Ричард Длинные Руки – эрцгерцог - Гай Орловский

— Благодарю, — произнес я, — если бы не ты…

Сэр Макдугал вошел следом, торопливо перекрестился, на меня покосился диким глазом.

— Ваша светлость, — произнес он одними губами.

— Да?

Он прошептал:

— Она вам являлась?

— Да, — ответил я невесело, — спасала, возвращала меня в людское обличье. И не раз… Даже стыдно.

— Почему, ваша светлость?

— Мужчина, сэр Дэвид, должен решать свои проблемы сам, а не прятаться за женской спиной. Иначе совсем обнаглеем.

Он вздохнул.

— Да, у нас это хорошо получается. И быстро! Чем больше наглость, тем шире двери.

Я перекрестился, бросил прощальный взгляд на изображение Пресвятой Девы и пошел обратно. Сэр Монтярд прислушался от двери, сказал гордо:

— А я вот не наглый, я волевой!

— Это хорошо, — согласился я. — Это важно, не так ли, сэр Макдугал?

Он пожал плечами.

— Часто одной только смелости мало, нужна еще наглость.

— М-да, — сказал я со вздохом, — я уж думал, что как-то можно прожить и без наглости…

— Прожить можно, — возразил Макдугал, — да только успеха не достигнете ни в одном деле. Вот вы как?

Вопрос был задан в лоб, я вздохнул, развел руками.

— Увы, моя врожденная культура очень уж мешает мне, не давая в нужный момент и в полной мере проявиться моей беспримерной природной наглости. А так бы да, я бы ого-го!

Мы взобрались на коней, что едва успели сорвать несколько листьев с низких ветвей, а Монтьярд, не слушая умные речи, пустил коня галопом вперед, там прекрасное озеро вблизи дороги, чистое, хорошо видно на дне белый песок и мелкие камешки на дне.

Всадники, выставив охрану, хотя видно на десятки миль, никто не подкрадется, торопливо расседлывали коней, давая отдых, сбрасывали доспехи, пропотевшие рубахи и торопливо вбегали в воду, тут же начинали орать и подпрыгивать, словно подводные чудища отъедают ноги.

Пес прыгнул в воду одним из первых, поплавал чуть и, выбравшись на берег, отряхнулся так энергично, что водяные брызги разлетелись по всему Гандерсгейму.

Вода в озере холоднющщая, я шагнул, охнул и торопливо отступил на берег. Сэр Макдугал, насмешливо улыбаясь, мужественно бросился в воду, за ним прыгнул Монтьярд и сразу окунулся с головой.

Сэр Макдугал подплыл обратно к берегу и спросил громко:

— Сэр Ричард, не боитесь, что назовут трусом?

— Боюсь, — ответил я честно.

— Тогда сцепите зубы и — вперед, в ледяную воду!

— Это я должен сделать ради Отечества? — поинтересовался я. — Или ради спасения мира?

Они задумались над слишком сложным ответом, только сэр Монтьярд сдержанно улыбнулся, первым понял, а я начал заходить осторожно, брызгая ногой на другую ногу, затем нагнулся и, зачерпнув ладонями, бросил горсть на грудь.

Вода просто ледяная, из каких только глубин и поднимается такая, из вечной мерзлоты, что ли, я наконец окунулся с головой, проплыл под водой, погружаясь все глубже, но на дне все те же округлые голыши, только в одном месте со дна поднимаются пузырьки.

Я сунул туда ладонь, пальцы обожгло холодом, еще ощутил легкое давление водяного потока.

На берегу собрались мои сопровождающие, даже маг Дреслер там, а четверо уже ныряют в том месте, где я ушел под воду.

Макдугал, бледный, как покойник, заорал:

— Ваша светлость!.. Лучше бы вы сидели на берегу!

— Разве не вы меня заманивали в эту мокрую жуть? — спросил я. — Хотя да, сейчас здесь уже прекрасно…

Он закричал:

— Лучше бы мне родиться немым!.. У меня чуть сердце не выскочило! Вы что там так долго делали?

Я повернулся, посмотрел на солнце.

— Разве долго? Солнце все еще там же… Впрочем, нам не до раскупываний. Покормите коней, да выступаем дальше. Все нужно постараться сделать как можно быстрее.

Солнце начало склоняться на западную часть неба, тени зашли с другой стороны и пытаются сбить с курса. Я оглядел следующих за мной всадников орлиным взором, все время приходится напоминать себе и другим, что орел — это я, а то подомнут быстро, станешь королевой, что правит, но не управляет.

— А вот теперь, — сказал я властно, — привал уже настоящий. Вон там, в тени олив… Это же оливы?

— Гиксаганские, — подтвердил сэр Макдугал.

— Полезная порода? — спросил я.

Он взглянул с недоумением.

— Они все полезные…

— Горит хорошо, — подсказал сэр Монтьярд. — Даже в листьях много масла…

Гиксаганские оливы вблизи оказались еще громаднее предыдущих, что у часовни, ветви величественно распростерты от ствола на полсотни шагов, листья шелестят мирно и успокаивающе, а на земле темные круги выжженной земли от прошлых костров.

— Устраивайтесь, — велел я. — Я вернусь очень скоро.

Сэр Макдугал, что уже соскочил было на землю, повернулся, как ужаленный, побледнел.

— Ваша светлость!

— Молчать, — оборвал я. — Сюзерен знает, что делает. Когда вернусь… это будет скоро, продолжим путь. Дайте коням перевести дух. Им не угнаться за моей лошадкой…

Дреслер укоризненно покачал головой, но ничего не сказал. Ему помогли слезть с коня, он отстранил руки и повернулся ко мне.

— Точно, — спросил он, — мы будем бесполезны… абсолютно?

— Точно, — ответил я честно. — Не обижайтесь.

Он вздохнул.

— Я-то понимаю.

— И они поймут, — пообещал я. — А не поймут… важно ли? Главное, наша цель. А она велика и чиста, как…

Зайчик рванулся с места сразу в галоп, пес ринулся на обгон, но я не позволял арбогастру набрать высокую скорость, пока не скроемся из глаз, но все равно пусть видят, что нас не догнать, так пронеслись по долине и перевалили через невысокую гряду.

Я оглянулся, из-за нагромождения камней не видно даже вершин гиксаганских олив, соскочил на землю и забросил повод на седло.

— Ждите меня здесь, — велел я отечески, но строго. — Оба! Я все делаю быстро, знаете?.. даже то, что вообще-то надо бы долго… С другой стороны, если можно быстро, а потом заняться другим делом, еще поинтереснее, то… зачем?

Они провожали меня озабоченными взглядами серьезных мудрых глаз. Арбогастр покачал головой, а Бобик горестно вздохнул.

Я отошел подальше, чтобы у них из-под ног не обрушивалась земля, припал всем телом к почве, так экономлю секунды, а то и минуты, и закрыл глаза…

Глава 5

Плотные кожистые веки начали подниматься медленно и тяжело. Я тупо смотрел на далекую землю, потом сообразил, что это я сам на таких длинных лапах, опустился задом на прогретую солнцем мокрую землю.

— Давай, трус, — прорычал мой голос, — не увиливай… И не фантазируй.