Собрание сочинений. В 4-х т. Том 1. В дебрях Индии - Луи Жаколио

И Барбассон-Шейх-Тоффель бросился обнимать Сердара, который весьма благосклонно отнесся к этому выражению чисто южного восторга.

— Я был несправедлив к нему, — думал он, обнимая провансальца.

Барнет был также в восторге, но держал себя сосредоточенно; чем больше он бывал возбужден, тем меньше говорил. В голове генерала мысли всегда находились в хаотичном движении; теперь они с такой быстротой следовали друг за другом, что он не в состоянии был ухватить ни одной из них.

— Слушайте теперь внимательно, господа, — сказал Сердар, — мне необходимо распределить ваши роли. Завтра мы оставим нашу стоянку в десять часов утра. Вы, Шейх-Тоффель, проведете шхуну к Пондишери, чтобы она стояла напротив города и по возможности ближе к берегу, туда, где открытый рейд. Затем с помощью различных цветов на вымпеле вы дадите следующий сигнал:

«Новый губернатор Пондишери, прибывший вместе с артиллерийским генералом».

Затем мы подождем, чтобы узнать, какой эффект это произведет. По общепринятому правилу губернатор должен явиться с приветственным визитом к своему преемнику; мы увидим тогда, будет ли иметь успех эта комедия. Все заставляет меня думать, что успех будет на моей стороне и что двадцать четыре часа спустя вся французская территория и весь Декан восстанут. Мы с Барнетом отправимся для организации индусских армий, одну из которых отправим в Калькутту, а другую в Мадрас; тем временем Бомбей мы поручим полковнику, командующему французскими войсками в Пондишери, и назначим его генералом. «Диана» же сегодня вечером снимется с якоря, чтобы отвезти господина де Рив-Нуармона со всей его семьей в Пуант-де-Галль, где он займет место на китайском пакетботе, который отправляется в Суэц, и прибудет в Цейлон дня через три. Исполнив это важное поручение, вы вернетесь обратно, Барбассон, чтобы принять командование над Пондишери, которое я передам вам на время нашего отсутствия. Что касается тебя, мой милый Барнет, не забывай, что для полного успеха нашего плана ты не должен произносить ни единого слова перед французскими властями, ибо твой ужасный американский акцент немедленно возбудит у них подозрение, а от подозрения до уверенности всего только один шаг.

— Не бойтесь, командир, генерал не будет говорить; я буду подле него и даю честное слово Барбассона, что заставлю его проглотить даже свой язык. Если ему предложат какой-нибудь вопрос, я скажу, что он оглох при взятии Севастополя и буду отвечать за него.

— Мысль недурна… к тому же принудительная мера, которой подвергнется наш друг, будет непродолжительна. Что касается наших друзей индусов, то мы нарядим их в богатые костюмы, которыми я уже снабдил их, и выдадим их перед населением Пондишери за богатых навабов с Малабарского берега, севших к нам в Цейлоне вместо почетной свиты. Наш приезд на этой шхуне легко объяснить: по независящим от нас обстоятельствам мы пропустили отъезд французского пакетбота и сели на английское судно из Индокитая, а так из-за этого нам пришлось бы недели три ждать возвращения «Эриманты», отправившейся сюда по делам службы, мы воспользовались шхуной капитана Барбассона, который случайно находился в Пуант-де-Галле. Я, кажется, ничего не упустил из виду, и мы можем отправиться на отдых, чтобы завтра быть бодрыми и прилично сыграть эту важную и сложную партию.

После этих слов все разошлись, но Сердар, говоривший об отдыхе только для других, взошел на мостик и, облокотившись на планшир, долго стоял в задумчивости… Накануне битвы он не мог спать.

На следующий день все его предписания были исполнены буквально. В десять часов утра «Диана» снялась с якоря и двинулась вперед; в одиннадцать часов она была на рейде в Пондишери, где остановилась и, сделав выстрел, из пушки, выкинула французский флаг. Затем она произвела салют в одиннадцать выстрелов, которые привели в волнение все население города. Кого приветствовали с таким почетом? После одиннадцатого выстрела — Барбассон позаботился о том, чтобы салют длился несколько минут, — весь город был уже на Шаброльской набережной, с тревогой ожидая выяснения этой тайны.

И вот на большой мачте показался вымпел с разноцветными рисунками, которые должны были означать фразу, сказанную Барбассону накануне Сердаром: «Новый губернатор Пондишери… и т. д.».

Еще не был поднят последний вымпел, заканчивающий фразу, как капитан порта, которого все узнали по костюму, — «Диана» находилась всего в трехстах метрах от берега — пустился бежать ко дворцу губернатора.

Толпа увеличивалась с минуты на минуту с такой быстротой, что абсолютно негде было повернуться; среди европейцев находились и туземцы в пестрых костюмах, из которых одни блестели золотом и серебром, другие сверкали на солнце бриллиантами и разноцветными драгоценными камнями.

Не прошло и четверти часа, как показался губернатор в парадном мундире и в карете, запряженной парой лошадей, в сопровождении адъютантов, военного комиссара и генерального прокурора. Сойдя на землю, все они заняли места в шелинге, большой шлюпке губернатора с двадцатью гребцами. Вслед за этим загремела единственная в порте пушка, служившая для разных сигналов, возвращая салют в одиннадцать выстрелов, которые были сделаны шхуной в честь губернатора де Рив-Нуармона. Судно без всяких затруднений вышло из порта; погода была прекрасная, и море было так же спокойно и лазурно, как и небо, которое отражалось в нем.

Сердар в мундире генерала, сопровождаемый Барнетом, который гордо выступал в своем новом одеянии, стоял почти у самого входа на борт в ожидании визита своего предшественника. Между тем шелинга, искусно управляемая гребцами макуа, быстро неслась по воде, и не прошло еще и пяти минут, как она уже пристала к лестнице, спущенной с борта «Дианы». Господин де Нуармон легко и быстро поднялся по ее ступенькам, а за ним вся его свита. Сердар ждал его, спустившись на несколько ступенек. Оба пожали друг другу руку.

— Де Лавуенан, дивизионный генерал. Прошу извинить, что представляюсь сам, — сказал Сердар, — но вы не дали мне времени послать вам визитную карточку.

— Очень рады видеть вас, любезный генерал. Я поспешил пожать вам руку и вместе с тем заверить вас, что я с большим удовольствием встречаю ваш приезд в Пондишери на мое место. Я ждал нового назначения; последняя почта, полученная мной пять-шесть дней тому назад, уже дала это почувствовать; и все же, повторяю, я очень рад. Положение мое становится здесь очень трудным, и я каждую минуту опасаюсь, как бы не свершилось что-нибудь безрассудное и непоправимое.

— Мне все это прекрасно известно; министр очень долго беседовал со мной. Положение ваше очень щекотливое, и там думают, что военный человек скорее сумеет успокоить нетерпеливых.