Приметы любви - Эмилия Остен

Мистер Вуд покинул Брайтон только накануне, и, конечно, ожидать известий от него было еще рано, но сестры Беккет не находили себе места от волнения. Лиззи, чтобы не пугать опекунш нездоровой бледностью и отсутствующим выражением лица, сразу после встречи с Робертом вовсе прекратила выходить из своей комнаты, отговорившись простудой. Учитывая, что дни становились все более сырыми и холодными, это никого не удивило. Ребекка, правда, грозилась прислать к девушке врача, однако Пэт клятвенно пообещала, что самостоятельно и в скором времени вылечит сестру. Опекунша согласилась.

Рано утром, после торопливого завтрака, Патриция поставила на поднос тарелку с овсянкой, чайник, чашку и сливочник и понесла наверх. Толкнув дверь в комнату, она вошла и обнаружила, что Лиззи все еще лежит в постели, до носа укрытая одеялом.

— Хорошо притворяешься, милая, достоверно, — улыбнулась Пэт и поставила поднос на столик возле кровати. — Завтрак прибыл.

Лиззи благодарно кивнула и устроилась в подушках поудобнее, чтобы взяться за тарелку с ложкой, однако тут же отдернулась от принесенной еды и, зажимая рот рукой, со стоном согнулась так, словно в нее воткнули нож.

— Господи, — перепугалась Пэт, — что с тобой?

Лиззи только мотала головой, не в силах ответить.

— Тебе плохо? Позвать кого-нибудь? Ребекку? Доктора?

Пэт с тревогой смотрела на сестру, не понимая, что с той происходит.

— Нет… не надо… никого… унеси это… — выдавила Лиззи, на мгновение оторвав руку от рта и указав на тарелку с овсянкой.

Тут же девушку скрутило с новой силой, да так, что слезы покатились по еще больше побледневшему лицу. Не в состоянии больше сдерживаться, она склонилась к полу, и ее стошнило.

— Да ты отравилась! — вскричала Патриция, схватила кувшин с водой, смочила полотенце и подала сестре. — Погоди, я сейчас. Потерпи минутку.

Она взяла тарелку и исчезла за дверью. Лиззи бессильно откинулась на подушки и заплакала.

Спустя пару минут Пэт прибежала обратно, налила сестре чаю и убрала следы тошноты на полу.

Лиззи держала чашку дрожащей рукой и даже не пыталась вытирать катящиеся по щекам слезы.

— Ну не плачь, — ласково начала Пэт, присаживаясь на постель рядом с сестрой и слегка дергая ту за выбившийся локон. — Ты просто что-то съела за ужином, рыба, может, несвежая попалась… Поголодаешь до вечера, потом я принecy тебе сухарик, и к завтрашнему дню станешь как новенькая.

— Я… не травилась… и рыба… была нормальная… — глотая слезы, выговорила Лиззи и закрыла лицо носовым платком, протянутым сестрой. — Это Господня кара…

— За что? За излишнюю доверчивость влюбленной девушки? — попыталась пошутить Патриция, но Лиззи никак не отреагировала на ее улыбку. — Милая, мы и так уже достаточно наказаны потерей каргаса. Не думаю, что…

— Это Господня кара, — повторила Элизабет с прежней интонацией и наконец посмотрела прямо на сестру. — Я не всё рассказала тебе, Пэт. Прости. Хотела уберечь тебя от излишнего… — она запнулась и смолкла.

— От чего? Что могло произойти еще страшнее? Лиз, ну говори же!

Пэт вскочила и забегала по комнате, насколько это позволяло небольшое пространство между кроватью и окном.

— Я… мы… Эдвин… он соблазнил меня, — выдохнула Лиззи едва слышно и снова уткнулась лицом в носовой платок. Худенькие плечи ее вздрагивали от рыданий. — Если ты права и он в самом деле бросил меня… я опозорена… на всю жизнь… и опозорила тебя тоже… О, прости меня, Пэт, прости! — Она резко поднялась, откинув одеяло, и попыталась упасть перед сестрой на колени.

Ошеломленная Пэт машинально подхватила ее и усадила обратно на постель. Девушке потребовалось совсем немного времени, чтобы принять удар и пережить его. Спустя минуту это уже снова была прежняя Патриция, чей неунывающий характер не могло сломить, кажется, никакое несчастье.

— То есть ты думаешь, что тошнит тебя вовсе не из-за несвежей рыбы, съеденной вчера вечером, а потому что…

Лиззи кивнула.

— Не смотри на меня так, — тихо попросила она. — Я знаю, что прошло всего несколько дней. Ты считаешь, это скоропалительный вывод…

— Конечно! Вспомни, что нам рассказывала Дорис о замужней жизни и появлении детей, и сама поймешь, что причиной твоей тошноты может быть что угодно другое и рано еще…

— Не успокаивай меня, — твердо ответила Лиззи, в этот момент она вдруг стала поразительно похожа выражением лица на отца-полковника. — Я знаю, что наделала… и чем теперь должна буду заплатить. Я чувствую это, Пэт. Но… — тут лицо ее снова приобрело обычное в последние недели мечтательное выражение, — я все еще верю, что Эдвин найдется. Что он вернется и будет любить и меня, и нашего ребенка.

В комнате установилась звенящая тишина, нарушаемая только редким тиканьем минутной стрелки ходиков на стене. Пэт заворожено смотрела на сестру, узнавая и не узнавая ее. «Лиззи Беккет, ты ли это?» — беззвучно шептали ее губы. Однако вскоре Патриция опомнилась. Права ли, нет ли Элизабет насчет причин своего состояния и насчет Эдвина Лоуэлла, прежде окончания расследования, предпринятого Робертом, никто ничего не должен узнать.

— Будешь сидеть в своей комнате и ждать, — в голосе Пэт прибавилось жесткости. Эта маленькая рыжая девочка взрослела не по дням, а по часам. — Я буду сообщать тебе все новости, когда они, как я надеюсь, появятся. И постараюсь не пускать к тебе Элис с Ребеккой. Если почувствуешь себя лучше и сможешь не показывать, что у тебя на душе, сойди вниз — меньше поводов для подозрений возникнет. Поняла?

Лиззи молча кивнула, благодарная небесам, а равно и Пэт, даже не попытавшейся ее укорять или тем паче проклинать за недостойное леди поведение.

— Я тебя не заслуживаю, сестренка, — прошептала Лиз, глядя на закрывшуюся за Патрицией дверь.

В хмурый рассветный час от станции Саутгемптона в сторону гостиницы двигались три человека. Один — бодрой трусцой, размахивая руками и что-то оживленно рассказывая. Второй — семеня ножками и неловко пыхтя. Третий — держа второго под руку и заливисто хохоча. Немного опустевший в связи с отъездом курортников, но все равно оживленный из-за то и дело причаливающих кораблей городок принял их дружелюбно — троица выглядела вполне платежеспособной, остановиться могла как на день, так и на полгода, поэтому упускать их было бы жалко.

И так как редкие прохожие охотно давали нужные разъяснения, почту, подходящий отель и ресторан с ранним завтраком Роберт Вуд, Артур и Кэролайн Джайлз нашли без особого труда.

Когда тосты были съедены до последней крошки, а чашечки с кофе немного подзадержались, усталости удалось поймать путешественников в свои мягкие, но настойчивые лапки.