Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе - Долин Антон

В трилогии показателен сам выбор материала. Бэтмен – едва ли не единственный супергерой, не обладающий магическими способностями: его сила – в физической тренировке, духовной стойкости, технической оснащенности и неисчерпаемом богатстве. Другими словами, еще один фокусник, выдающий себя за чародея. Поэтому Нолан так много внимания уделяет гаджетам, делая столь важной фигуру Люциуса Фокса, для комикса второстепенную. Бейну для того, чтобы одержать победу над Бэтменом, достаточно лишить того капиталов, осуществив для этого захват биржи, а потом одолеть его в поединке. Эти три фильма – о могуществе человека, но и о его бессилии. А еще – о личности и социуме, который всегда будет поглощать, коверкать и в конечном счете уничтожать эту личность. Надежда на победу индивидуализма звучит пронзительно и обреченно, как гимн-молитва одинокого мальчика из «Возрождения легенды» на гигантском стадионе, который вот-вот взлетит на воздух. В этом смысле так важно, что и Брюс Уэйн, и его наследник, офицер полиции Джон Блэйк – сироты, то есть одиночки вдвойне.

«Темный рыцарь» и «Возрождение легенды» обросли таким количеством политических интерпретаций, что перечислять их – дело пустое. Версия о том, что Бэтмен Нолана – проекция Джорджа Буша, который вершит правосудие, пренебрегая законом и рискуя популярностью, сегодня кажется устаревшей[26]. Безусловно, Бэтмен – сторонник самосуда, но также и супергерой, принципиально не убивающий противников, даже самых опасных. К тому же он не принадлежит к числу официальных правителей Готэма, а с многими из них находится в состоянии открытого конфликта (к примеру, мэр неоднократно призывает арестовать распоясавшегося мстителя). Ближе к истине версия, согласно которой «Возрождение легенды» – развернутый парафраз движения Occupy Wall-Street, тем паче, что одна из самых эффектных массовых сцен снималась на реальной Уолл-Стрит: Брюс Уэйн – капиталист, а потому обречен на вотум недоверия. Но союз Бэтмена с воровкой Селиной Кайл и последующее пожертвование имущества в пользу Готэма сводит на нет и эту трактовку.

Бесспорно, второй и третий фильмы передают параноидальную атмосферу Америки после 11 сентября: основными участниками драмы здесь являются сами горожане – и полицейские, действующие в «Возрождении легенды» скорее на правах дружинников, чем представителей власти (к моменту столкновения полиции с повстанцами власти как таковой в Готэме давно нет). В этой ситуации Бэтмен или Джокер – не проекции конкретных политических сил, а, опять же, маски, отвлеченные идеи: первый – порядка, неизбежно связанного с ложью во благо и подавлением личности, второй – свободы, чреватой анархией и гибелью. В рамках эстетики комикса ни один из них не может погибнуть или одержать окончательную победу: они дополняют друг друга.

Поэтому столь важной фигурой в «Темном рыцаре» оказывается рыцарь светлый – Харви Дент (Аарон Экхарт единственный пытается играть роль как герой среднестатистического триллера, не ударяясь в гротеск). Его превращение в Двуликого в саге о Бэтмене делает его пациентом Аркхэма навеки, но Нолан нарушает конвенцию, показывая трансформацию и гибель персонажа в течение одного фильма, не успев довести его до психушки. Если кто-то и отвечает за коррозию реальности во имя цели, которую предлагается считать благой, то это именно Дент. Визуальное выражение его цельности – монета, у которой «решки» с двух сторон. Он мухлюет в игре с самой судьбой, и за это будет наказан синхронной деформацией лица и рассудка. Анатомический натурализм в портрете Дента-Двуликого – жутковатый штрих, подчеркивающий необратимость изменений идеалиста: персонажа не менее опасного для мира, чем анархист или террорист[27]. Само собой, получив другое лицо, бывший прокурор тут же обретает недюжинное чувство юмора, которого в своей человеческой ипостаси, был лишен.

