Вокруг света в 80 дней - Жюль Верн

расточал им самые лестные комплименты и угощал их лучшими напитками. По его мнению, они работали, как истые джентльмены, а кочегары топили котлы, как герои. Его хорошее настроение заражало всех. Паспарту забыл прошлое, забыл неудачи, опасности; он думал только о близкой цели и кипел нетерпением, как будто подогреваемый котлами «Генриетты». Часто Паспарту прохаживался вокруг Фикса и значительно на него посматривал, но молчал, так как между ними уже не было прежней дружбы.

Фикс, надо сказать, ничего не понимал. Захват «Генриетты», подкуп экипажа, Фогг, управляющий пароходом, словно заправский капитан, — все это его ошеломило. Он не знал, что и думать, но в конце концов джентльмен, начавший с кражи пятидесяти пяти тысяч фунтов, вполне мог кончить и похищением судна. И Фикс, естественно, пришел к заключению, что «Генриетта», управляемая Фоггом, идет вовсе не в Ливерпуль, а куда-нибудь в другое место, где вор, обратившийся в пирата, будет себя чувствовать в полной безопасности. Надо сознаться, что такое предположение было довольно правдоподобно. И Фикс начал жалеть, что ввязался в это дело.

Капитан Спиди продолжал неистовствовать у себя в каюте, и Паспарту, которому было поручено его кормить, делал это с большими предосторожностями, несмотря на всю свою силу. Что же касается мистера Фогга, то он как будто забыл о существовании капитана.

Тринадцатого «Генриетта» миновала Ньюфаундлендскую мель. Переход в этой части океана очень труден. Здесь, в особенности зимой, часто бывают туманы и шквалы. Еще накануне барометр быстро упал, предвещая ухудшение погоды. И действительно, за ночь температура изменилась: стало гораздо холоднее, и ветер переместился на юго-восток.

Это было серьезное препятствие. Мистер Фогг, чтобы не менять курса, приказал убрать паруса и усилить пары. Все же движение парохода замедлилось. Высокие волны разбивались о его форштевень. Началась сильная килевая качка, которая также уменьшала скорость. Ветер все свежел и грозил превратиться в ураган. Можно было предвидеть, что «Генриетта» вскоре не сможет выдержать напора волн. А бегство от бури сулило неизвестность и всевозможные опасности.

Лицо Паспарту темнело одновременно с небом. Два дня он испытывал смертельное беспокойство. Но Филеас Фогг был смелый моряк, он знал, как бороться со стихией, и шел вперед, не убавляя паров. Когда «Генриетта» не могла одолеть волны, она шла сквозь нее — и проходила, хотя палубу и заливало водой. Иногда, под напором водяных гор, подымавших корму судна, винт показывался над водою, и лопасти его бешено вращались в воздухе, но, несмотря ни на что, судно двигалось вперед.

Однако ветер не достиг той силы, какой можно было ждать. Это был не ураган, несущийся со скоростью девяноста миль в час, а просто очень свежий ветер, но, к сожалению, он настойчиво дул с юго-востока и не позволял поставить паруса. А их помощь, как увидит скоро читатель, была бы очень кстати.

16 декабря исполнилось семьдесят пять дней с момента выезда из Лондона. «Генриетта» пока что не очень опаздывала, и беспокоиться особенно не приходилось. Самая трудная часть пути была позади, и оставалось еще немного больше половины всего маршрута. Летом можно было бы поручиться за успех, но зимой все зависело от погоды. Паспарту не высказывал своего мнения. В глубине души он надеялся, что если ветер не захочет служить, то можно рассчитывать на пар.

В этот день машинист вышел на палубу и о чем-то горячо говорил с мистером Фоггом.

Неизвестно почему, вероятно в силу предчувствия, Паспарту охватило смутное беспокойство. Он охотно отдал бы одно ухо, чтобы услышать другим, что говорилось на мостике. Все же ему удалось разобрать несколько слов.

— Вы уверены в том, что говорите? — спросил Филеас Фогг.

— Уверен, — ответил машинист. — Не забывайте, что с самого отъезда мы топим все котлы. На дорогу от Нью-Йорка до Бордо под малыми парами запасов угля было бы достаточно, для переезда на всех парах от Нью-Йорка до Ливерпуля его не хватит.

— Я подумаю, — ответил мистер Фогг.

Паспарту понял все. Его охватило смертельное беспокойство.

Уголь приходил к концу!

«Ну, — подумал он, — если мой хозяин справится и с этим препятствием, то он просто великий человек».

Столкнувшись с Фиксом, он не мог удержаться, чтобы не посвятить его в положение дел.

— Так вы воображаете, — прохрипел сквозь зубы сыщик, — что мы едем в Ливерпуль?

— Ну, конечно!

— Дурак! — ответил сыщик, пожимая плечами.

Паспарту собирался тотчас же хорошенько отплатить за эту характеристику, понимая, чем она была вызвана. Но, подумав, что бедный Фикс, вероятно, очень огорчен своей неудачей, что самолюбие его сильно задето этой бессмысленной кругосветной гонкой по ложному следу, Паспарту решил простить обиду.

На что же, однако, рассчитывал Филеас Фогг? Трудно было себе это представить, но, как видно, флегматичный джентльмен принял какое-то решение. В тот же вечер он призвал машиниста и сказал ему:

— Поддерживайте огонь и идите на всех парах до полного истощения топлива.

Через несколько минут из трубы «Генриетты» повалили густые клубы дыма.

Судно шло на всех парах, но через два дня, восемнадцатого, машинист явился и доложил, что уголь на исходе.

— Не убавлять огня! — ответил мистер Фогг. — Наоборот, увеличить давление пара.

В этот же день, около полудня, определив широту и долготу и установив местоположение судна, мистер Фогг подозвал Паспарту и велел ему привести капитана Спиди. Паспарту выслушал это приказание с таким видом, как будто ему поручали спустить с цепи тигра, и, сходя с мостика, пробормотал:

— Ну и взбесится же он!

Действительно, через несколько минут в вихре криков и проклятий в рубку влетела бомба. Этой бомбой был капитан Спиди. Бомба явно готова была разорваться.

— Где мы?! — первым делом закричал капитан, задыхаясь от гнева. Можно было бояться, что достойного капитана тут же сразит апоплексический удар. — Где мы?! — повторил он, весь багровый от гнева.

— В семистах семидесяти милях от Ливерпуля, — отвечал мистер Фогг с невозмутимым спокойствием.

— Пират! — прохрипел Эндрью Спиди.

— Я приказал позвать вас…

— Разбойник!

— … чтобы просить вас продать мне ваш корабль.

— Ни за что!

— Дело в том, что я буду принужден его сжечь.

— Сжечь мой корабль?!

— Да, по крайней мере деревянные части. У нас не хватает топлива.

— Сжечь мой корабль! — продолжал кричать Эндрью Спиди, потеряв способность к членораздельной речи. — Корабль, который стоит пятьдесят тысяч долларов!

— Я