Плач Минотавра - Хавьер Аспейтья

— Послушай меня, Главк. Сегодня ты будешь биться с Тесеем и разоружишь его. Не поворачивайся к нему спиной… Даже не вздумай…

— Отстань, Полиид, — грубо сказал мне мой ученик, — ты пьян.

Так оно и было, я был настолько пьян, что с трудом выговаривал слова. Я расхохотался, поняв, что все мои попытки изменить неизбежное ни к чему не приведут. Одновременно удивленный, встревоженный и отчаявшийся, я видел, что все происходит, как и должно было происходить: смерть Главка, меч Тесея, пронзивший мне руку, сумасшедший бег по лабиринту, меч Ариадны, вонзившийся в тело Астерия, землетрясение, обрушивающее переходы на нашем пути… Но наш последний разговор с Минотавром врезался в мою память. Только сейчас я понял, насколько мудрым было это существо.

— Это первый раз, когда ты приходишь перерезать нить или второй? — спросил он меня так же, как и тогда.

— Второй, — ответил я, превозмогая хмель.

— Что ж, тогда ты уже знаешь, что не перережешь нить. У тебя другая судьба. Позволь мне принять мою: меч в руках сестры. Эта смерть — ее единственный дар, и я жажду ее больше, чем жаждал тела Ариадны.

— Я хочу задать тебе один вопрос, пока мы с тобой вдвоем. Кто он, тот последний сын Европы, что должен предотвратить все это?

— Это не тот вопрос, который ты должен задать, — ответил он. — Даже не так: ты неверно поставил вопрос. Не старайся узнать, кто он, старайся понять, кто ты. Впрочем, этого тебе пока не понять.

В коридоре послышались неотвратимо приближающиеся торопливые шаги Ариадны и Тесея.

Руины

В этот раз я выбирался из лабиринта, крепко вцепившись в руку Ариадны, чтобы избежать еще одного бесполезного путешествия в прошлое. После землетрясения мертвая тишина воцарилась в залах и переходах столь шумного обычно дворца. Выйдя на улицу, мы увидели безрадостную картину: дворцовые сады выгорели дотла, то там, то здесь из домов столбом валил дым, над руинами медленно вставало солнце. Большая часть наружной стены обвалилась, самые высокие башни покоились в развалинах или были наполовину разрушены, кое-где сквозь разломы можно было увидеть полуобвалившиеся этажи, ненужную теперь мебель, оборванные цветные занавески, развевающиеся на ветру.

Мы с Ариадной некоторое время молча взирали на страшные разрушения, куда более впечатляющие, чем та красота, что услаждала наш взор многие годы. Тесей тем временем освободил своих товарищей, переждавших землетрясение в темнице. Мы встретились с ним в центральном саду под запорошенными пылью тисами. Ариадна подошла к останкам своих качелей и горько заплакала. Неподалеку, в одном из обвалившихся залов, мы обнаружили тяжело раненную, но живую Федру: землетрясение застало ее подле фрески, изображавшей море, небо и летающих рыб.

— Мы возвращаемся в Афины, — сказал Тесей. — Я победил Минотавра и освободил свой город и свой народ от ужасной дани. Здесь больше нечего делать.

— Победа отдается тебе, словно забитая ахейская женщина своему мужу! — презрительно выкрикнул я, даже не посмотрев на него. — Мастер удара в спину и непобедимый танцор: Клио, несомненно, воспоет твои подвиги.

Страшный удар повалил меня на землю.

Когда я очнулся, солнце стояло в зените, его лучи с трудом пробивались через плотную дымку, окутавшую город. У меня появилась еще одна рана, на лице: длинный шрам пересекал мою щеку. Тесей не собирался убивать меня, хотел только оглушить; скорее всего, он ударил меня эфесом. Я потрогал лицо, рана распухла и болела.

От моста через Влихию осталась лишь половина. Я спустился к реке и, хотя воды в ней прибавилось, перебрался вброд по обломкам моста. Город, как и дворец, лежал в руинах, но здесь все было усеяно трупами. Я легко добрался до Магога, хотя из-за дымки не мог увидеть башни. Возможно, ее просто разрушило землетрясение. Я надеялся на чудо, на то, что Богиня защитит таинственный город, но и там не осталось камня на камне. Среди искалеченных трупов я обнаружил тело той самой старухи, что тщетно пыталась передать мне слова истинного послания Иеноклеи. Она лежала на спине, обхватив руками древко вонзенного в грудь копья, словно стараясь вытащить из раны холодный металл. Повернув за угол, я вдруг наткнулся на солдат царской гвардии Миноса. Они добивали раненых. Я поднял руки и сдался им со словами, которые по крайней мере на какое-то время спасли мне жизнь:

— Я Полиид, советник Миноса. Я нужен царю живым.

Полет Икара

Я сказал это лишь для того, чтобы спастись, но оказался прав. Минос покончил почти со всеми своими советниками и с радостью поступил бы так же со мной, но прежде он хотел поквитаться с Дедалом. Царь знал, что мастер избежал смерти, поскольку собственными глазами видел, как тот вместе со своим сыном Икаром пролетал над городом: изобретателю все-таки удалось усовершенствовать конструкцию крыльев, погубивших Талоса, а мысль о том, что Минос видел его скульптуру в Магоге, ускорила работу. Царь посчитал, что я смогу быть ему полезным в поисках бородача. Меня поразили трезвость и рассудительность вечно хмельного Миноса. Его ничуть не волновало разрушение Кносса, доведенное до конца с помощью землетрясения, как он полагал посланного Зевсом.

Собрав почти шестьсот солдат, царь оставил в Кноссе небольшой отряд под командованием своего приемного сына Катрея (брата Главка, которому он еще доверял) и отправился в порт Катсамба. Когда мы прибыли на место, солдаты, охранявшие порт, сообщили нам, что Тесей и его товарищи напали на них внезапно, когда они были заняты перевязкой раненых и спасением того, что еще можно было спасти. Сопротивление не привело ни к чему, кроме новых жертв. После долгого боя царевич забрал свой корабль и отчалил.

Но Миноса уже не интересовала судьба афинского недруга и своей приемной дочери Ариадны. «Зевс не даст мне покоя, пока я не найду Дедала», — повторял он без конца. Мы отправились в море, довольствуясь самыми скудными зацепками: какие-то рыбаки сказали нам, что видели двух богов, летящих в сторону моря на северо-запад. Сильный шторм заставил нас высадиться на острове Наксос или одном из близлежащих островов. Большая часть нашего флота пошла ко дну, оставшаяся же была в ужасном состоянии. Все, что мы могли, — следовать воле ветра и стараться держаться вместе. Никто из нас не знал этого острова, но на этот раз нам повезло. Словно рука Зевса вела нас: местные жители сказали, что незадолго до нас на остров приплыл Дедал с телом своего сына.

Дедал, конечно, предупредил своего Икара о том, что ему надо во всем подражать отцу и ни в коем случае не подниматься слишком высоко, чтобы солнце не растопило воск, и не опускаться слишком низко, чтобы крылья не намокли. Однако тот, опьяненный свободой полета, потерял осторожность и решил подняться к солнцу. Солнечные лучи растопили воск, и мальчик камнем рухнул в воду. Несчастный Дедал ничем не мог помочь своему отпрыску. Он плавно опустился туда, где на воде качались белые перья, поднял тело и поплыл по направлению к ближайшему острову. Этот остров и оказался тем, на который мы высадились (с тех пор его называют Икария). Рыбаки, которые видели, что произошло, подобрали обоих.