Крымский цугцванг 1 (СИ) - Леккор Михаил

Президент Франции Декулье, премьер Великобритании Тайлан, канцлер ФРГ Розмен, и, конечно же, президент США Тьюмен хвалили Россию за демократию, за развитие экономии, за вхождение в европейский строй цивилизованных держав.

Несколько нейтральных слов произнес даже Александр Маршалок. Польше вообще-то на конференции слова не давали, но гонористый поляк сумел добиться, чтобы ему было позволено произнести несколько слов.

Их послушать, то конференция была созвана для восхваления России и возведения ее в ранг святой.

Затем, когда красивые речи закончились, и журналистов попросили выйти вон, началась собственно конференция.

Практика сильно отличалась от теории. На словах Россию любили, на практике ее сразу же начали бить и грабить.

Председательствующий на конференции, единодушно избранный полноправными членами, английский премьер Тайлан, зачитал срочно скорректированные «предложения».

Оные же предложения были розданы все участникам конференции, так что можно было не слушать. Он посмотрел на невысокого и полного Тайлана, недавно заменившего Кардегайла, и подумал, что лучше бы председателем избрали госсекретаря США Анжелу Смит. У той хоть на формы можно было полюбоваться. Но его об этом не спросили и потому Романов уткнулся в «предложения».

По крайней мере, одно очко ему можно было дать. Крупные западные страны после вчерашних переговоров несколько смущенно глядели на принятые изменения. А страны Восточной Европы были вообще шокированы. Вот тебе и «твердо гарантированные условия», вот тебе и «жестко постоим за ваши выгоды». Грузии осталось только почесать затылок, а остальным странам задуматься — столь ли твердо стоит за них Запад.

Конечно, от России можно было еще много оторвать, но удастся ли это? И как жить рядом с ней дальше?

Многое зависело от Романова. Он воздохнул и уткнулся в листок.

Три базовых пункта Парижской конференции теперь включали:

1. Сохранение территориальной целостности Грузинской Республики. Абхазия и Южная Осетия навсегда объявлялись частью ее территории.

Романов подумал, сколько народу оттуда побежит в Россию. Вряд ли грузинские военные ограничатся раздачей улыбок и автографов.

2. «Чтобы окончательно нормализовать отношения с членом НАТО Украинской республикой, Россия должна в знак примирения передать ей несколько районов общей площадью в 40 тысяч квадратных километров».

3. Компенсировать убытки Латвии, Литвы и Эстонии за годы советской оккупации.

Прибалтика территорий не требовала. Вместо этого ей были нужны деньги — от десяти до пятнадцати миллиардов евро на страну. Всего тридцать девять миллиардов. И торговый договор, по которому Россия обязывалась провозить товары туда — в Европу и оттуда — домой, только через их порты.

И как ему уже успели намекнуть, если Россия начнет кочевряжится, сумма может как минимум удвоится.

Романову доставило небольшое удовольствие видеть досаду на лице президента Украины, когда он увидел условия в целом. Надо было еще деньги попросить, — молча кричал он. Правильно, «молодец». Пока Россию раздевали и насиловали, можно было и в кошелек залезть.

Итого, как это ни странно, по мнению Романова, сравнительно немного. Немного, поскольку он думал, что сейчас начнутся претензии от Польши, Чехии, Румынии и иже с ними.

Через некоторое время он перестал так думать, поскольку в перерыве, в разговоре с канцлером ФРГ, Дмитрий Сергеевич уяснил, что им просто велели заткнуться. Запад не хотел подводить Россию к той опасной черте, за которой оставалось только одно — начинать войну. Ведь ядерное оружие она еще имела, хотя и не так много, как в конце ХХ века. На этой же основе Прибалтику заставили умерить аппетиты. Те просили куда больше. Но американцы посчитали, сколько денег должно быть у России и провели обрезание сумм. Надо русским оставить хоть немного, пару долларов, чтобы не умерли с голоду. И продолжали покупать западные товары.

