Колдовство королевы - Брайан Наслунд

– Мы с тобой вроде разговариваем на одном языке, но я не понял ничего из того, что ты сказала, – вздохнул Голл.

– Озирис отправился на остров, чтобы разработать метод сохранения драконьей кости, что, судя по всему, ему удалось. – Эшлин указала на костяной частокол. – А потом продолжил эксперименты и, похоже, увлекся. В своих посланиях он упоминал о попытках положить конец разложению и гнили, чтобы освободить людей от уз мерзкой плоти.

– Вот только он вряд ли добился каких-то значительных успехов, – сказал Бершад. – Великан – сплошная гниющая мерзкая плоть.

– Озирис предупреждал, что процесс будет неприглядным и что многие погибнут. – Эшлин закусила губу. – Наверное, он использовал гриб кордата, чтобы изменить биологические особенности человеческого тела и превратить людей в… не знаю в кого или во что…

– Разве грибы на это способны?

– Грибы рода кордата действуют одинаково: они вторгаются в тело жертвы, замещают ее ткани своими и даже способны влиять на ее поведение. Например, заставляют богомола залезать в муравейник или муравья – взбираться на самый кончик травинки или на верхушку куста. Но все известные грибы этого вида паразитируют исключительно на насекомых: муравьях, кузнечиках или богомолах. Между прочим, они встречаются и в Дайновой пуще, а…

– Эшлин, мы люди простые, твоих заумных слов не понимаем, – взмолился Бершад.

– Извини, – сказала Эшлин и, помолчав, продолжила: – Судя по виду великана, Касамиру или Озирису удалось внедрить грибы кордата в тело человека. Именно поэтому великан не умер от ран – вы повреждали не органы, а грибное тело. Похоже, что никаких органов у великана не осталось. Вдобавок Касамир им управляет – правой рукой, той, которую прячет.

– Как управляет? – удивился Фельгор. – Будто марионеткой?

Эшлин пожала плечами:

– Скорее всего, да. Я не успела рассмотреть механизм, но Касамир срастил драконью нить со своими мышцами и нервами. Его биологические характеристики тоже претерпели изменения и связаны с грибами, только как-то иначе: он их использует. А еще у него были камешки – небольшие, черные. Именно они либо подпитывают, либо контролируют механизм… правда, я пока не поняла, как все это работает… – Эшлин погрузилась в размышления.

– Как бы там ни было, сил этим грибным демонам не занимать, – сказал Голл; правая половина его лица побагровела и опухла от удара Касамира.

– Не ной, – буркнул Веш. – Хорошо, что жив остался. – Он ткнул мечом в костер, разворошив угли.

– Я спасу твоего сына, – сказал ему Бершад.

– Это все из-за тебя. – Веш не отрывал взгляда от огня.

– Знаю. Поэтому и обещаю спасти мальца.

Бершад вспомнил о людях, погибших по его вине в Гленлокском ущелье, потом о Роуэне и Альфонсо. За свою жизнь он совершил много ошибок, которые уже не исправить. Но сейчас он не собирался оплошать.

– Обещаю, – повторил он.

– Пустые обещания. – Веш сплюнул в огонь. – Наверное, он уже отправился в последнее плавание.

– Пока еще не отправился, – сказала Эшлин, отрываясь от своего занятия (она сосредоточенно готовила какое-то зелье с драконьим маслом). – Венделл им был нужен живым.

– Ага, чтобы сожрать его живьем, – прошипел Веш.

– Нет, Касамир явно намеревался что-то в нем вырастить.

– Это еще хуже.

– Но медленнее. Гораздо медленнее, – сказала Эшлин. – Мы успеем их остановить.

Веш покосился на Эшлин и умолк.

Голл удивленно разглядывал полузатянувшуюся рану на животе Бершада:

– Ума не приложу, как ты еще не умер.

– Да это пустяк, – сказал Фельгор. – Я видел, как он заново отрастил себе обе ноги.

Голл посмотрел на Бершада:

– Правда? У тебя что, тоже грибы внутри растут?

