Затылоглазие демиургынизма - Павел Кочурин

На следующий год на Нижнем поле кукуруза все же выросла. Да такая, что Голубку с тарантасом покрывала. Лето выдалось на редкость тепќлое и влажное. В сто лет, говорили мужики, такое бывает. Зеленую массу скосили комбайном, засилосовали в яме около Моховской фермы. Но коровы от кукурозного силоса воротили морды. Дедушка вслух об этом никому не говорил. А то чего доброго "антикукурузника " прикќлеят. "Кукурузник-то" уже существовал и здравствовал, ласково осмеянный.

Но правду о кукурузном силосе пришлось выдать.

Стоял морозный, малоснежный декабрь. Прямо к дому Кориных подъехала черная машина. Вышли трое. Один в кожаном коричневом пальто, в фетровых бурках. Высокий, с чуть заметной сединой на висках. Трое других тоже тепло одетые. Тот, что в бурках, отрекомендовался миќнистром Сельского хозяйства. Представил своего помощника и инстру-ктора по кукурузе. Четвертым был шофер, держался в сторонке.

Войдя в дом, попросили пить. Бабушка Анисья угостила молоком. Шофер сказал, как показалось Анне, с легкой поддевкой, испив молока.: "Вкусное, видать кукурузки коровка попробовала". Остальные промолчали. Торопили дедушку хозяйство показать, даже раздеться не захотели, шапок не сняли.

— Прослышали о вашем колхозе, Данило Игнатьич, — сказал министр. И о вас тоже, опытником слывете…

Анна заметила, что у дедушки как бы сами по себе шевельнулись усы. Она знала, что это значило, и подумала: "Дети они малые что ли, как в незаправдашнюю игру играют в эту "королеву". И насмешек людских не видят и не понимают. Видно им тоже нельзя в правде-то быть".

Поехали в Большое село, в контору. О чем там министр расспрашивал дедушку, Анна не больно любопытствовала. Что министр, что уполномоченные организаторы, об одном нынче говорят — все только организуют.

И вот на Моховскую ферму снова пожаловали, но уже с другой целью: увеќриться, правда ли, что коровы ихние кукурузный силос не едят? "Игнорируют", как высказался инструктор с разоблачительной подозриќтельностью. Старика Соколова Якова Филипповича не было: "Уклонился, — как он потом сказал, — от экскурсии со свитой".

По просьбе дедушки Анна принесла корзину "королевского силоса", корзину клеверного. Дедушка сказал "лугового". Положила в кормушки сразу трем коровам. От кукурузного коровы отвернулась, клеверный стали есть. Министр был удивлен. Саморучно перемежал кукурузный силос с клеверным. Коровы стали выбирать клевериный.

Министр спросил Анну:

— А вы ничего тут не подмешали?..

Анна недоуменно пожала плечами: "Как можно министру такое подумать?" Все восхваляли кукурузу и чуть что — опасались мужицкого подвоха. Инќспектор по кукурузе поспешил объяснить загадку:

— Чистый силос на хорошей земле очень водянистый и сладкий для некоторых коров. Не для всех, вишь, а для некоторых. Подигрывание министру. — Надо кукурузу с травами силосовать.

Дедушка, дослушав объяснение инструктора, слукавил:

— Это Вы, пожалуй, правду сказали. И верно, когда на кукурузном поле больше травы, чем кукурузы, такой силос коровы без разбору едят.

— Министр скосил глаза на дедушку, улыбнулся про себя, но ничего не произнес. Был, скорее на стороне дедушки, чем непререкаемых указаний свыше.

Прошли по коровнику. Чисто и тепло. Коровы коротконогие, не крупные. Ярославки, но вроде и не совсем. Одним словом свои, моховские, вернее, Коринские. Но кто это признает. Вымя отвисает, полное, налитое. Министр отнесся с недоверием, что порода эта дает четыре тысячи литров молоќка в год. Дедушка не обратил внимание на недоверие министра, сказал, глядя не на министра, а на коров:

— Если дать нашим коровам вдоволь сена хорошего, да еще и пойло сдоќбрить, как раньше дома делали, то и шесть, а то и все десять тысяч дадут они… — Дедушке хотелось министра "за живое" задеть, но министр и тут смолчал.

Анна подумала о министре: "Видно знает, что хвастовством и хитростью все живут. И враньем. Вот и тут заподозрил. Такие уж нынче министры, все чем-то похожие на "организаторов".

Гости подивились конной техникой. Телега вот обычная, приспособќленная для раздачи кормов, навозный скребок самодельный, бочка, тоже на телеге, для разлива теплого пойла.

— А не устарела технология-то, — поинтересовался министр мужицкой механике.

— Да как на дело смотреть, — ответил дедушка. — И кто это дело делает. С войны вот служит. Руки доярок бережет и шумом моторным коров не пугает, и угара газового нет. Все как бы живое, коровье, а не безлико мертвое. И вкус молока такая "техника" не портит.

