Мое самодержавное правление - Николай I

Слух о войне с турками, если он верен, очень важен, но я предполагаю, что он вымышленный.

Да наставит вас Бог в ваших начинаниях и примите мою благодарность за ваше усердие и заботы в столь трудном деле. Да поможет вам Бог и да устроит все к лучшему.

Ваш навеки

НиколайС.-Петербург. 27 марта 1827 г.[167] (Перевод с фр.)

Курьер ваш прибыл ко мне вчера, любезный друг; я читал и перечитывал ваши интересные письма и, вникнув в их смысл, я поздравлял себя, что заранее предначертал вам то, что должен бы был сообщить вам как окончательный результат всего привезенного последним курьером.

Я снова убедился в полной невозможности оставить дела в прежнем положении, т. е. видеть вас и Паскевича вне этого края, а следовательно, себя, отданного на жертву недоумениям, беспокойствам и т. д., как это имело место до командировки вашей и Паскевича. Я радуюсь, что дал назначение Паскевичу, ибо я вижу из вашего письма, что в случае, если мой выбор на нем остановится, вы не считаете необходимым продлить ваше отсутствие.

Вы усмотрели из моего последнего письма, что я предоставлял вам оставаться столько времени, сколько вы признаете нужным для надлежащего водворения на месте Паскевича и установления нового порядка; повторяю вам это еще и предупреждаю, что я послал вчера приказание Сипягину отправиться немедленно в Тифлис для исполнения должности военного губернатора Грузии в отсутствие Паскевича, которого я приказом завтрашнего дня назначаю вместо Ермолова, со всеми его правами.

Бог да благословит этот важный шаг и дарует вам силу разума и достоинство, необходимые в столь знаменательную минуту. Да поможет вам Бог, любезный друг, точно так же, как и всем находящимся там честным людям.

Тотчас же по получении этого приказания известите меня, равно как и о его исполнении; сообщите мне все возможные подробности о том, каким образом все совершилось; только без шума и скандала; я воспрещаю всякое оскорбление самым положительным образом и делаю вас всех в том ответственными, но отстраните всякую комедию и неуместные слезы; пусть все совершится в порядке, с достоинством и согласно точному порядку службы.

Я уполномочиваю вас удалить Мадатова, Вельяминова, одним словом всех лиц, коих вы признаете вредными. Обратите все ваше внимание на то, чтобы с самого приезда Сипягина между ним и Паскевичем установились бы должные отношения, основанные на полном доверии; я рассчитываю на ваше усердие, любезный друг, и на ваше умение при устройстве в самом начале этой важной отрасли службы так, чтобы не нужно было иметь в будущем какие-либо опасения.

Подтвердите Сипягину, что я надеюсь, интриги не будут более в ходу у тамошнего начальства, и что я рассчитываю на него для предупреждения последствий столь вредного направления.

Я со вниманием прочел предположение кампании. Я полагаю возможным совершить переход через Аракс, с целью идти на Тавриз, этим летом, только в таком случае, если были бы уверены не встретить неприятельской армии или же удалось разбить ее при открытии кампании; вместе с тем следует быть уверенным в продовольственных средствах. Поэтому решение этой части кампании я предоставляю вам и Паскевичу.

Что касается до осенней кампании, если персияне окажутся несговорчивыми, то во всяком случае необходимо начать ее взятием Тавриза. Оттуда можно действовать согласно предложенному плану. Я очень стою за экспедицию на Инзили, но я сомневаюсь в возможности перевозки предполагаемого числа войск; может быть, было бы достаточно овладеть этим пунктом с тою целью, чтобы удержать его как почти верный залог для получения желаемых условий мира.

Во всяком случае, я воспрещаю по той стороне Аракса принятие всякого заявления подданства России; мы можем признать независимость ханств, но не присоединение их к нашей империи; нам достаточно Эриваня и комп. Удовольствуемся этим и не зайдем далее в наших расчетах.

Если оказалось бы необходимым отменить кивера, я уполномочиваю вас заменить их персидской барашковой шапкой, прикрепив к ней наш отличительный знак или бляху; это будет лучше предполагаемых шапок, которые слишком уродливы.

Посылаю вам, на всякий случай, морскую фуражку, которая, по своей чрезвычайной легкости, может быть, как мне кажется, пригодною, в особенности будучи покрыта чехлом из белого холста. Я согласен на введение предложенных суконных белых башлыков, равно как и жилетов из белого сукна.

Здесь все идет хорошо; я очень доволен. Толстой действует хорошо, и мы весьма довольны Чернышевым. Дело комиссариата идет как нельзя хуже, и вскоре надо будет резко высказать мнение министру и Путяте, что очень беспокоит меня; я, впрочем, знаю это только частным образом от Толстого.

Нашим всем поклон и в особенности вашему частному секретарю. Я с нетерпением буду ожидать от вас известий. Прощайте, любезный друг, да наставит вас Бог и возвратит скорее.

Ваш навеки

Николай

Жена вам кланяется. Предупреждаю вас, что Сипягина заменяет Вольф. Я делаю смотр 2-му корпусу в Вязьме, и я рассчитываю быть там около 15 мая.

Корабль «Париж», на Варнском рейде, 31 августа 1828 г.[168]

Известие, привезенное мне полковником Ховеном о деле, бывшем у вас 28-го числа, доставило мне большое удовольствие; я всегда был вполне убежден в том, что, как только мы станем действовать как следует, дела наши не могут не идти хорошо. Надеюсь, что на этом не остановятся и – если только можно – постараются еще возвысить дух войск каким-нибудь блистательным ударом, не сопряженным с большими потерями, подобным тому, какой мы совершили здесь, атаковав турецкий лагерь и редут, находившиеся на нашем правом крыле, которые мешали там нашим сообщениям и принуждали нас значительно растягивать линию наших аванпостов.

В течение утра эта позиция была сильно обстреливаема 2-ю гвард. батарейною батареею и несколькими орудиями 7-й бригады; затем, около полудня, 300 отборных солдат Симбирского полка внезапно бросились на штурм и овладели редутом, несмотря на сопротивление гарнизона, подкрепленного турецкими войсками, в числе около 2000. Неудержимая отвага наших солдат восторжествовала над всеми; более 200 турок положено на месте, человек 30 взято в плен, остальные бежали, преследуемые нашими солдатами.

Наша потеря состоит из одного офицера убитым, 2 раненых, и около 30 солдат убитых и раненых, из числа последних, некоторые опасно – ударами кинжалов. Нельзя выразить словами несравненное усердие наших молодцов; некоторые из них, опасно раненные в ноги, поднимались при моем приближении, чтобы приветствовать меня, несмотря на свое болезненное состояние.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});