Страшное превращение Дента в Двуликого – предостережение для Уэйна, который никак не способен отделаться от Бэтмена. Но в случае с этими двумя персонажами, по меньшей мере, возможно проследить эволюцию, которой начисто лишены Джокер и Бейн. Какие бы актерские сверхзадачи ни ставил перед собой Хит Леджер, сыгранный им злодей в конечном счете являет собой идеальную абстракцию – недаром в «Темном рыцаре» он озвучивает подряд две версии происхождения своих шрамов (и своего безумия), лишая тем самым достоверности каждую из них[28]. Бейн довольствуется легендой, которая восстанавливается по чужим рассказам и к финалу обнаруживает свою несостоятельность. Кажется, что и обманный персонаж Миранды Тейт, которая оказывается мстительницей Талией аль Гул, введен только для того, чтобы броня Бейна оставалась непробиваемой.

После смерти Леджера Нолан заявил, что Джокер не вернется в трилогию, как и погибший Двуликий. Выбор Бейна на роль главного злодея как минимум неочевидный. Сгусток чистой энергии, равно интеллектуальной и физической, позаимствован из цикла комиксов «Падение рыцаря» (1993): террорист в маске призван не просто одолеть, но сломить Бэтмена, что он делает в буквальном смысле, ломая позвоночник Брюса Уэйна. Эта сцена ключевая в фильме. Если Бэтмен, как и сам Нолан, безуспешно пытается примирить реальность с вымыслом, мечту – со статистикой, вендетту – с законом, а игру – с аналитикой, то Бейн прибыл в Готэм, не имея никаких прагматических целей, кроме окончательного и безоговорочного уничтожения империи лжи. «Я зло, но необходимое зло!» – справедливо утверждает он сам, скрывающийся до поры до времени в канализации, в подполье, будто в подсознании мнимо-благополучного мегаполиса. Когда в фантастической сцене, открывающей фильм, террористы захватывают в воздухе русского физика-ядерщика, в условиях невесомости неколебимое спокойствие и умение держать равновесие демонстрирует один лишь Бейн. Неспроста его маска так похожа на кислородную.

В разреженном пространстве комикса он представляет собой саму реальность. Мускулистую, невозмутимую, непобедимую, ломающую хребет Темному рыцарю, а заодно его вере в индивидуальный подвиг. Панцирь Бэтмена ломается, как тонкий лед на реке, отделяющей Готэм от материка, – лед, под который по мановению руки судьи-безумца Крейна проваливаются осужденные на смерть идеалисты. Очевидно, что к замыслу Нолана это не имеет никакого отношения, но катастрофа, случившаяся на премьерном показе «Возвращения легенды» в Колорадо, расставила точки над «i». Не только подлинный маньяк, выкрасивший волосы в красный цвет и возомнивший себя Джокером, вмешался в планы создателей фильма, но сама реальность нокаутировала Бэтмена.

Герою фильма удалось отдать свою жизнь Готэму, но что в аналогичной ситуации делать самому Нолану, решительно непонятно. Показать себя наконец-то реалистом и сбежать во Флоренцию – тратить честно нажитые деньги, как поступил в эпилоге к фильму Брюс Уэйн? Или все-таки уверовать в чудеса, ибо спасти Бэтмена от взрыва бомбы могло только необъяснимое чудо? Похоже, второй ответ все-таки ближе к истине: ведь следующий проект Нолана (хоть уже в качестве продюсера) – «Человек из стали», фильм о самом волшебном герое американских комиксов. О Супермене.

Безупречных фильмов не существует, это знают даже дети. Но никто не знает, почему в некоторых фильмах одни норовят увидеть новое откровение, а другие, напротив, изобличают их небезупречность, считая ее особо тяжким грехом.

«Интерстеллар» Кристофера Нолана, казалось бы, еще один фантастический блокбастер, причем даже без рекордных сборов. А в зрительских реакциях градус пафоса, как хвалебного, так и разоблачительного, зашкаливает. Возможно, дело в том, что этот фильм, намеренно или нет, заступил на невидимую, почти неразличимую в постсекулярном мире территорию сакрального. Ведь он обращается, по выражению одного из персонажей – профессора Бренда – не к человеку, а к человечеству.