Министр молчаливо поглядел на мужицкого председателя, вроде бы только что его увидел. В чесанках, полушубке, бараньей шапке, все ладное, свое, тоже как бы вот к коровам подлаженное. Дедушка заметил его взгќляд, сказал о знаменитых романовских овцах шубной породы. Пояснил на всякий случай, чтобы министр не подумал, будто название от царской фамилии, что есть вот у них в губернии такой городок Романов… И о старых мастерах шубного дела, отвозивших свой товар при НЭПе в Москву и Питер. Ремесла были: одни овчины выделывали, другие шубы шили. И вроќде шутливо, опять дразняще, обмолвился, что колхоз мог бы и ныне то же делать и сам продавать. Ну если уж не в Москве, то хотя бы у себя, в своем сельмаге. Но вот не велят, нельзя. Видно боятся как бы подножку загранице не подставили.

Министр принял высказ этот как шутку и улыбнулся. А дедушка досказал:

— Знамо, конкуренция с капиталистами и боязнь, как бы самим в капитаќлизм мужицким методом не вползти.

Министр опять улыбчиво промолчал. Дедушка с министром не заигрывал угоднически. Что есть, то и есть, гляди сам. Хочешь, слушай, а хочешь, не слушай и не отвечай. Шофер министра тайно попросил дедушку, нельзя такой полушубочек заказать у них. Дедушка посоветовал ему уговорить хоќзяина, чтобы разрешили открыть у них шубное дело. Первую партию в Москву и доставим. Разного колера: для жен, для детей, для мужей. А так — беззаконие. Начальство у нас строгое.

Доярки прибирались в коровнике. Горели лампочки над проходами. Никто не предупреждал, что появится министр. Паша, главная на ферме, с приќшедшими поздоровалась. Дедушка ее представил:

— Прасковья Кирилловна, старшая. Трое их на ферме, хозяек. Да вот еще Михаил Александрович Качагарин. Корма разводит, чистоту наводит.

— У вас всегда такой порядок на ферме, Прасковья Кирилловна? — спроќсил министр.

Паша смутилась. Как понимать вопрос. Обыкновенная работа, порядка особого и нет. Каждодневный. Дедушка сказал министру, вроде бы подозревавќшему, что к его приходу подготовились:

— Прикрасы наводить, время у себя отнимать на пустые хлопоты. Да и обман, неуважение к начальству, это уже вроде божьего греха. Иной за такое и обидеться может: очки втирают.

Паша поосмелела, сказала, глянув смело на министра:

— Никто нынче на обман-то и не обижается. Даже нравится такое, когда тебя особо встречают. Лести выслушивать слаще, чем жалобы. Худо ли, когќда говорят: всем довольны, хорошо живем. Ведь и такие достижения начальство себе берет, так что стоит его порадовать.

Министр вскинул строгие глаза, нахмурил брови. Но тут же начальственно и рассмеялся. Чуть запоздало заулыбался и инструктор по кукурузе, за ним и помощник. Только шофер оставался как бы случайно присутствующим и все понимающим.

— Но ведь ругают же вашего председателя… — думая о чем-то своем, сказал министр.

— По нашему-то, коли ругают, — ответила Паша, — так за хорошее, за правду свою. Не по их, вишь, делается. Выходит, лучшее не по душе, хлопот прибавляет. Все ведь хотят, чтобы по бумаге было…

Все улыбнулись вслед за министром. На том и разошлись, поблагодарив хозяек.

Надо было гостей накормить. Дедушка пригласил всех к себе домой.

Министр с помощником и инструктором по кукурузе пристально присматривались к дому. В хозяйские постройки заглянули, в сарайчик-мастерскую. Даже к корове и овцам романовской шубной породы. Но искреннего интереса, чем живет и озабочен крестьянин-колхозник у министра не проявилось. Старомодное деревенское строение… Бывал в домах прославленных и почитаемых председателей колхозов и директоров совхозов. А тут изба, одним словом. Да и у самой "головы" мужицкие устремления.

За столом, когда душа министра размягчилась, разговор пошел о самой жизни, какая она есть. К слову дедушка сказал, что колхозы вроде пасынков у государства. Подходы к ним другие, чем к совхозам. Министр согласился, что недоработки в планировании имеются. Такое признание ни к чему никого не обязывало. Но разговор все же завязался.

— Ферма у нас, на которой сейчас вот побывали, племенная на всю область, — сказал дедушка, как бы подтверждая свои высказы примером. — Нетелей продаем тем же совхозам, заявки есть. Порода удойная самими выведена, к кормам неприхотливая, к своему климату приспособлена… Так вот совхозам продаже нетелей в план сдачи мяса включают, а нам нет. Будто наши коровы дважды в году должны телиться. Иной раз запрет поступает и на продажу. Сдавай лучших телок в заготскот, план у района "горит"…