Зоопарк подсадных уток - Ирина Николаевна Базаркина

– Хорошо, я жду два дня, а потом пеняй на себя, – ледяным тоном заявила Кира и отсоединилась.

Одиннадцатого декабря Кира проснулась и долго обалдело оглядывалась по сторонам: в комнате почему-то было очень светло. Кира соскочила с кровати, прошлепала босыми ногами по холодному полу к окошку. На улице было белым-бело, землю покрывал толстый слой снега. Еще в прошлом году Кира несказанно обрадовалась бы приближению Нового года, но в связи с последними событиями на душе было мрачно и тоскливо.

Одевшись и натянув на ноги толстые шерстяные носки, Кира застелила кровать и вышла на кухню. Она занимала бабушкину спальню. Евгения Никитична, когда Егор привез Киру пожить, сразу же ушла спать в комнату дочери, уступив гостье свою кровать. На кухне умопомрачительно вкусно пахло жареным. Евгения Никитична, разрумянившаяся, в сбившемся набок платке, стоя у плиты, резво орудовала сразу тремя сковородками. На столе высилась целая гора румяных золотистых блинов.

– Кирочка! С добрым утром, доченька! Ну-ка, садись, покушай! – бабушка поставила на стол чистую тарелку и две кисушки – со сметаной и с земляничным вареньем. Кира налила себе полную кружку горячего чая, обжигая пальцы, взяла тонкий кружевной блин, обмакнула сначала в сметану, а потом в варенье, откусила и зажмурилась от удовольствия.

– Евгения Никитична, это просто восхитительно! – с набитым ртом проговорила она.

– Кушай на здоровье! – улыбнулась бабушка и вновь загремела сковородками.

Съев десять блинов и выпив две кружки чая, Кира с сожалением поднялась из-за стола.

– Спасибо! Еще хочется, но больше не лезет! – пожаловалась она, поглаживая живот.

– Не за что! – отмахнулась Евгения Никитична. – Разве это труд – блины печь? Мне в радость тебя побаловать!

В порыве чувств Кира подошла к Евгении Никитичне и поцеловала ее в морщинистую щеку.

– Вот если бы у меня была такая бабушка! – с сожалением в голосе произнесла она.

– Так ведь я тебе и так бабушка буду, когда с Егором поженитесь, – растрогалась Евгения Никитична и крепко обняла Киру.

– Ну и ну! Это вы меня блинами встречаете? – раздался с порога громкий колос, и в кухню в облаке уличной изморози ввалился Егор.

– Тебя, тебя! – подтвердила довольная бабушка.

– Ты же завтра должен был приехать, – недоуменно сказала Кира.

– Я как всегда не сдержал свое обещание, – шутливо развел руками Егор. – Не вели казнить, вели миловать!

Он стремительным шагом пересек небольшую кухоньку, сгреб в объятья бабушку и Киру и крепко расцеловал.

– Раздевайся, мой руки, сейчас я тебя накормлю, – засуетилась бабушка, но Егор остановил ее, притянув к себе за пояс фартука.

– Давай, сначала все выясним, а потом уж блинов поедим, – вздохнул он. – Ба, иди, позови маму.

Ничего не понимающая Кира села возле стола. Егор снял куртку, пристроил ее на вешалку и устроился напротив. Через несколько секунд из спальни вышли Евгения Никитична и мать Егора. Бабушка села недалеко от Егора, мать, безучастно глядя в окно, осталась стоять у стены.

– Ну что ж, все свои в сборе, можем начинать, – подытожил Егор и внимательно посмотрел на Киру. – За эту неделю, что ты живешь здесь, я узнал все. Ну, или почти все. Конечно, я действовал не один. Мне помогал Михаил и его друзья-оперативники. История, которая повлекла за собой все произошедшие в последнее время события, не слишком красива. Есть люди, для которых в жизни важны лишь деньги, и они пойдут на все, дабы завладеть ими. Недавно Миша Трубин сказал мне, что в жизни зачастую происходят самые невероятные события, и они не случайны, как не случайна наша с Кирой встреча или мое знакомство с Михаилом. Впрочем, все произошедшие с Кирой события на самом деле начались давным-давно, больше тридцати лет назад.

– Меня тогда еще на свете не было, – отреагировала Кира.

– Были другие люди, – усмехнулся Егор. – В общем, слушайте и постарайтесь не упасть в обморок.

Сорок лет назад в подмосковном селе жила самая обыкновенная семья. Глава семьи – известный ученый, академик Туманский занимался разработкой лекарственных препаратов. Давид Александрович преследовал благую цель. Он мечтал создать панацею от сердечных заболеваний, ведь давно известно, что по статистике большая часть женщин и мужчин трудоспособного возраста умирает от инфарктов и инсультов. Академик трудился над созданием лекарства долгие годы. Попутно его лаборатория создавала другие препараты, каждый из которых был достаточно хорошим. Но Туманский, как все ученые, был одержим своей идеей.

Он организовал на базе лаборатории небольшую научную группу, состоящую только из самых близких и преданных ему людей. Давид Александрович пригласил работать над созданием лекарства свою дочь Марию, тоже химика по образованию, молодого, но подающего надежды ученого Сергея Николаевича Корина и своего аспиранта Алексея. Наконец, через девять лет упорной работы лекарство было готово. Первые апробации показали, что прием нового средства по одной таблетке всего в течение месяца полностью восстанавливает сердечно-сосудистую систему. Туманский ликовал. Такого еще никто не видел! Однако, как выяснилось, у изобретенного академиком препарата был один достаточно существенный «недостаток». Если человек принимал две таблетки за один прием, он мгновенно умирал. Причем, смерть выглядела естественно: у больного просто отказывало сердце или лопался сосуд. Кроме этого, лекарство обладало свойством полностью распадаться в организме, и никакой судмедэксперт никогда в жизни не установил бы истинную причину смерти.

Туманский, ошарашенный подобным действием препарата, велел своему аспиранту утилизировать лекарство и спокойно начал ставить новые опыты. Алексею он полностью доверял, тем более, что последний пять лет назад стал его зятем, женившись на Марии Туманской. У супругов родилась дочь и внешне молодая семья казалась образцовой: два молодых ученых, фанатически преданных своему делу и безумно любящих ребенка. Давид Александрович до беспамятства любил свою единственную внучку и во всем потакал ей, заваливая вещами и игрушками, однако девочка росла совсем не избалованной, нежно любящей родителей и бабушку с дедушкой.

Когда Марине исполнилось четыре года, Давид Александрович неожиданно умер прямо на рабочем месте от острого нарушения мозгового кровообращения. Кончина ученого никого не удивила. Туманский, отдавая все силы науке, спал по четыре часа в сутки, ел когда придется и был абсолютно неспортивным человеком.

Как говорится, беда не приходит одна. Через год в семье Туманских случилось новое несчастье: в газетах писали, что на дочь Давида Александровича Марию напали, когда она поздно вечером возвращалась домой. Избитую женщину нашла ее мать, которая заявила в милицию, что на Марии в день ограбления были золотые сережки, цепочка с крестиком и толстое обручальное кольцо. Сама Мария, пролежав полтора месяца в коме, так до конца и не оправилась. Женщина потеряла память и ничего не говорила.