Зловонючая долина (СИ) - Сухов Лео

Честно говоря, не помню, как оказался под фургоном… И как у меня в руках оказались Кэт и Русый с жалобно выпученными глазами… Увы, ни баги, ни извозчики себе такого позволить не могли. И пока бойцы укрывались под прочными кузовами, отец Фёдор со своими людьми пытались удержать на месте паникующих животных.

Где-то вдалеке, на северо-востоке, ярко полыхнуло. Эту вспышку можно было увидеть даже сквозь пелену пыли и грязи, затянувшую всё и вся. А пыль и грязь, казалось, были повсюду… Они забивались под одежду, пролезали в нос, рот, уши и глаза… Сквозь шум доносились крики и стоны. Я и сам, кажется, стонал.

В какой-то момент я попытался протереть глаза, но… Зря, в общем. Теперь у меня по лицу сплошным потоком лились слёзы, и я почти ничего не видел. А боль терзала такая, что хоть пулю в лоб пускай. И это при том, что дышать приходилось через майку, и натянута она была по самый нос.

Прекратилось всё почти так же внезапно, как началось. Стих ветер, отступил пламенный жар, а с неба перестали падать камни. И даже пыль унесло куда-то дальше. Я плеснул себе на лицо воды из фляги, а потом быстро промыл глаза и глянул на северо-восток.

Над белоснежными вершинами гор в небо поднимался гриб взрыва. Я не видел его целиком — только шляпку. Но почему-то был уверен, что у него форма гриба. Слишком уж сильно там полыхнуло, чтобы поднятая с земли порода не достигла более высоких слоёв атмосферы.

В какой-то момент мне показалось, что это всё мне просто снится… Но, к сожалению, это был не сон.

Сквозь гул уходящей прочь взрывной волны, сквозь стоны и крики людей, сквозь рёв багов отчётливо доносился скрип металла. И грохот каких-то частей конструкции, перегородившей систему долин.

Встав, я помог вылезти Русому и Кэт, а затем оглядел потрёпанный отряд.

Три тела — один извозчик, один баг и один боец, и все они явно больше не поднимутся. Только в Алтарном.

Возницы и отец Фёдор стоят, ошарашенно озираясь по сторонам и поглаживая испуганных багов по массивным лбам.

Десяток тяжело раненых стонет на земле, а из-под фургонов выбираются остатки бойцов. Те, кто ещё может стоять на ногах.

А из-за края промоины поднимаются столбы дыма, сливаясь в одно огромное облако, закрывающее полнеба.

Но я понимал, что надо увидеть всё своими глазами. Поэтому решил вскарабкаться наверх — к краю промоины, в которой мы укрылись.

И, забравшись, застыл в немом изумлении.

Наверное, то, что я испытал, нельзя было назвать даже ужасом. Это было полное опустошение. Все эмоции будто сдуло прошедшей волной от удара куска станции о землю.

Да, они приземлились. Да, они контролировали процесс.

Но станция не была приспособлена для посадки. Особенно в горах. Её некогда высокие борта, достигавшие каких-то исполинских размеров, смялись. Нижняя часть превратилась в кусок спрессованных материалов. Повсюду виднелись языки пламени…

И всё же станция была огромна! До сих пор! Она вздымалась ввысь, к небесам — километра, наверно, на полтора.

А ещё она обладала поразительной живучестью. Потому что на её обшивке, как маленькие грозные муравьи, суетились роботы.

Много-много роботов!

Они вырывались из недр станции, неслись к местам возгораний, пытались разбирать завалы, укреплять конструкцию… Они работали! Спустя считанные минуты после приземления эти механические твари начали свою работу!..

— Ты же говорил, у вас всё под контролем… — зло процедил я. — Ты говорил, что всё будет нормально… Это «нормально»? Это «под контролем»⁈

Я знал, что СИПИН не ответит. Я ведь не обращался к нему. Что толку обращаться к тем, кто тебя обманул?

— Это, мать твою кибернетическую, под контролем, придурок? — хриплым шёпотом повторил я, глядя на обрушившуюся станцию и суетящихся роботов. — Это у тебя «нормально»?

