Изгнанник вечности, полная версия - Сергей Гомонов

— Довольно! Довольно! Просыпайся живо!

Неимоверным усилием воли Дрэян заставил глаза еще раз открыться, будто исполняя чей-то приказ. Открывать открытые глаза было странно, он будто всплывал со дна к поверхности, сопротивляясь, но продолжая подниматься.

Мир разъехался вверх и вниз, а в образовавшуюся брешь хлынула иная реальность.

Гвардеец проснулся на постели в комнате у террасы, мокрый от пота, одетый, одной рукой все еще сжимая длинную черную волосинку, а другой отпихивая от себя покрывало. Над ним стояла Ормона — тоже одетая во все то, в чем он застал ее дремлющей на террасе, и, кажется, даже не собиравшаяся раздеваться. Она заставляла его открыть глаза и прийти в себя.

— Что это было? Который час? — скороговоркой спросил Дрэян.

— У тебя есть какая-нибудь вещь твоего брата?

Он покачал головой:

— Нет! А что? А зачем?

Ормона разочарованно присела рядом. Глаза ее померкли.

— Ты сейчас уснешь и забудешь, что ничего между нами не было, — глухо произнесла она, не глядя на несостоявшегося любовника. — Ты будешь думать, что все было на самом деле — отныне и впредь. Усни!

Она слегка толкнула его пальцами в лоб. Тот опрокинулся и сразу же заснул, на этот раз по-настоящему и без всяких гипнотических сновидений.

— Что ж, если это Коорэ, то почему же он семнадцать лет назад избрал… Проклятие! Я ведь тогда чуть не умерла… Я на пороге смерти каждый раз, когда думаю, что… когда надеюсь… А он уже давно здесь! Вещь… нужна его вещь… Но он же Коорэ! О, Природа, о чем я думаю! Я совсем потеряла разум!

Она вскочила с места и бегом поднялась в спальню, громко захлопнув за собою дверь. Зеленовато-синий шелк драпировки всколыхнулся, будто приветствуя появление хозяйки.

Ормона торопливо обошла идеально застеленную кровать и приблизилась к мечу, вглядываясь в отражение на клинке и всей душой желая увидеть там одного из двух…

Клубы тьмы осели, проявилось звездное небо, верхушки елей и сосен, какие-то искусственные сооружения. Ормона узнала старый парк Эйсетти. Уже близко, совсем близко, но смотреть стало неудобно…

В кустах шевельнулось что-то одушевленное, но без малейшего отпечатка «куарт». Ормона спешно перенесла себя в это тело, не желая терять времени понапрасну.

Поднявшись из травы, она всмотрелась вдаль и услышала голоса — мужской и женский. Чуткое ухо ловило слова, но понять их смысл существо не могло.

Возле сломанных каруселей стояли двое — среднего роста стройный юноша и изящная длинноволосая девушка, оба в плащах, несмотря на лето. На сердце у парня два переживания: скорбь по недавно умершему близкому и безмерная любовь к той, что стоит рядом, к попутчице. А девушка в смятении. Кажется, она куда-то звала попутчика, но он был связан двумя страшными клятвами, отпечатки которых опутывали, словно паутиной, его чистую и древнюю атмереро. Он не мог пойти с невестой туда, куда та звала его во имя спасения…

А потом предательский ветер качнул карусель, и они, обернувшись, увидели существо. Ормоне пришлось убраться в сторону, чтобы потом тайно проводить их до жилья девушки. Она терпеливо ждала, когда юноша пойдет обратно, но он так и не вышел из дома.

Клинок замутился вновь, и Ормона открыла глаза в своей спальне.

— Вот каким ты пришел теперь в этот мир, Коорэ… Таким… и глупым… Как можно давать эти клятвы без меча?! Как можно вообще давать клятву доблести кому попало?!

Она боялась. Она лучше остальных, даже лучше Паскома, понимала, что произойдет теперь, если этот юноша будет убит, а «куарт» его освободится. Покуда он в этом воплощении, детей у Танрэй и Ала быть не может, равно как и у них, но если он погибнет, Коорэ, связанный двумя ужасными клятвами ори, тут же пожелает воплотиться вновь. И коли уж он не пожелал прийти к Ормоне в прошлом, то маловероятно, что изберет ее и ныне. Он явится к своим извечным родителям — пусть от них остались только имена. И тогда… Ведь именно Коорэ всегда подталкивал отца-Учителя к самым неожиданным открытиям, к прозрению. В его обычае придумывать многоходовые планы, в том числе для следующего своего воплощения, и осуществлять их, пользуясь оставленными собою же, разбросанными в ключевых местах жизни подсказками.

Ормона улыбнулась. Да, когда-то, в незапамятные времена, она безумной любовью матери обожала его — так любить теперь осталось лишь Танрэй. Несправедливость жребия выделила Ормоне незавидную роль разрушителя, и она не в состоянии разорвать петлю кары, понесенной, по сути, ни за что. Это всем казалось, будто она — кукловод. А ведь тот, кто больше всех выглядит вершителем судеб, на деле является самой безвольной марионеткой мироздания…

Она вытянулась на постели. Опять все зря, опять будет боль и это ставшее уже привычным разочарование, пустота, одиночество… Знай она раньше…

Нежно коснулась пальцами подушки рядом.

— Ал… Ты уже не вернешься назад… Прости, моя любовь, я владею твоим сердцем, но пока оно живо, мне не пробиться к твоему разуму, а я хочу, чтобы оно было живо… И оно это чувствует, поэтому мы вместе. Оно справляется не хуже тебя, меня, атмереро и… Мне нельзя позволить тебе вспомнить мою боль — ту, полтысячелетия назад, моя любовь, когда ты пошел наперекор мироустройству и когда мироустройство покарало в ответ всех нас — тебя, меня и всех наших учеников, все тринадцать «куарт»… Это была твоя прихоть — и тогда родилась я. С первой же вспышкой ледяного страха Танрэй перед смертью родилась я и с тех пор набирала силу, отрезая по кусочку вашу память в каждой следующей жизни… Коорэ не должен вернуть тебе твою память, мою боль. Коорэ останется жить в этом воплощении — здесь или на Оритане. Прости, моя любовь, прости, но будет так…

Жгучие слезы проедали шелк наволочки. Плача и комкая ладонями подушку, женщина тягостно заснула.

Утро началось с сюрприза. Габ-шостер уже убрался из ее дома, и, услышав звонок в дверь, Ормона спросонья решила, что это он что-то забыл и пришел забрать.

— Идиот, — пробормотала она, — среди бела дня…

Ей было еще хуже, чем вчера, и припухшие после проведенной в слезах ночи и растрескавшиеся губы были не самым жутким по сравнению с ее ощущениями. На ватных ногах, борясь с дурнотой, женщина спустилась вниз, чтобы открыть дверь горе-любовнику.

На пороге стояла Танрэй.

— Ты сможешь потренировать меня еще?

Ормона взглянула на часы. Ненормальная квочка нарочно встала ни свет, ни заря, чтобы потом еще успеть на свои уроки.

— Живая? — впуская ее в дом и закрывая за нею дверь, насмешливо спросила хозяйка.