Философские обрывы - Иустин Челийский

не какой-нибудь fanatisme religieux[171] (как уже и начинают выражаться об этом всеобщем теперешнем движении русском в Европе), а… это именно есть прогресс человеческий и всеочеловечение человеческое, так именно понимаемое русским народом, ведущим всё от Христа, воплощающим всё будущее свое во Христе и Христовой истине и не могущим представить себя без Христа»[172]. «Величайшее из величайших назначений, уже осознанных русскими в своем будущем, есть назначение общечеловеческое, есть общее служение человечеству, – не России только, не общеславянству только, но всечеловечству»[173].

Но что будет с Россией, которая такими трудными путями грядет к своей всечеловеческой цели? «А Россию спасет Господь, как спасал уже много раз. Из народа спасение выйдет, из веры и смирения его»[174]. «Народ верит по-нашему, – говорит старец Зосима, – а неверующий деятель у нас в России ничего не сделает, даже будь он искренен сердцем и умом гениален. Это помните. Народ встретит атеиста и поборет его, и станет единая православная Русь»[175]. «От народа спасение Руси», «ибо сей народ – богоносец»[176].

В славянском мире Достоевский самый великий пророк и самый ревностный апостол всеславянства. Славянская идея – одно из главных его пророчеств и одно из главных благовестий. По нему, славянская идея в ее высшем смысле «есть жертва, потребность жертвы даже собою за братьев… с тем чтоб… основать впредь великое всеславянское единение во имя Христовой истины, т. е. на пользу, любовь и службу всему человечеству, на защиту всех слабых и угнетенных в мире»[177]. Каждое дело, и мысль, и слово, и чувство, которым человек смиряет себя и становится слугой своему слуге, «послужит основанием к будущему уже великолепному единению людей, когда не слуг себе будет искать человек и не в слуг пожелает обращать себе подобных людей, как ныне, а, напротив, изо всех сил пожелает стать сам всем слугой по Евангелию»[178].

Вершину пророческого вдохновения и апостольского благовестия Достоевского представляет собой его «Речь о Пушкине». Это воистину самое пророческое евангелие и самое евангельское пророчество России и славянства. Евангелие и пророчество о всечеловеке и всечеловечестве. По этому пророчеству и по этому евангелию: назначение русского человека есть всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским значит стать братом всех людей, всечеловеком. Всечеловечность – это национальная русская идея. В духе русского народа существует живая потребность во всеобъединении человечества, причем всеобъединении с полным уважением национальных индивидуальностей, сохранения полной свободы людей, объединения любовью, гарантированного делом, живым примером, потребностью истинного братства, а не гильотиной, не миллионом отрубленных голов. «Для настоящего русского, – проповедует Достоевский, – Европа и удел всего великого арийского племени так же дороги, как сама Россия, как и удел своей родной земли, потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретенная, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей. <…> О, народы Европы и не знают, как они нам дороги! И впоследствии, я верю в это, мы, то есть, конечно, не мы, а будущие грядущие русские люди поймут уже все до единого, что стать настоящим русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловечной и всесоединяющей, вместить в нее с братскою любовию всех наших братьев, а в конце концов, может быть, и изречь окончательное слово великой, общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону!»[179]

* * *

Пламенный пророческий идеализм Достоевский своим апостольством превратил в православный реализм. То, что он предвидел, как пророк, Достоевский осуществлял, как апостол. Многие его пророчества осуществляются на наших глазах. Существуют психологические и онтологические условия для того, чтобы осуществились и остальные его пророчества. Потому что все они пронизаны евангельским духом. А небо и земля не прейдут, доколе не исполнится все, что сказано в Евангелии и что проречено на основе Евангелия.

Как духовные потомки пророка православного реализма, мы, славяне, пророческий род. Наша миссия – всей душой своей, всем сердцем своим, всей мыслью своей, всей крепостью своей исполнять Евангелие Христово. Если мы будем это делать, мы исполним завет величайшего славянского пророка Достоевского и явимся достойными православного Образа Христова, этой величайшей драгоценности во всех мирах видимых и невидимых.

О рае русской души

Человек – единственное существо во всех мирах, простертое от ада до рая. Проследите человека на всех его путях, и вы увидите, что все его пути ведут либо в рай, либо в ад. В человеке нет ничего, что не завершалось бы или раем, или адом. Диапазон человеческих мыслей, человеческих чувств, человеческих расположений больше и ангельского, и диавольского. Больше ангельского, потому что человек может пасть даже до диавола; больше диавольского, потому что он может подняться даже до Бога. А это означает: и зло, и добро человеческие бесконечны, вечны, ибо добро уводит его в вечное царство добра – рай, а зло – в вечное царство зла: ад.

Человек всегда – вечное существо, хочет он этого или нет. Сквозь все, принадлежащее ему, струится некая загадочная вечность. Когда он делает добро, какое бы то ни было добро, человек вечен, потому что любое добро своим самым внутренним нервом связано с вечным Божественным Добром. И когда он делает зло, какое бы то ни было зло, человек и тогда вечен, ибо всякое зло своей таинственной сущностью связано с вечным диавольским злом.

Человек никогда не может свести себя на существо конечное, преходящее, смертное. Даже если бы он захотел этого, человек не может совершить полного самоубийства, ибо дело самоубийства само по себе есть зло и, как таковое, переносит душу самоубийцы в вечное царство зла. По самой природе своей человеческое самоощущение и самосознание бессмертно, нетленно, вечно. Самим своим существом человек осужден на бессмертие и вечность. Только это бессмертие, эта вечность может быть двояка: добрая или злая, Божия или диавольская. Человеку оставлена свобода и право выбирать между этими двумя бессмертиями, между этими двумя вечностями. Он может избрать одну или другую, но не может отречься от бессмертия и вечности, ибо для бессмертия и вечности предназначено его существо. Он не располагает ни внутренним органом, ни внешним средством, с помощью которых мог бы исторгнуть из себя или уничтожить в себе то, что бессмертно и вечно. Для такой затеи он должен был бы иметь нечто бессмертнее бессмертного и вечнее вечного. А этого он не имеет.

Когда начинается человеческое бессмертие?