А потом я отчётливо понял, что надо взять себя в руки… Надо собраться, собрать все вещи, проверить все фургоны…

А потом уносить ноги! Ведь, судя по тому, как действовали роботы, очень скоро они разберутся со своими проблемами…

И обратят свой взгляд вовне. И тысячи маленьких засранцев устремятся во все стороны от своего разбившегося корабля. Зачем?

А вот это я спрошу у СИПИНа! Обязательно спрошу!

Правило №11 успешного и живого колониста неизученных планет (выведенное колонистом Вано, когда ему на голову чуть не свалилась огромная хрень, полная злых и недружелюбных свихнувшихся Систем Поддержки и Инструктирования колонистов)

Если колонист желает быть успешным и живым колонистом, ему в принципе не следует доверять тем, кто сделал его колонистом.

И особенно не следует верить таким фразам, как:

— всё нормально

— не парься

— всё под контролем

— всё будет отлично

— никаких проблем

Потому что, если они соврут, колонист узнает об этом лишь в тот момент, когда проблемы свалятся ему на голову. А когда они свалятся ему на голову, уже поздно будет просить ответа от тех, кто его успокаивал!

Помни, колонист! Те, кто сделали тебя колонистом, не желали тебе ни добра, ни долголетия, ни спокойной жизни! Не верь им!

Глава 20

Чрезвычайно беременная

Дневник Костромской И. И., позывной «Кострома»

Пятьсот пятнадцатый день. Когда проблемы валятся прямо на голову.

— Кострома! Ты меня слышишь? Или уже отсутствуешь? — сурово спросил один дурак, который по какой-то причине стал нашим мэром.

Наверное, это просто был самый хитрый дурак среди других дураков. А среди женщин дур не нашлось, поэтому они в мэры и не полезли.

— Кострома! — мэр продолжал буравить меня, всю такую благостную и с новыми жизненными приоритетами, строгим взглядом.

Просто мужчины не понимают, что такое быть беременной… Поэтому они дураки.

Я, правда, тоже пока не очень понимаю, что творится у меня с мозгами… И почему мысли скачут, как пьяные зайцы…

— Задумалась, простите… — наконец, обратила я своё внимание на градоправителя.

Кстати, о пьяных зайцах!

— От Вано и Пилигрима никаких вестей? — решила уточнить я.

— Кроме возродившихся участников и багов? Нет! — мэр произнёс это почти спокойно, только щека чуть дёрнулась.

Хотя… Куда ему быть спокойным, если он дурак? Дураки все беспокойные… И не могут вовремя найти что-нибудь сладкое… Это так сложно, что ли? На всей планете ни одного растения с сахарным соком? Не верю!..

Тут Кукушкин опомнился. Хлопнул по столу и призвал меня к порядку. Наверное, правильно сделал. Во всяком случае, для дурака…

— Так! Причём тут Вано⁈ Я тебя спрашивал, когда будет поставка бумаги! У нас запасов осталось на два дня!..

— А, бумаги… — бумагу, кстати, я позавчера жевала, мне не понравилось. — Бумага, как и договаривались, завтра будет… А про Вано подумала, потому что тревожно что-то…

Целлюлоза — это не моё. Вот сладкое что-нибудь — это моё. А фрукты на рынке так и не появились. А я ведь помню — они сладкие были. А почему я тогда бумагу жевала? Почему-то захотелось… Но не понравилось.

— А ускорить никак? — спросил Кукушкин. — Ну, правда же, совсем туго!

Может, там какое-то сладкое растение было? Блин, ну почему так сладкого-то хочется⁈ Ну хотелось бы кислого, ядовитого, горького! Вот этого добра тут — хоть зажуйся. А сладкого — нет. И Дуная уже как-то гонять жалко… Хотя он дурак — мог бы и сам догадаться, чего женщина хочет.

— Кострома!.. — взвыл Кукушкин.

— Ну что? — недовольно спросила я, отвлекаясь от невесёлых мыслей.

— Ускорить никак? — терпеливо спросил мэр, а потом не выдержал и добавил: — И хватит уже в эмпиреях витать!..

— А ты что хотел-то? — возмутилась я. — Поднял меня до рассвета, не дал отдохнуть, потребовал к себе… Вот что тебе не спится, Иваныч?

— Не спится мне, потому что дела не ждут! — отрезал мэр. — А если с тобой днём общаться, то ты только вечером ответ даёшь!