Гастроль без антракта - Леонид Влодавец

Несколько беспокоило отсутствие одежды. Я лежал голышом, как новорожденный. Конечно, если очень захочется, то удрать можно и без порток, но все-таки в шортах удобнее. Но ни шортов, ни плавок, ни майки, ни трофейных ботинок мне не оставили.

Кроме двери, выводившей на балкон (по площади это была скорее открытая веранда), тут было еще две двери. Но их я решил оставить на потом. Обнаружив, что с координацией движений у меня все о'кей и ноги меня держат вполне сносно, я слез со своего лежбища и выбрался на балкон-веранду. Дабы не сверкать лишними подробностями своего тела, замотался в простыню на манер древнего римлянина.

Место было — будь здоров! Вот где надо отели строить…

С веранды я разглядел, что строение, где мне пришлось ночевать, состоит из нескольких прямоугольных корпусов-блоков, соединенных переходами, и в проекции похоже на букву «Ш». Эти корпуса ступенями поднимались по склону, и «перекладина» «Ш» была где-то на сорок метров ниже, чем верхушка правой «палочки», на которой я находился в тот момент. Окружающая территория представляла собой маленькую — меньше километра в диаметре — горную котловину, заросшую джунглями. Из этих джунглей сумели сделать более или менее нормальный парк, а из застойного озерца-болотца на самом дне котловины соорудили прелестный просторный бассейн. Здесь вполне можно было устроить место отдыха для лиц с доходом выше среднего, но хозяин этого заведения, должно быть, не собирался выжимать отсюда деньги.

Вокруг здания, у бассейна и на балконах-верандах, подобных моему, ни одной живой души не было, так что можно было выйти на утреннее солнышко и позагорать без всякой простыни. Впрочем, присмотревшись, я увидел на аллее пару джентльменов в униформе. Судя по всему, они патрулировали территорию. Однако это были не те гвардейцы, что защищали подземную тюрьму, и не те, что ее атаковали под руководством… смешно сказать — Ричарда Брауна.

Тем не менее форма охранников была мне знакома. Точно такая же была у тех, кто сторожил особняк сеньоры Эухении на Боливаро-Норте. Если я не ошибался, то получалось, что ситуация еще разок изменилась, и, судя по комфорту, в лучшую сторону.

По-прежнему замотанный в простыню, я вернулся в спальню и решил проверить те две двери, которые оставлял «на потом».

Одна из этих дверей вывела меня к санузлу (душ плюс сортир) в двух небольших кабинках. Это открытие пригодилось, самое необходимое из этих учреждений я опробовал.

После этого я направился к второй двери, но еще не успел до нее дойти, как из этой двери появилась сеньора Эухения.

Само собой, что от бомжеобразной растрепы в перепачканном сером костюме и драных колготках не осталось и следа. Сеньора Дорадо выглядела так же блестяще, как сверкали ее отмытые, расчесанные и просушенные волосы, из которых была старательно убрана седина. Она распустила их по плечам, туго распиравшим купальный халат, и смотрелась так много моложе, чем с «партийной» прической. Умеренная полнота в данном случае не мешала.

Сеньору Эухению сопровождала служанка Пепа, которую я видел в доме на Боливаро-Норте. Пепа катила за собой сервировочный столик с завтраком, который предназначался для меня.

— Как вы себя чувствуете, Деметрио? — спросила супергадалка. — Головная боль не беспокоит? Тошнота, головокружение, слабость?

— Голова не болит, а слабость кое-какая чувствуется…

— Есть хотите?

— Не откажусь.

— Ну, тогда все в порядке. Я опасалась, что у вас более серьезные повреждения. Вы ведь примерно двенадцать часов были без сознания. Все это время около вас дежурила сиделка. Отошла на пять минут в туалет, а вы в это время и очнулись. Очень неорганизованная девушка! Вместо того чтобы позвонить мне и сопровождать вас на веранду, она побежала ко мне докладывать… Я ее уволю!

— А я и не заметил никаких сиделок… Значит, двенадцать часов без сознания?

— Именно!

— То-то я смотрю, что за это время кое-что изменилось…

Эухения широко улыбнулась.

— У вас, наверно, много вопросов по этому поводу?

— Немало, сеньора.

— Давайте все по порядку. Пепа, ты свободна… Пепита, проворно накрывшая небольшой шестиугольный столик на две персоны, удалилась.

