Накажи меня любовью (СИ) - Ковалева Анна

— Остановите здесь, пожалуйста. — торможу такси, заметив любимую дорожку, по которой так удобно спускаться к набережной.

— Девушка, с вами точно все в порядке? — еще раз спрашивает мужчина, озабоченно на меня смотря. — Может, помощь нужна?

Шмыгаю носом, стараясь взять себя в руки. И так раскисла уже до такой степени, что вызвала беспокойство со стороны водителя. С низко опущенной головой тянусь к дверной ручке, дабы ненароком не увидеть себя в зеркале заднего вида. И так знаю, что весьма плачевно сейчас выгляжу со стороны. Вся растрепанная, с искусанными губами, с мокрыми от слез щеками и покрасневшими глазами.

— Все нормально, правда. Удачного вам дня, — хватаю сумку и поспешно выбираюсь из машины. Благо, хоть оплата поездки списалась сразу с привязанной карты. Возиться сейчас с кошельком и наличными было бы выше моих сил. Особенно в присутствии нервничающего водителя. Хорошо, конечно, что не перевелись ещё добрые люди, которым не все равно на окружающих, но мне чужое сочувствие сейчас не поможет. Скорее, сделает хуже. А дома я его точно не получу. Только не сегодня. Не после того, что случилось этой ночью.

С тоской гляжу на знакомый ЖК, в котором мы с мужем живём уже шесть лет, и понуро опустив голову, отворачиваюсь. Никогда бы не подумала, что мне будет так страшно возвращаться в родную квартиру, где каждый уголок был обставлен с вниманием и любовью, где мы с Костей провели столько хороших дней и полных страсти ночей. А сейчас страшно.

Страшно от того, что муж учует чужой запах на моем теле, увидит синяки и следы от засосов, обнаружит следы от спермы на бедрах. Страшно увидеть бешенство, ненависть и презрение в любимых глазах.

Я убила наш брак. Перечеркнула все долгие годы любовно выстраиваемых отношений. Разрушила счастливое будущее, которое могло бы быть.

И пусть в этом не только моя вина, но я знаю, что Костя измену не простит. И не будет слушать никаких оправданий. Да их и нет у меня. Да, меня опоили, да, обвели вокруг пальца, соблазнили, попользовали тело, находящееся в невменяемом состоянии, а потом унизили и растоптали, но разве поймёт это оскорбленный мужчина? Конечно, нет. Сама виновата, что повелась и дала слабину. Что позволила сознанию помутиться.

На улице вовсю разгорается рассвет, солнце гордо поднимается все выше, пробуждая город к началу нового дня. По улицам грохочут первые автобусы, начинают открываться пекарни, люди, которым долго добираться до работы, уже спешат на остановки и к станциям метрополитена.

Уходя от людской суеты и гомона просыпающихся улиц, спускаюсь к набережной. Присаживаюсь на ступеньку у самой кромки воды, собираясь с силами. А они мне непременно понадобятся.

У ног мерно плещутся волны широкой полноводной реки, только этим утром они не успокаивают, как бывало раньше, а шипят и распаляют расстроенные нервы. В ранний час и вода, и небо до самого горизонта раскрашены в оранжевые цвета с редкой примесью розового и голубого. Но сегодня это великолепие ассоциируется лишь с маревом разгорающегося пожара. Который приближается стремительно и грозит сжечь заживо.

Достаю из сумочки телефон и еще раз смотрю список вызовов. Последний раз Костя звонил около двух часов ночи. И все. Потом тишина. Интересно, он сейчас спит? Или уже завтракает? Мозг лихорадочно работает, пытаясь найти способ, чтобы хоть как-то отсрочить неизбежное, придумать любую удобоваримую отговорку, только бы не идти в квартиру и не устраивать разборки. Не сейчас. Потом. Вечером. А лучше завтра. Или на следующей неделе.

Но ведь понимаю, что это бесполезно. Нельзя прятаться вечно. Сделанного не воротишь, а разгребать последствия придется в любом случае. От оттягивания будет только хуже.

