Тело черное, белое, красное - Наталия Вико

Лицо чернобородого побагровело, дыхание стало прерывистым.

– Зю-ю-узю-а-аа-а…уза-аал… – простонал он и, несколько раз судорожно попытавшись набрать воздух, затих, вперив в нее неподвижный взгляд. Ирина прикоснулась к кисти его руки. Пульса не было. Она встала и медленно пошла к выходу…

– До свидания. Да, кажется, заснул. Да, видела, что рад. Завтра с утра снова приду. Спасибо.

– Эй, гражданка, вы что ж, так в тапочках и пойдете?

– Гражданочка, сколько можно говорить – не ступайте по ковру! Идти надобно рядом с перилом. Ходют тут, ходют. Ковров на вас не напасешься…

…Кумачовое полотно с огромными белыми буквами: "Коммунист не имеет права болеть!", растянутое над входом в особняк с облупившимися колоннами. Церквушка без креста с надписью "Склад инвентаря". Ворона, в задумчивости взирающая с головы безрукой мраморной нимфы на суетливых воробьев около лужи. Далекий голос меланхоличной кукушки. Березовая роща на холме, залитая солнечными лучами. Желтые леденцы одуванчиков, щедро рассыпанные на зеленой молодой траве. Изящный изгиб реки. Приторный аромат жасмина. Хрустящий мелкий гравий под ногами.

Родина…

Часы показывали шесть, а заседание все еще продолжалось. Выступающие на трибуне сменяли один другого, в разных вариациях повторяя одни и те же фразы о неминуемой победе мировой революции, которая принесет освобождение угнетенным на всем земном шаре и гибель всем угнетателям и их прислужникам. Пожилой переводчик на немецкий, едва успевавший в коротких паузах между выступлениями сделать глоток воды, уже не обращая внимания на лежащие перед ним листы с отпечатанным текстом, заученно повторял однообразные слова, время от времени вместо "угнетатели" говоря "эксплуататоры" или "буржуазия", и заменяя "угнетенных" на "пролетариев" или "народные массы".

– Вам не кажется, фрау Зинаида, что они все похожи на кукол с заводным механизмом? – наклонился к ней рыжеволосый Фридрих, несказанно обрадовавшийся в начале заседания тому, что их места оказались рядом. – Утром хозяин завел их, и они, полные сил и, главное, энтузиазма, весь день энергично двигают руками, ногами и головой, неутомимо и бездумно двигаясь в заданном направлении, чтобы к вечеру, когда завод кончится, упасть в ожидании утреннего прикосновения руки хозяина, которое позволит им снова начать движение. Нет?

– Нет, – сухо ответила она и посмотрела на часы.

Фридрих, удивленно пожав плечами, отвернулся, сделав вид, что внимательно слушает очередного выступающего.

Ирина начинала беспокоиться. Вот уже несколько часов она сидела в душном переполненном зале на торжественном собрании, которое устроили советские товарищи в честь приезда делегации "Соцрабинтерна", а в ресторан ей надо было попасть заранее, до прихода Мальцева и Тушкевича. Наконец дружные аплодисменты известили об окончании очередного выступления, провозгласившего здравицу за пролетариев всех стран.

– Внимание, товарищи! Сейчас – перерыв на десять минут, после чего мы продолжим наше собрание. Товарищу Петровскому из Пскова приготовиться к выступлению, – бодрым голосом объявил Моисеев, глядя на присутствующих усталыми покрасневшими глазами. На секунду остановившись взглядом на Ирине, он кивнул ей как старой знакомой.

Она незаметно выскользнула из прокуренного фойе на улицу. "Отсюда до ресторана пешком минут двадцать. Успею", – с облегчением подумала она, отходя от здания, и вдруг услышала за спиной окликнувший ее голос.

– Мадам Зинаида! Какое замечательное собрание, не правда ли? – восторженно проговорил старичок Поль, выходя из тени, отбрасываемой на тротуар раскидистой сиренью. – Какие чудесные, искренние, убежденные люди, эти советские товарищи! Как прекрасно они говорят о светлом будущем человечества! Честное слово, когда я слушал их, мне кажется, что я становлюсь моложе и готов…

– Дорогой мсье Поль! – Ирина нетерпеливо прервала его тираду. – Мне очень жаль, что выступления не переводят на французский, потому что это не позволяет вам в полной мере насладиться несравненной глубиной и разнообразием тем, затронутых ораторами.

Лицо старичка расстроено вытянулось.

– Вы действительно считаете, что…

– Да, да, мсье, именно так я и считаю.

– Но мадам, может быть, все же мне удастся…

– Без сомнения, мсье, для людей с вашей энергией и жизнелюбием не существует нерешаемых задач. Но я вынуждена извиниться и покинуть вас, мсье, у меня очень важная встреча, на которую нельзя опоздать… – она одарила старичка очаровательной улыбкой, -…даже женщине. Такова жизнь!

