожат. Надо же было ему угодить в такую историю перед самой выдачей табелей! Но уж как вышло, так вышло. Теперь поздно отступать. Кровь отлила у него от лица, Джек вновь поднял глаза на учителя.

— Я понимаю, как это выглядит, но, поверьте, на самом деле мне нечего стыдиться, сэр, — начал он едва слышно, но в гробовой тишине класса каждое его слово звучало очень отчетливо. — Дело действительно обстоит не столь скверно, как кажется. Да, я нарушил запрет, но у меня не было иной возможности отдать Джерри деньги, ведь он собирался уехать из города. Я обещал с ним расплатиться, и я это сделал.

Мистер Актон верил каждому слову Джека и теперь очень жалел, что не догадался обсудить с ним эту историю с глазу на глаз. Но, как и мальчик, который сейчас стоял перед ним, он привык держать собственное слово.

И раз уж он объявил, что следующий нарушитель запрета понесет наказание, так и должно случиться, невзирая ни на что.

— Значит, так, Джек Мино, — с большой неохотой начал он произносить приговор. — Ты на неделю лишаешься права выходить на перемены. Что же касается твоего табеля, то в нем впервые за все годы твоего обучения не будет высшего балла за поведение. Это все. Надеюсь, остальным понятно: не следует изводить Джека расспросами, пока он сам не примет решения, как справиться со своей проблемой.

И, взяв со стола колокольчик, мистер Актон возвестил его звоном об окончании учебного дня. Школьники потянулись к выходу, оставив Джека в одиночестве собирать свои книги и осушать слезы, которые он усиленно прятал от одноклассников, понурив голову. Ох, сколько же осуждающих взглядов ему досталось от них! Так толпа смотрит на преступников перед казнью. Или на тех, кто с головы до ног покрыл себя несмываемым позором.

Не нашел Джек сочувствия даже у Фрэнка. Старшие братья часто демонстрируют отсутствие снисходительности к просчетам младших. Вот и Фрэнк, в высшей степени правильный юноша, испытал сильнейшее возмущение, когда Джек публично признался, что имел дело с Джерри. Стоило младшему брату выйти из школы, как старший весьма грубо встряхнул его за шиворот, а затем весь путь до дома вел с ним беседу тоном судьи, уверенного, что подсудимый утаивает самую жуткую и позорную сторону своего преступления, и желающего любыми способами вытянуть из него правду.

Прояви Фрэнк чуть больше мягкости и сочувствия, это несколько утешило бы Джека и, вероятно, у него появилось бы желание объяснить свой поступок. Жесткость же старшего брата заставила его лишь еще сильнее замкнуться, так что по возвращении домой Фрэнк знал об этой странной истории не больше, чем мистер Актон.

За чаем братья хранили молчание. Фрэнк был угрюм и мрачен, Джек, наоборот, взвинчен и вызывающе оживлен. Фрэнк то и дело бросал на него хмурые взгляды, которые не могло бы смягчить никакое количество вкусного джема. Джек с азартом хрустел румяными тостами, время от времени совершая стремительные атаки на масло, — через эту порывистость он словно выплескивал скопившиеся эмоции, которые ему приходилось от всех скрывать. Миссис Мино, разумеется, сразу заметила странное поведение сыновей, но от расспросов воздерживалась, полагая, что, если тучу оставить в покое, ее унесет порывом свежего ветра. Так обычно и растворялись конфликты у них в семье, но с этой тучей вышло совсем по-другому. И, убедившись, что на сей раз все гораздо серьезнее, миссис Мино, естественно, захотела узнать, в чем причина такого поведения ее сыновей.

Едва чаепитие завершилось, как Джек с гордым достоинством удалился к себе, а Фрэнк, который до этого делал вид, будто сосредоточенно читает газету, немедленно отшвырнул ее в сторону, вслед за чем выплеснул на миссис Мино всю историю. Та поразилась не меньше, чем он, однако, в отличие от него, в ярость не впала, ибо была уверена, что сыновьям ее хоть и свойственно иногда ошибаться и делать глупости, но на по-настоящему дурные поступки они не способны.

— Поговорю с ним сама, — сказала она Фрэнку, который прямо-таки кипел от возмущения, словно его младший брат ухитрился разом нарушить все священные заповеди. — Уверена, Джек не откажется дать мне хоть какое-то объяснение.

— Ты, мама, часто называешь упрямым меня, но Джек так и вовсе упертый, — продолжал негодовать Фрэнк. — Джо, сплетник поганый, толком вообще ничего не видел. А Джерри уехал из города. Будь он на месте, уж я вытряс бы из него правду. Мам, попробуй заставить Джека рассказать, как было дело. А то он, видите ли, не может, глупый маленький осел! — вновь вскипел Фрэнк. Он на дух не переносил хулиганов, обитавших в Хармони-Виллидж, и никак не мог простить брату, что тот стал водиться с кем-то из них.

— Даже самые умные и прекрасно воспитанные мальчики порой совершают глупости, — сказала миссис Мино. — Не будь так суров к бедняге. Да, он, по всей видимости, и правда попал в переплет, но не думаю, что в такой уж ужасный. К тому же, в чем бы ни заключалась его проделка, он за нее расплатился самостоятельно заработанными деньгами.

С этими словами миссис Мино вышла из комнаты. Разговор с ней подействовал на Фрэнка как ушат ледяной воды. Сам-то он тоже хорош, ему живо вспомнилась его собственная весьма дорогостоящая поездка на паровозе № 11. И к нему, между прочим, мама и Джек отнеслись тогда довольно снисходительно. Охваченный угрызениями совести, он отправился обсудить происшествие с Гасом, оставив Джилл сгорать от лихорадочного любопытства в одиночестве. О том, что случилось сегодня в школе, она узнала от Мэри и Молли, которые забежали к ней на несколько минут сразу же после занятий; Фрэнк же не захотел поговорить с Джилл на эту тему и отделался заявлением, что Джек просто болван.

— Пока что мне известно только одно, — обратилась девочка к белому песику, который сейчас был ее единственным собеседником, — Джек не мог совершить ничего постыдного. И даже если против него ополчится весь мир, я не скажу ему ни одного дурного слова. И расспрашивать ни о чем не стану. Нельзя нападать на людей, когда им и так плохо.

Белый песик, похоже, ее позицию полностью разделял, ибо тут же улегся на тапочки Джека, стоявшие возле камина. Прекрасный образчик преданности своему хозяину,