Кто в тереме? - Лидия Луковцева

– И ты ничего не хочешь у меня спросить?!

– Нет!!! – муж даже руки перед собой выставил, открещиваясь, словно черт от ладана, от излишней информации.

Как это ему напоминало сцену из «Ивана Васильевича…», где Зиночка уходит от Шурика!

– Ну да, ты же мент! – просочился из Лены сарказм. – Тогда что ж… Присядем на дорожку?

– Присядем, конечно!

Воистину, высокие отношения!

Он помог ей донести сумки до такси, чмокнул в щечку.

– Ну, давай, удачи!

Слава тебе, Господи, наконец двусмысленная ситуация разрешилась.

– Если я в чем виновата перед тобой… – все же не вытерпела Лена, уже сидя в такси. Как в Прощеный день. Готовилась, конечно, не один день, волновалась. Да и все равно сердечко, конечно, щемило.

– Ну, что ты! Все в порядке. Я, наверное, сам во всем виноват.

«Наверное!» А то нет! Все у него, не как у людей.

Впереди ее ждала новая, прекрасная жизнь.

А его? Новая – однозначно, а насколько прекрасная? Будем смотреть правде в глаза: он один как перст.

Бурлаков надумал воспользоваться прецедентом. То есть, вспомнив поход Людмилы Петровны и Лидии Федоровны на биржу, который привел к таким неожиданным результатам, самому посетить граждан алкоголиков, тунеядцев и хулиганов.

На многое он не рассчитывал – его мог узнать кто-то из тесно споенного коллектива, да и намекнуть «коллегам», что излишняя разговорчивость чревата неприятностями. Ведь в бригаде артюховских «биржевиков» не доценты же с академиками копают бабкам огороды и колют дрова. Сто процентов, найдется какой-нибудь свидетель по старому делу, а то и с ходкой, кому Бурлаков за свою долгую карьеру «поспособствовал»!

Конечно, мужики могли знать не больше того, что сказали Люсе и Лиде. Но мало ли…

Бурлаков замаскировался в силу возможностей. То есть, оделся в гражданское. Поразмыслив, последовал примеру дам: прихватил в качестве стимулирующего фактора поллитру дешевой водки.

Вотще пропали все его дилетантсие уловки, бичи раскололи старого опера почти сразу! С другой стороны, напрасным оказалось пренебрежение, зря Бурлаков отказывал им в праве на интеллигентность!

Тружеников лопаты и топора было немного, человек пять-шесть, поскольку погода не располагала. Обсуждали они как раз погоду. С утра задул восточный, со стороны Казахстана. Рыбаки называют его назарбаем. Что надует?.. Может, уже разгонит этот свинцовый мрак да ликвидирует, хоть вполовину, сырость? О снеге и морозце до второй половины января и мечтать нечего было. Елки и сосны на елочных базарах мерцали в свете фонарей не от инея, а от осевшей на них водяной пыли.

Коллектив сидел на сырых лавочках нахохлившись, кое-кто запасливый устроился с комфортом, подстелив под седалища «толстушки» – недельные выпуски газет, которые можно было выпросить в продуктовом магазине бесплатно. Ветер пронизывал куртенки на рыбьем меху и хлипкие пальтишки, выбивал слезу.

Да-а-а, надо обладать определенной долей мужества, чтобы сидеть тут часами в ожидании заказчиков. Капитан похвалил себя за предусмотрительность – на такой погоде водка сделает мужиков более общительными.

На лицах работничков в первые минуты читалось превосходство – а что еще там могло читаться? Здоровый лоб пришел нанять кого-нибудь для хозяйственной мелкой или черной работы! Сам, что ли, не мужик? Больной? Или богатенький?

На богатенького не похож, судя по прикиду. С одной стороны, это хорошо, что работа подвалила, с другой – такие до седьмого пота загоняют, а заплатят по минимуму. И не факт, что накормят.

Помимо чувства превосходства капитан чутко улавливал флюиды классовой неприязни. Он едва успел поздороваться, как его рассекретили.

– Товарищ полицейский, – спросила некая личность, – а вы к нам тоже насчет работы? Так что-то очень уж чистенько оделись. Нас иногда нанимают и нужники чистить.

– Мы знакомы?

– Да кто в этом городе из нашего брата с вами не знаком? Я вот, например, до сих пор радуюсь, когда торжествует справедливость, – обронила вторая личность трусовато, из-за спин своих товарищей.

«Ну, надо же!» – подумал Бурлаков.

– Меняются времена, и меняются с ними обстоятельства, – развивая тему предполагаемого падения старого полицейского на дно жизни, меланхолически резюмировала фигура в шапочке-«презервативе», бывшая, если верить рассказу Людмилы Петровны, «бугром» этих интеллектуалов.

Первый подхватил, со слезой в голосе:

– Да, каких только великих людей ни встречаем мы порой на жизненном пути!

– А потом теряем из виду среди житейского моря…

– Но вдруг они снова возникают перед нами, в уже изменившихся обстоятельствах!

Похоже, они тут успели хорошо не только спиться, но и спеться в период временных простоев, и могли развивать тему бесконечно. «О Боже! – воззвал мысленно Бурлаков. – Сплошь философы! Пошли хоть одного пролетария!»

Глас его был незамедлительно услышан.

– Кончай стебаться! – распорядился, почти рявкнул некто, с лицом-маской «клубника в сметане». – Вам что, охота тут дрыгнуть?! Может, человек по делу пришел!

На самом деле реплика его прозвучала гораздо жестче, чем при пересказе допускают нормы литературного языка, и гораздо ближе к жизненным реалиям.

– Тэ! Ты че квакаешь там? Поперед паровоза лезешь?! – возмутился бугор, на минуту выйдя из образа типичного русского интеллигента. Он не имел морального права допускать, чтобы подрывались иерархические устои в их маленьком коллективе. – Если у тебя какое особое мнение, то сиди и молчи его. Тебе тут не Америка, за демократией вали туда. А здесь диктатура, и тебе слова не давали.

– Да мне осточертело тут торчать! Умные все такие стали. Изгаляйтесь, если деньги не нужны, а я пойду поработаю! Ты чего хотел, мужик?

Наверняка этот парень до сих пор писал в анкетах – не привлекался. Он по-прежнему изъяснялся на свойственном простолюдинам наречии. Доведись капитану пересказывать его реплики в женском обществе, ему было бы очень трудно подбирать соответствующие эвфемизмы.

Видимо, авторитет бугра был в коллективе не слишком высок. Или в низах уже давно вызревал бунт, электорат жаждал перемен. «Приедается все»… Власть должна меняться время от времени.

Однако тот, что грустил об изменении обстоятельств во времени, бугров подпевала, крепкий, вовсе не типичной интеллигентской внешности, тихо обронил:

– Рот закрой и не рыпайся. Или завтра будешь себе другую точку искать.

– Мужики! – примирительно сказал Бурлаков. – Я только хотел поговорить. Всего пара вопросов! – и продемонстрировал валюту в стеклянной таре.

Воистину, в счастливый миг посетила его мысль купить поллитру!

Многого он не узнал, но кое-что надыбал. Например, подтверждение, что у Легостаева все же был молодой родственник. Может, племянник какой двоюродный, потому что он его сынком называл. Своих-то у него не было…

– Такой… весь из себя! Приходил раз, в сторонке разговаривали, но я слышал.

– А где этот Витька может жить?

– Да у него же дом свой!

– Квартирантов пустил.

– А-а-а! Значит, не бедствует. То-то он и к