Зловонючая долина (СИ) - Сухов Лео

И отправилась спать, слушая мерный рокот от взрыва и поглаживая горшочек с мёдом, прижатый к неудобно большой груди…

Глава 21

Чрезвычайно взрывная

Из воспоминаний Бальжинимаева Намжалдоржо Зановича (хотя отчество – явно не самая выдающаяся часть его полного имени, и его можно бы опустить), который не ведёт дневники, но всё помнит, потому что он один такой умный на всём белом свете

Я всегда рано встаю. Кто рано встаёт, тот хороший человек. Солнце встало, Намжалдоржо тоже встаёт.

А вот Света спит. Но Свете можно спать, она будет тогда хорошей мамой. Женщинам вообще нужно больше спать. Тогда и нам, мужчинам, легче. Меньше слушать надо.

Я помню каждое своё утро. Вот, правду говорю, ни слова не вру — совсем каждое. Они же все одинаковые, чего запоминать-то?

Но это утро я совсем хорошо запомнил! У-у-у! Такое вообще забыть сложно. Хотя лучше бы забыл. Спал бы спокойнее. Но обо всём по порядку.

Моё утро начинается с разведения огня в печи. Света до сих пор в столовой у нас работает. Поваром, само собой. Повар — человек нужный и важный. Ребятам, если самим готовить, времени ни на что не хватит. А так, как Света, они всё равно готовить не могут.

А Света хоть и вела кулинарный блог, но огня открытого боится — жуть! Так что печи всегда я растапливаю. Она потом повизгивает, когда дрова добрасывает. Я её сколько раз уже спрашивал: чего визжишь? А она в ответ — страшно, Намжалчик, а вдруг пожар?

Пожара ещё не было. А мне до сих пор каждый раз смешно. Красивый у неё голос, даже когда визжит…

Вот и в это утро я тоже разводил огонь в печи. Сначала, конечно, умылся. В лицо водой побрызгал, мыло намочил…

Почему мыло намочил?

Так зачем руки-то мыть перед тем, как с печами и огнём возиться? А Света говорит, что надо умываться по утрам — гигиена, мол. Ну я, чтобы её не злить, и мочу мыло. С гиенами Светиными я всё равно не знаком.

А у нас в то утро влажно было. Туман от реки поднялся. А кто-то по женской забывчивости не убрал на ночь принадлежности для розжига… Сколько раз просил не забывать? Но Свете можно. Если это она, конечно. А если Петька, так я ему всё выскажу!

В смысле, хотел высказать. Потом как-то не до того было… Но это я опять отвлёкся.

В общем, и так я, и сяк, а не получается разжечь! Ещё и ветер гудел. Это я потом узнал, что не ветер. А тогда, думаю, ветер. Но не горело, потом что всё влажное, даже спички!

Ну я и попросил духа огня: мол, помоги, дорогой. Буду должен. Знал бы, какие тут духи, так и в жизни не попросил бы…

Ка-а-ак полыхнуло за спиной!.. Знаешь, как солнце взошло, только очень быстро. Я испугался, думаю — всё. Пожар! Как Светочка и обещала.

Вскочил, кричу: дух, не надо так помогать, спалишь всё! А потом обернулся — а там такое…

Я даже замер. Стою-смотрю, глаза отвести не могу! Руки-ноги, как деревянные, стали: не двигаются. А там солнце-то потухло, а в небе как будто куст вспухает. Дым, значит, как при извержении. А потом у куста вдруг ствол появился! Тут-то я и догадался: взрыв это…

Понимаю: бежать надо. Свету предупредить… Её и ребёнка нашего спасать… А самого будто кто заколдовал! Стою и смотрю. А ствол у дерева или, наверно, гриба — всё больше. И тут я понял: сейчас волна дойдёт. И пусть лучше Света в капсуле будет. Там хоть шансы выжить есть.

А тем, кто не в капсуле, думаю, всё — смерть пришла. Ну а раз пришла, так я сразу и решил лечь. Чтобы меня, значит, хоронить не пришлось.

Я же весь в шоке такой. Думаю, если сейчас бабахнет — всё снесёт. А кто жив останется, тому не до похорон будет. Радиация, не дай духи, ещё дрянь какая…

Ну я и лёг. Если, думаю, капсула цела останется, там мою копию всё равно сделают. А если не останется — так хоть буду лежать, а не странные фигуры изображать.

