Февраль - кривые дороги - Нина Артёмовна Семёнова

обрабатывать ребят, интересоваться, не хотят ли они бежать из лагеря к партизанам. Согласились не все, но даже и те, кто согласился, мало верили, что это возможно. Кочубей, правда, предупредил, чтобы мы не торопились с побегом, нужно еще проделать кое-какую работу на месте. Мы были готовы на все, лишь бы напакостить проклятым фрицам.

Вместе с другой разведчицей, Женей, Люба принесла нам две корзины с минами. Причем Люба рассказывала, что, когда они несли корзины, немецкий патруль остановил их и стал проверять. А девушки засыпали мины сверху морковкой. Немец, увидев морковку, стал нагребать ее себе в карманы. Хорошо, что карманы у него оказались не очень объемистыми, и он отпустил девчат с миром, так ничего и не заподозрив.

Получив мины, мы стали обдумывать, что возможно заминировать в первую очередь. Решили заминировать трансформаторную будку, бензохранилище и бомбоубежище, где по ночам собирался весь немецкий летный состав. Но и этого нам показалось мало, и, заминировав перед уходом все три объекта, мы принялись за автомобили. Я стоял у входа в гараж и наблюдал, чтоб никто не зашел, а Виктор Крылов и Костя Божедомов вывертывали в моторах машин свечи и засыпали в мотор металлические стружки.

Покончив с этим, мы, все восемь человек, сели в машину и отправились на Смоленское шоссе, якобы для сбора запчастей по ремонту русских марок машин. Об этом было уже заранее договорено с начальником гаража. С нами должен был ехать немецкий фельдфебель, но мы выехали за ворота, а его нет. Мы не стали ждать, и Крылов нажал газ. Как мы и условились, на развилке нас ждала связная Женя, она села к нам в машину, и мы двинулись в расположение партизан. Дорога была размыта, вокруг грязь и слякоть, и колеса все время буксовали, но не хотелось бросать машину, и мы километров пятьдесят тащили ее прямо-таки на руках.

И вот партизанский полк Гришина, отряд «Победа». Как радостно встретил нас Кочубей и все партизаны! А уж нашему счастью не было, кажется, и границ: наконец-то дома!»

РАЗНЫМИ ДОРОЖКАМИ…

Если летом при переходе через линию фронта в отряде «Победа» было всего двадцать семь человек, то к зиме сорок второго года у Кочубея насчитывалось уже больше сотни партизан. За четыре месяца борьбы партизаны успели завоевать большую популярность среди местного населения, и в отряд приходили юноши и девушки из окрестных сел и деревень, временно оккупированных немецкими захватчиками. Много разных тропинок вело в этот отряд, и люди шли по ним со всех сторон, потому что не могли, не имели права поступать иначе. Вот, например, что рассказывает Иван Банный о своем приходе в отряд.

«Хорошо помню день, когда в нашу деревню Копосино Демидовского района Смоленской области пришли немцы. Был полдень. Мы, все колхозники, в это время делили мясо зарезанного колхозного быка в сарае. Немцы быстро окружили сарай и дали из автоматов несколько очередей. К счастью, никто не был убит. Потом они потребовали от нас яиц и масла. И так продолжалось каждый день, пока они не поели в деревне всех кур, гусей и поросят. С людьми обращались по-идиотски, наставляли в грудь винтовки, избивали. Я все это видел, и у меня с каждым днем росла злоба в душе, я хотел мстить, но был бессилен: ведь немец однажды уже дал мне затрещину, когда я отказался идти строить дорогу. Вскоре староста деревни отправил меня в обоз: везти из Демидова на Рудню награбленное добро для какого-то немца. Из Демидова я и сбежал вместе с лошадью и решил больше никогда не возвращаться в деревню, а уйти к партизанам. Все мои братья были на фронте, и для себя я считал позором служить немцам.

И вот мы втроем, Петр Сырков, Петр Сидоренков и я, отправились в партизанский край искать Демидовский райком партии. Нашли мы его в деревне Рожны Слободского района и обратились к военкому Быкову с просьбой принять нас в партизаны. Сыркова и Сидоренкова он оставил в отряде, а меня по малолетству отправил в диверсионную школу за линию фронта. По окончании школы я был зачислен в группу лейтенанта Каюды. Он пришел из отряда «Победа» набирать подрывников. Кроме меня в группе были еще Семен Крапоткин, Борис Казарин, Валентин Стариков, Алексей Овсянников, Михаил Кораблев, Николай Ронжен, Сергей Леонов и другие.

В конце сорок второго года мы перешли через линию фронта. Вот как об этом написал тогда наш поэт Борис Казарин:

Мы подошли к передовой,

Уж сумрак землю сжал,

Казалось, воздух даже спал

В тени лесов густой.

Порою выстрел нарушал

Царивший здесь покой

И долго в ярости глухой

По рощам рокотал.

Но смолкнет он, и вновь тиха,

Безмолвна глушь болот.

Стоит отряд, кого-то ждет

В немых покоях мха.

Проводники подходят к нам

В полупальто, в лаптях.

Один с улыбкой на губах,

Он молод по летам.

Другой постарше, он высок

И жилист. Крут в плечах.

Угрюмый блеск в его глазах,

Он молчалив и строг.

Посовещались меж собой,

Проверили маршрут.

И вот в болота нас ведут

Известной им тропой.

Ее не видим часто мы,

Но все ж вперед идем.

Неслышно, крадучись, гуськом

Среди зловещей тьмы…

Тяжелый плеск раздался вдруг

Чуть вправо за спиной,

И голос тихий, с хрипотцой:

«А ну, спасай-ка, друг».

За ствол сжимаю автомат.

Ложусь на мох спиной,

Ребята мне помочь спешат,

Мы тянем всей гурьбой.

Обросший тиной вылез он,

Стряхнул с одежды грязь,

Сказал: «Спасибо вам, друзья»

И мне, оборотясь:

«Спасибо, друг».

Опять гуськом

По мхам идем вперед.

И вдруг в безмолвии глухом

Взорвался пулемет…»

Новая группа подрывников пришла в отряд в очень трудное время. Отряд по пятам преследовала карательная экспедиция.

Нужно сказать, что к концу сорок второго года партизаны, действуя в треугольнике дорог Витебск — Смоленск, Смоленск — Орша, Орша — Витебск, так оседлали эти дороги, что немцы не на шутку всполошились. Чуть не каждый день летели под откос поезда. Немцы действительно жили, как писала когда-то Нюра Овсянникова, как в комариной кочке.

Все попытки немцев оградить этот важнейший треугольник от налетов партизан не приводили к успехам. Но и партизанам приходилось солоно.