Закрываю глаза и крепко стискиваю зубы. В душе не осталось живого места — сплошное кровавое месиво, а вместо сердца в груди одни клочья. Господи, Саша, за что ты так со мной? За то, что не ответила в юности на твои чувства? Так разве можно любить по приказу? Насильно мил не будешь…

А я ведь искренне в школе считала его другом. И вчера была рада видеть. Расслабилась, расчувствовалась как малахольная дура. А этот подонок выстраивал злобную и глупую схему мести, расставлял силки. Как же так можно, а? Как? Зачем? Что ему даст моя боль? Он станет счастливее? Разве можно построить счастье на костях и крови? Снова и снова задавалась пустыми вопросами, отказываясь принять и понять этот акт бессмысленной жестокости.

Знаю, что мои мысленные вопросы уходят в пустоту, в бесстрастное и безразличное утреннее небо, но ничего другого мне не остается. Хоть как-то надо стравить боль и шок, переполнившие душу до краев.

Наконец нахожу в себе силы для того, чтобы подняться и медленно плетусь домой. Жаль, что он через дорогу и добираюсь я быстро.

Зайдя в подъезд, направляюсь к лестнице. Еще небольшая задержка — наша квартира на двенадцатом этаже. Выгадываю себе еще немного времени, медленно и печально переставляя ноги со ступени на ступень, но этот муторный подъем превращается для меня в болезненную дорогу до эшафота.

Глава 39 Расплата за ошибку

— Ну и где ты шлялась всю ночь? — злой голос мужа настиг меня прямо на пороге. Я едва успела закрыть за собой дверь и снять туфли. Прикрыла глаза, задрожав всем телом, не смея ни обернуться, ни сказать что-либо. — Таяна, я с кем, твою мать, разговариваю? Я всю ночь тебя ждал. Где ты была?

Я медленно повернулась и со страхом в глазах робко посмотрела на мужа. А он сделал пару шагов ко мне, но затормозил на полпути, окинув подозрительным взглядом. А через секунду я ощутила стальную хватку сильных рук на плечах и полный ярости рык.

— Какого хера, милая? Что это за вид? Из какого борделя ты ко мне приползла?

— Ааа, — кричу от боли, когда он хватает за волосы, оттягивая их назад и рассматривая темные пятна засосов.

— Костя, прости меня… — перехватываю его взгляд и тут же обмираю. Столько злобы, бешенства и ненависти я в них не видела никогда.

— Ах ты, дрянь, — яростно рычит и за волосы оттаскивает меня в гостиную, швыряет на пол. Всхлипываю от боли, сильно ударившись локтем, пытаюсь подняться, но делаю только хуже. Пышная юбка задирается чуть ли не до пояса, показывая мои обнаженные интимные места во всей красе.

А Костя в этот момент становится поистине страшен. От вида его чудовищно перекошенного лица мне хочется уползти и забиться в самую глубокую нору, чтобы не видеть этого всего, не слышать, не чувствовать.

— И как давно это длится? Как давно ты таскаешься по мужикам? — он так кричит, что с его губ почти что течет пена. — Все эти поездки, фотосессии, это все прикрытие? Грязная ты потаскуха!!!

— Нет, Костя, выслушай, все не так, — кое-как, на дрожащих ногах умудряюсь встать, протягиваю к мужу руки, заливаясь слезами. — Я не врала и не изменяла тебе…

— Совсем стыд потеряла? Приходишь домой вся помятая, затраханная непонятно кем и еще оправдываешься? Давно себя в зеркале видела? Так я тебе сейчас покажу. — он уходит в кухню, а через минуту возвращается в комнату с ножом для разделки мяса.

— Нет, родной, пожалуйста, не надо, — пячусь назад, пока не упираюсь в стену. Понимаю, что надо бы бежать, но не могу. Меня словно парализовало. А Костя подходит все ближе и ближе, угрожающе занося надо мной кусок холодной стали. В глазах — звериный блеск.

Я не пытаюсь сопротивляться. Отчасти потому, что не верю, что он способен меня убить, а отчасти потому, что готова принять заслуженную кару, в чем бы она ни заключалась. Хоть грехов на мне не столь много, как вообразил себе Костя.

Раздается треск ткани и через секунду разрезанное платье тряпкой ложится у ног. А муж, снова схватив за волосы, тащит в спальню, к большому зеркалу, занимающему собой всю маленькую стену. Тому зеркалу, перед которым мы столько раз предавались страсти.

Только теперь в глазах любимого мужчины не страсть и нежность, а омерзение и злость. И это страшно.

— Что, теперь тоже будешь отнекиваться? Строить из себя невинную овечку? Да ты только посмотри на себя, ты выглядишь хуже самой последней путаны, стоящей на трассе.