Только лечь успел, оно опять ка-а-ак долбанёт! Бабах! Бух! Ветер прилетел такой, что стоял бы — полетел бы. А так лежал, и ветру зацепиться не за что было. Легко отделался. Только по земле меня пару метров проволокло…

И головой об печь!

Мне бы тут сознание потерять, а оно как назло… Не теряется…

Лежу, думаю, как дальше жить. А потом вдруг понял: закончилось всё! На радостях вскочил — снова ветер, теперь с другой стороны.

И тут-то меня обратно и швырнуло… Так швырнуло, что — ого!

Не помню, что кричал… И мои не говорят… Краснеют, глаза отводят. Наверное, снова духов звал. И снова об печь. Но я счастливчик! Не головой на этот раз, а боком.

И снова лежу, думаю… А подумать есть о чём.

Навеса над столовой — раз, и больше нет… Стена вся сверху обвалилась… Там, правда, и кладка была такая… Никакая она была, если честно. Для виду делали.

И это не все беды ещё! Под стеной два дозорных барахтаются, Уман и Валя. Нехорошо им, значит. Помирают, наверно. Да и ладно, думаю. Этих-то капсулы восстановят.

Вспомнил про капсулы, потряс головой, поднялся… А они все на месте! Только сместились, ну вроде как сгрудились. И народ там изнутри ломится, пытается выйти.

А выйти-то не могут! Так прижало, что открывай дверь — не открывай, а какая разница? Всё равно привет, стена! Сиди, мол, дома, наружу не выходи. И я со стенами согласен! Куда лезть?

Взрыв-то, вон, ещё в небо поднимается… А внизу, на земле, полыхает что-то. От нас-то, может, не особо видно, но такое не пропустишь. Там будто гора новая выросла. Я даже, грешным делом, подумал: и впрямь, вулкан, что ли?

Это потом мне ребята сказали: не, Намжал, не вулкан это. Грохнулось что-то сверху. Большо-о-о-е! Гудело-гудело, как ветер, а потом взяло и упало. А Сашка с западной стены вообще говорит, из космоса оно свалилось! Но мне-то какая разница, откуда оно? Мне теперь полстены на метр поднимать! А я ведь Кукушкину до сих пор заказ не отгрузил!

Но я тогда не об этом думал. Я свою со Светой капсулу искал. Очень мне за неё тревожно было! Нашёл, влетел… Думаю, перепугалась моя Светочка! А вдруг с младенчиком чего? Как он там-то, в животе у мамки-то? Небось, плохо ему, когда Светочка пугается…

А она — спит. Как с утра спала, так и спит. Ну я на кровать сел, лоб вытер и думаю: да пускай спит, красота моя ненаглядная… Мне, значит, спокойно, а ей полезно…

Дневник Нэо Мураяма по прозвищу «Самурай»

Пятьсот пятнадцатый день. Начало конца.

Я сидел мрачный. Сидел и жевал надоевшие корнеплоды. Дела были плохи: баллов нет, армия тает на глазах… Часть бойцов ещё десять дней назад переметнулась к зулусам… После этого неприятного события настроение у всех упало окончательно. Я всегда знал, что дух воина — это важнейшая из слагаемых победы. А если моральный дух низок, то и надеяться не на что…

Но, к счастью, цель я нашёл! Отдалённый лагерь русских. Не тот, который за каменной стеной: штурмовать такой — значит, потерять остатки бойцов. А тот, другой, в котором соль добывают. Там сейчас людей мало: большая группа ушла, а новые пока не пришли. Если сейчас поторопимся, то к утру будем на месте!..

Разведчики видели: там склады забиты провизией. Даже какой-то алкоголь вроде бы есть. Как сообщили, я сразу понял: надо брать! Триста человек — всё ещё серьёзная сила. С такой можно попытаться устроить свою жизнь. Если не здесь, так ещё где-нибудь.

А главное — эта победа вернёт моим людям веру в себя! После зимнего поражения у них с этим дела плохи. Зиму-то мы пережили, и даже от монстров отбились… Вот только осталось нас совсем немного. Слишком мало для серьёзных дел. И слишком много, чтобы не привлекать чужого злобного внимания.

Вот двинулись мы на восток, и что? Ничего хорошего! Вполне ожидаемо, привлекли внимание зулусов. А ведь мы с ними уже встречались раньше… И тогда, в прошлый раз, даже могли миром разойтись. Но мы гордо растоптали их армию, прежде чем уйти дальше.

Как говорят, побыл хамом — стал мудрецом… Знал бы раньше, что надо быть мудрецом — не был бы хамом. А теперь уже поздно рвать на груди кимоно.