Символическая жизнь - Карл Густав Юнг

и спуск с горы. Он сказал: «Да, пока все в порядке. Очевидно, с тех пор ничего не изменилось». Он обошел камень, и там оказалась часовня. Он сказал: «Вот часовня, по крайней мере, это не иллюзия. Все в порядке». Дверь была приоткрыта, и это тоже его порадовало. Он поколебался с минуту и сказал себе: «Теперь, после того как я открою дверь и увижу на алтаре Мадонну, за ее спиной должно спрыгнуть нечто с острыми ушами, если же это не произойдет, значит, это все пустое!» И вот он толчком открыл дверь и увидел, что все на месте, и, как и прежде, кто-то спрыгнул вниз; и это убедило его. Теперь у него был ключ, и он знал, что может положиться на свое воображение, т. е. он научился им пользоваться.

У меня нет времени рассказывать вам о развитии его образов или о том, как приходят к этому методу другие пациенты. Конечно же, у каждого свой собственный путь. Я лишь упоминаю о том, что началом для активного воображения может послужить сон или впечатление, гипнагогического характера. Я предпочитаю употреблять термин «воображение», а не «фантазия», ибо между ними имеется отличие, которое имели в виду старые врачи, говоря, что «opus nostrum» – наша работа – должна делаться «per veram imaginatio-nem et non phantastica», т. е. с помощью истинного, а не фантастического воображения[68]. Иными словами, если верно понять смысл этого определения, фантазия – это просто нонсенс, фантазм, мимолетное впечатление, тогда как воображение является активным, целенаправленным творчеством. Я полностью согласен с таким различием.

Фантазия в большей или меньшей степени является вашей собственной выдумкой, она остается на поверхности индивидуальных смыслов и сознательных ожиданий. А активное воображение, как следует из самого термина, означает, что образы живут своей собственной жизнью и символические события развиваются согласно их собственной логике, если, конечно, сюда не вмешивается ваш сознательный разум. Вы начинаете с концентрации в исходном положении. Я приведу вам пример из своего собственного опыта. Когда я был маленьким мальчиком, у меня была незамужняя тетушка, жившая в чудесном старомодном доме. Дом был полон прекрасных цветных гравюр. Среди них был портрет моего деда по материнской линии. Он, кажется, был епископом и на картине был изображен вышедшим из своего дома и стоящим на террасе. Там были перила, ступеньки, спускающиеся с террасы, и тропинка, ведущая к собору. Дед при всех регалиях стоял наверху террасы. Каждым воскресным утром мне позволялось навестить тетушку; уже у нее в доме я усаживался на стул и смотрел на эту картину до тех пор, пока дед не начинал спускаться с террасы. И каждый раз тетушка говорила мне: «Мой милый, он никуда не идет, он по-прежнему стоит на месте». Но я знал, что видел его спускающимся вниз.

Вы понимаете, что происходит, когда картина начинает двигаться. Аналогичным образом, если вы концентрируетесь на мысленной картине, то она начинает двигаться: образ обогащается деталями, т. е. картина движется и развивается. Естественно, всякий раз вы не доверяете себе, вам приходит в голову, что вы сами все это вызвали, что это лишь ваша собственная выдумка. Но здесь необходимо преодолеть это сомнение, ибо оно ошибочно. Не так уж много ценного можно достичь нашим сознательным разумом. Все время мы зависим от вещей, которые буквально обрушиваются на наше сознание; поэтому по-немецки мы называем их Einfalle. Если бы, например, мое бессознательное отказалось подавать мне идеи, я бы не мог продолжать чтение лекции, ибо был бы не в состоянии придумать следующий шаг. Вам хорошо известно переживание, которое возникает, когда вы хотите вспомнить имя или слово, достаточно знакомое, а оно просто никак не приходит на ум; впрочем, некоторое время спустя оно все-таки всплывает в памяти. Мы полностью зависим от великодушного содействия со стороны нашего бессознательного. Если оно нам не помогает, то дело плохо. Поэтому я убежден, что путем сознательных ухищрений многого не достичь; мы переоцениваем мощь намерений и силу воли. Поэтому когда мы сосредоточиваемся на внутренней картине и не мешаем событиям идти своим чередом, наше бессознательное начинает порождать серию образов, складывающихся в целую историю.

Я использовал такой метод в работе со многими пациентами в течение целого ряда лет и обладаю обширной коллекцией подобных «опер» («opera»). Наиболее интересно наблюдать сам процесс. Естественно, я не всегда прибегаю к активному воображению как к некой панацее; должны быть определенные показания, свидетельствующие о том, что этот метод подходит для данного индивида; есть множество пациентов, по отношению к которым его применение будет ошибкой. Но часто на последних стадиях анализа объективация образов занимает место снов. Образы предвосхищают сны, и поэтому материал сновидений начинает иссякать. Бессознательное проявляется все реже, по мере того как сознание устанавливает с ним связь. Тут вы получаете весь материал, представленный в творческой форме, и в этом его огромное преимущество по сравнению с материалом сновидений. Это ускоряет процесс созревания (maturation), так как анализ по своей сути и призван служить этому процессу. Данное понятие не является моим изобретением; этот термин ввел один почтенный профессор – Стэнли Холл.

Так как активное воображение продуцирует весь материал в сознательном состоянии разума, этот материал оказывается значительно более оформленным, чем в сновидениях с их невнятным языком. Он гораздо более содержателен, нежели сновидения: например, в нем есть чувственные ценности, о нем можно судить чувственным образом. Очень часто сами пациенты ощущают, что определенный материал требует зримого воплощения. Например, они говорят: «Тот сон был настолько впечатляющим, что, если бы я только мог рисовать, я бы попытался передать его атмосферу». Или же они чувствуют, что определенная идея должна быть выражена не рационально, а посредством символов. Или они в плену у эмоции, которая становится понятной, стоит только придать ей некоторую форму, и т. д. И вот они начинают чертить, рисовать или оформлять свой образы пластически, а женщины – иногда вязать или ткать. Я даже знал двух женщин, которые вытанцовывали свои бессознательные фигуры. Бесспорно, их можно выразить и с помощью письма.

У меня есть немало длинных серий подобных рисунков. Они содержат огромное количество архетипического материала. Именно сейчас я собираюсь разрабатывать исторические параллели к некоторым из них. Я сопоставляю их с живописным материалом, выражающим сходные попытки людей прошлых веков, в особенности раннего средневековья. Определенные элементы символизма восходят к Египту. Множество интересных параллелей к нашему бессознательному материалу, вплоть до мельчайших деталей, мы обнаруживаем на Востоке. Подобный сравнительный анализ дает наиболее ценную информацию о структуре бессознательного. Вам тоже следует давать своим пациентам необходимые