– Удачи вам, мадам! – мсье Поль проводил ее задумчивым взглядом.

Без четверти семь, спустившись по ступенькам, она вошла в зал небольшого уютного ресторана и, быстро оглядевшись, направилась в дальний угол, где заметила несколько свободных столиков. На стенах, окрашенных в вишневый цвет, висели многочисленные фотографии и картинки с видами Парижа. Ирина в сопровождении подоспевшего круглолицего официанта подошла к столику, над которым висело изображение Эйфелевой башни. Справа огромный фикус в горшке грустно протягивал к ней свои пыльные листья. Это было, пожалуй, самое уютное место и отсюда хорошо просматривался вход…

Она взяла меню. Надо было выбрать какое-нибудь одно общее блюдо. Остальное пусть заказывают по желанию. Выбор был не велик. Она несколько раз пробежала глазами список. Пусть будет филе осетрины под ореховым соусом. Оторвав взгляд от меню и, не поворачивая головы, Ирина подала знак рукой, подзывая официанта, который, как ей казалось, находился неподалеку, за ее спиной, однако, обнаружив, что ее жест не привлек внимания, удивленно обернулась и обнаружила, что тот внимательно, словно в первый раз, изучает одну из фотографий на стене.

– Извините, голубчик, – попыталась она привлечь его внимание, – будьте любезны… – официант, неохотно оторвавшись от созерцания видов Парижа, хмуро повернулся и, тяжело вздохнув, медленно двинулся в ее сторону. – Скоро придут двое гостей. Очень важных. – Ирина многозначительно направила указательный палец вверх. – Очень… – повторила на всякий случай еще раз, заметив скептическое выражение на его круглом лице. – Как придут, проводите их сюда…

– А как я их узнаю? – недоуменно спросил он. – Народу сюда много всякого приходит.

Официант указал на полупустой зал.

– Я вижу, голубчик, – она начала раздражаться, – но все же не откажите в любезности…

– Угу, – промычал круглолицый неопределенно.

– А пока попрошу принести графин водки…

– Целый? – в его глазах мелькнуло уважение.

– …а мне, – повысив голос, продолжила Ирина, – бокал вина… – Уголки рта официанта презрительно опустились вниз. -…любого белого на ваш вкус… – Прищурившись, он поднял глаза к потолку, словно пытаясь вспомнить, осталась ли вообще в запасе хоть одна бутылка. – Ах, да, чуть не забыла, вот этой рыбы, – показала она в меню, – три порции и еще вот этот салат. А потом, они сами, как придут, скажут, чего еще хотят.

– Водку и все остальное сразу подавать прикажете? – равнодушно спросил официант.

– Куда ж сразу, голубчик? Никого же нет еще! – воскликнула Ирина, доставая из сумочки мундштук и портсигар.

– Но вы-то уже пришли… – пожав плечами, пробурчал круглолицый, поворачиваясь с явным намерением удалиться.

– Пришла! – Ирина, вставив папироску в мундштук, бросила портсигар на скатерть, – и, кстати, хочу заметить, – она указала мундштуком в сторону фикуса, – листья у дерева протирать надо. Хотя бы время от времени. Вы не в курсе?

– Зачем? – удивленное лицо официанта начало багроветь.

"Очевидно, от избыточного напряжения ума", – язвительно отметила про себя Ирина и продолжила, постукивая ногтями по портсигару:

– Чтоб на одежду клиентов пыль не сыпалась. Может, у моих гостей – аллергия? Астма, наконец. Понятно вам? – Круглолицый молча сопел, исподлобья глядя на привередливую дамочку. – У нас в… Нью-Йорке, – она чуть было не сказала "в Париже", – за такое безобразие уволили бы в два счета!

– У нас тут не там! – немного подумав, гордо произнес он. – Мы тут сами по себе хозяева! – Видимо, довольный ответом, он величественно поплыл в сторону кухни, громко бурча: "Фикус ей помешал. Чахоточные к ней придут. Резонанса она боится…"

"При чем здесь "резонанс?" – размышляла Ирина, наблюдая, как подросток в синей рубашке навыпуск переносит горшок с фикусом к соседнему столику и, не найдя ответа, не выдержала и снова подозвала ворчуна, и который всем своим видом показывал глубину обиды, нанесенной назойливой посетительницей.

– Простите, – Ирина, затянувшись папиросой, задумчиво посмотрела на подошедшего официанта.

– Да чего уж там, – примирительно проговорил тот, – с кем не бывает… – выжав из себя подобие улыбки, он повернулся, чтобы уйти. Ирина обомлела, с трудом сдерживая смех.