— Обычно по утрам я пью кофе, но вам он сейчас противопоказан, — заявила «хайдийская Кассандра». — Поэтому мы будем пить мой лечебный коктейль. В нем совсем немного спиртного, зато масса целебных экстрактов. И есть мы будем тоже исключительно лечебную пищу. Чтобы вы не подумали, будто я угощаю вас чем-то непроверенным, я буду есть то же, что и вы…

— Знаете, сеньора Дорадо, — заметил я, стараясь поплотнее завернуться в свой «римский» наряд, то есть в простыню, — вам не кажется, что я одет слишком легко?

— Сейчас двадцать пять градусов по Цельсию, — удивилась Эухения. — Неужели вам холодно? Вы же из России все-таки…

Конечно, она прекрасно поняла, что я вовсе не замерз, а хотел бы держаться в рамках приличия.

— Дело не в холоде, — сообщил я. — Завтракать с дамами (чуть-чуть не ляпнул «вашего возраста») следует в более строгой одежде.

— У нас здесь не Англия, сеньор Баринов. Вас, наверно, в Лондоне приучили завтракать в галстуке? Вы ведь прилетели к нам оттуда? Не беспокойтесь, мы люди простые.

При этом сеньора Дорадо немного стрельнула глазками. Кроме того, Эухения, присаживаясь за стол, уронила с колена полу халата. Не знаю, с умыслом или без, но она убедила меня, что не страдает тромбофлебитом и варикозным расширением вен, а имеет очень даже гладкие и округлые, приятно смуглявые ноги (назвать их ножками при всем желании язык не поворачивался).

Я решил не заострять эту тему, поскольку очень хотел жрать, но еще больше хотел знать, каким образом очутился в этом благодатном урочище после того, как угодил в плен… к самому себе.

— Это очень полезно для сосудов головного мозга, центральной и периферической нервной системы, способствует быстрой реабилитации при контузиях и черепно-мозговых травмах, — торжественно объявила Эухения, накладывая мне в тарелку некий салат из мелко нарубленной зелени, сдобренной целой кучей специй, распространявших такой букет различных ароматов, что определить, чем пахнет весь этот силос, я не сумел бы даже под угрозой расстрела на месте. В гуще зелени обнаружилось несколько кусочков какой-то рыбы, что-то от моллюсков и хрен его знает каких кишечнополостных. Я решил, что человек, не сдохший от детдомовской и армейской пищи, прошедший тесты на выживание при подготовке к партизанской войне на Хайди, может в принципе сожрать все, и, стараясь не особенно разглядывать содержимое салата, зацепил его вилкой.

— Обязательно запивайте его коктейлем, — наставительно произнесла Эухения. — Так будет усиливаться лечебное действие.

Пойло было довольно приятным, хотя в нем отчетливо присутствовал вкус алоэ, но самое главное — прохладным. Поскольку сеньора Эухения, с учетом русской специфики, поставила на стол тарелку, где лежали тепленькие ломти ржаного хлеба, я сумел слопать всю траву с улитками и морскими червяками без позывов к рвоте.

За трапезой, поглощая свою кулинарию с видимым аппетитом, Эухения говорила исключительно о полезности всего того, что я с усилием проглатывал, для моего травмированного мозга и для интеллекта вообще. Лишь тогда, когда я одолел эту «пищу богов», а также выпил два стакана лечебного коктейля (одного мне вполне хватило бы, но я имел неосторожность его похвалить), разговор наконец зашел о том, каким образом мы оказались в этом благословенном месте.

— Так все-таки, — спросил я, — что же произошло после того, как я потерял сознание?

— Вам желательно узнать только ход вчерашних событий или их предысторию?

— Если хотите, то можно бы и о предыстории рассказать.

— Предупреждаю, она будет очень длинной.

— Тогда сперва расскажите о том, что было вчера.

— Вчера было вот что. После того, как нас с Лусией не без вашего участия нашли люди мистера Брауна, весь его отряд, то есть двадцать пять уцелевших головорезов из разных стран мира, собрался на условном месте. То есть на станции секретного метро, прорытого при диктатуре Лопеса. Вы знаете о существовании такого сооружения?

— Наслышан, — поскромничал я, хотя в свое время даже прокатился на этом виде транспорта.

— Так вот, у Лопеса было 30 мест проживания, соединенных между собой линиями подземных железных дорог. В основном это были асиенды, принадлежавшие его семье. Они так и назывались «Лопес-1», «Лопес-2», «Лопес-3» и так далее до «Лопес-28», Еще была станция в подвале президентского дворца и самая секретная «Лопес-0», которую чаще называли зоной «Зеро». Все линии секретного метро сходились в этой зоне. А именовали их по номерам конечных пунктов трассы. То есть если дорога начинается на асиенде «Лопес-23», а заканчивается на «Лопес-28», то ее именовали «трасса 23-28»…