– Нет, – вздохнул Бершад. – У меня другое.

– Что?

– А, это не самое важное.

– Сейчас самое важное – пробраться за частокол, – сказал Веш.

– Вот я как раз и готовлю смесь, которая нам в этом поможет, – отозвалась Эшлин. – Надо только соблюсти пропорции, чтобы она взорвалась с нужной силой.

Она аккуратно наполнила каменную ступку драконьим маслом из фляги и стала добавлять туда различные алхимические ингредиенты из котомки, включая небольшой кусочек божьего мха. Наконец она поставила ступку на огонь. Все столпились вокруг.

– Когда я в прошлый раз готовила взрывчатую смесь, у меня были точные приспособления и инструменты, а в лаборатории было безветренно и сухо, – вздохнула Эшлин. – Не мешайте мне работать.

Все поспешно отступили от костра.

– А какой толк от этой смеси? – удивленно спросил Голл. – Ее совсем немного, а стена огромная.

Эшлин промолчала, осторожно поворачивая ступку на углях, чтобы равномерно прогреть содержимое.

– Великан пронзил тебе брюхо твоим же мечом, – сказал Голл Бершаду. – А я метнул топор прямо в голову великана. Но вы оба остались в живых. И наверное, вами обоими управляют какие-то грибы. А она вот собирается уничтожить драконью кость кружкой светильного масла. – Он вздохнул. – Похоже, в мире рушатся все устои.

Эшлин обвела всех взглядом:

– Отойдите-ка подальше.

Она встала, вытащила из костра горящую хворостину и подошла к частоколу. Расковыряла сапогом ямку в том месте, где драконьи кости уходили в землю, сунула туда флягу и присыпала землей. Потом положила на кучку горящую хворостину и вернулась к костру.

Все уставились на хворостину.

Бершад негромко кашлянул.

– А ты уверена, что огонь пройдет через слой земли…

Громыхнуло так, будто взревели тысячи красноголовов, напавшие на город. Земля фонтаном взлетела к небу, и все вокруг осыпало мелкими камешками, травой и осколками костей. Когда пыль улеглась, оказалось, что в костяном частоколе зияет громадное отверстие, через которое мог бы пробраться даже дракон.

– Уверена, – ответила Эшлин.

20

Остров Призрачных Мотыльков, за костяным частоколом

За костяным частоколом начинались топи, ну или болота, – Бершад не знал, как точно это назвать, но земля мягко пружинила под ногами. В затхлой сырости воняло гнилью и плесенью. В лужах зеленой слизи росли огромные скрюченные грибы. Короче говоря, гнилое место.

В тлетворной сырой почве виднелись отпечатки громадных ступней великана. Бершад повел своих спутников по следам.

Сапоги увязали в густой чавкающей грязи, к вспотевшей коже липли тысячи крошечных желтых спор.

– Ну что за хрень, – просипел Голл, после того как путники перебрались через канаву, до краев полную отвратительных ярко-желтых червей. – Я как-то за утро пробежал двадцать лиг и даже не вспотел, а сейчас чувствую себя тридцатилетней курицей с насквозь прогнившими внутренностями.

– Не может быть, чтобы не вспотел, – возразил Фельгор. – После двадцати лиг пробежки любой вспотеет.

– Чистая правда. О выносливости листирийцев ходят легенды. А тут… я просто слабею.

– Мы не будем здесь задерживаться, – сказал Бершад. – Пойдем дальше.

Высоко в небе кружила серокрылая кочевница. Бершад пытался приманить ее поближе, но она взлетела еще выше, и все чувства Бершада потускнели.

– Еще бы, – пробормотал он. – Если б я умел летать, тоже сюда бы не совался.

Из гнилого болота выбрались только к полудню. Ну, Бершад решил, что к полудню: в туманном мареве трудно было определить время суток. Земля под ногами отвердела. Путники вскарабкались на огромный серый утес со множеством зазубренных трещин, нависший над долиной, по которой текла ржаво-багровая река, усыпанная черными каменистыми островами.

На самом большом острове распластался громадный призрачный мотылек. Белая шкура на