Если можно было так выразиться, Романова устраивал только третий пункт. К деньгам он относился легко. Правда, не к таким. Тридцать девять миллиардов могли очень пригодится в России. Но все-таки.

А вот территориальные претензии было самым обидным и позорным. Больно было то, что отстоять интересы страны он не смог.

Надо было как-то выворачиваться. Романов почувствовал, что еще немного и он станет большевиком. Уж очень ему стал нравится их лозунг без аннексий и контрибуций. И что из того, что и у них он остался только лозунгом. Зато красиво и очень в тему.

Вечером Романов улетел в Москву. Это не было бегство с конференции или громкое хлопанье дверью. Не ребенок уже.

Необходимо было обсудить конкретные предъявленные условия с президентом, главами Федерального Собрания. Не мог же Романов единолично принять их в ходе работы конференции!

Из аэропорта он сразу приехал в Кремль к президенту.

Мануйлов нервно ходил по кабинету.

— Кто-то умело организовал утечку. Не знаю уж, кому это было надо, — сообщил он Романову. — Практически все — требования Запада, поведения Грузии и Украины, Прибалтики, наша позиция смакуются в СМИ. Население выступает в большей степени против принятия условий. В стране развиваются радикальные настроения. Создаются добровольные дружины, что-то вроде ополчения. Собираются средства.

Иного я и не ожидал. Но на самоубийство не пойду. Не то время, чтобы вступать в войну. Даже если все это закончится моей отставкой. Начать войну легко и благородно. А кто потащит этот груз, умываясь кровавыми слезами?

Романов был полностью согласен с президентом и даже не думал спорить с ним. Пусть Мануйлов выпустит пар. На него сейчас оказывали большое давление внутри страны. Но больше всего давили на президента собственные колебания — правильно ли делает? Так ли, может занять более жесткую позицию и отклонить часть требований? Или даже все… Но не будет ли это последним шагом независимой и сильной России?

Романов сразу перешел к практическим вопросам, чтобы не бросать камень на совесть президента. С философскими вопросами пусть Мануйлов разбирается сам, прибегая в крайнем случае к помощи философского отделения академии наук.

— Я в который раз смотрю на предложения западных стран. Самый легкий третий пункт. Тридцать девять миллиардов Прибалтике.

Мануйлов задумался. Деньги у России были. Золотовалютные запасы составляли на данный момент почти триста миллиардов в переводе на евро. Экономика работала и страна была в силах увеличить их, если потребуется. На Западе это знали и поэтому выплаты даже в трое больше российские ценные бумаги не обрушат.

— Деньги мы отдать можем. — Подытожил он свои мысли. — Меня больше волнует морально-юридический аспект. Выплатив деньги, мы признаем свою непонятно какую вину. А за одним создадим прецедент. Не навалятся ли на нас любители легких денег? Без сомнения, полезет Украина, Грузия. Наступит очередь Молдавии, Польши, Чехии… Много их «сирых и убогих».

— Совершенно верно, — согласился Романов. Мануйлов являлся опытным политиком и сразу уловил слабое место в позиции России. — Это самое опасное в договоре. Поэтому мы должны жестко потребовать подписания генерального соглашения, в котором будет четко написано, что Россия выплачивает эти деньги не из факта признания вины перед прибалтийскими государствами, а в стремлении окончательно стабилизировать ситуация в этом регионе. Выплаты эти будет разовыми и исключительными. НАТО обязуются в дальнейшем быть гарантом России и твердо стоять на позиции отказа от каких-либо выплат Российской Федерации по итогам событий прошлых лет, начиная с 2051 года.

Мануйлов задумался.

— Пожалуй, так можно поступить. Только вам придется очень сильно настаивать на конференции.

Романов мрачно улыбнулся:

— Уж на этом-то я настоять смогу.

— Хорошо.

Мануйлов, наконец, сел за стол напротив Романова.

— Но остальные два пункта мы принять не можем. Уж насколько я мягок, но на такую капитуляцию Россия пойти не может. И политики России сейчас стали радикальными.