Оператор совковой лопаты - Сергей Калашников

Выбрал два деревца, приладил между ними жердь у самой земли. От третьего деревца снова жердь, перпендикулярно первой. А на нее новый перпендикуляр от четвертого стволика. И замкнул контур от него на первую жердочку снова перпендикуляром. Теперь подряд сухостойные стволики рубим, ветки прочь, и рядок за рядком возводим каркас стен и односкатной крыши. Час работы – стройматериал под рукой, шпагат решает проблемы крепления.

Кора с упавших берез отходит сама. Совсем трухлявую пропускаем, остальную кладем на кровлю, палками прижали, шпагатом палки привязали. Ту же кору на стены шипами от вот этого кустика (потом спрошу, как называется) прибиваем, палками снаружи прижимаем и сами палки привязываем.

Ложе из лапника, очаг из камней, дырка для дыма с подветренной стороны под свесом кровли, а пламя до потолка настоящие индейцы не практикуют. Ну вот, может, и не самый правильный вигвам, но ничем не хуже. Можно приглашать пострадавшую и организовывать за ней нормальный уход. Тепло и кров совмещены – значит, жилье. Часа за два управился.

– Миша, а зачем ты построил этот домик? – Сайка наблюдает за тем, как муж засыпает в установленный на углы трех камней горшок наструганные корешки.

– В палатке тесновато, и огонь не разведешь. Пока ты поправишься, поживем с удобствами.

– Женщины говорили мне, что это больно в первый раз. Я не думала, что так сильно.

– Люди разные. – Мишка добавляет в бульон из вяленого мяса горсть крупы. – Вроде бы все одинаково устроены, а вот поди ж ты. Да и мне следовало быть аккуратней. Расслабился я за последнее время с опытными женщинами.

– Они тебя любят. Говорят, что с тобой им хорошо… – не договорила. Понятно, что ей-то как раз хорошо не было.

Мишка молчит. А что тут скажешь. Исправляться придется не словами и не сегодня. Про эту девуш… женщину он маловато знает. И со словами всякими у него нынче неважно, это, наверное, чувство вины. А вот Сайка на него не злится. С ее точки зрения, он ни капельки не виноват в своей требовательной неуклюжести. Самец. И этим все сказано.

Сейчас Мишка смотрит на пакунок спутницы, что всю дорогу как прилепленный сидел у нее за спиной. Это не тюк, не короб, не корзина, не рюкзак и не ранец. Широкие лямки со стяжками на груди и поясе, армированная вертикальными прутьями спина, мягкая опора на крестец – натуральный станковый рюкзак, но не рюкзак, а… нет определения. Коробок из коры для походной посуды – горшки ведь, их бить не стоит. У спины одеяло, достаточное, чтобы лечь и укрыться. Сумка с отделениями для провианта. Еще сумка, кисеты. Справа тул с охотничьими стрелами, слева – налуч.

Заметно тяжелей, чем туристские прибамбасы современного ему мира, но вес приемлемый. В одном предмете сосредоточено все, что необходимо для пешего перехода. Шатер-палатку Мишка нес – два полотнища и два треугольника. Все, что про снаряжение путешественников излагал он в кругу семьи, учтено и использовано. С учетом возможностей местных материалов, конечно. Значительно тяжелее получилось – куда деваться. Менее удобно – завязки и шнуровки вместо пряжек. Но у Айн такой же предмет бывает пристроен за спиной, когда она отлучается из места постоянной дислокации. Любят девчата пройтись по окрестностям с луком. Ну, таких вот ему Питамакан привел. Ника и Ласточка по сравнению с ними домоседки. Хотя, про Ласточку, наверное, так сказать нельзя. Точно. Без конца ведь травки собирает и камешки Карасику таскает.

– Саечка, а интересно, сколько времени тебе понадобилось, чтобы отыскать этот путь?

– Я его не искала. Эта тропа существует столько, сколько живут на земле люди. По ней с юга приходят за камнями для ножей и наконечников.

– И топоров, – невольно завершает список Мишка.

– Для топоров лучшие куски привозят с запада. Это очень далеко.

– И что взамен просят те, кто их доставляет? – возникло подозрение, что тут имеется некая торговля. Меновая, конечно.

– Обычно люди сами едут за тем, что им нужно. Для себя, для рода. Или с соседями сговариваются, каких охотников послать. Надо ведь, чтобы кто-то дорогу показал или знал язык, на котором можно спросить у тех, кто живет в тех краях.

Да, связи тут совсем не похожи на торговые. Группы людей независимы и общаются между собой слабо. Встречи в основном происходят случайно.

– Но иногда с севера привозят медные ножи и браслеты. Выменивают на них маис – он может долго храниться. В случае, если год голодный, маис выручит, – разбавляет вдруг Саечка Мишкин пессимизм. – Табак с юга. Или от Соленой Воды – очень большие кости.

Да, коммерция в этих местах не процветает, и ладно, а вот нечто важное он, кажется, упустил.

– А скажи мне, пожалуйста, вот ты сказала – «тропа». Но ведь никакой тропы не было, – вспомнил он наконец свое недоумение. И тут же пожалел, что не смолчал. Распахнутые от изумления глаза девушки, казалось, сейчас выскочат из орбит. Рановато он себя в индейцы записал. Нет в нем присущей этим людям замечательности.

Итак, вокруг него сложилось обширное многоотраслевое хозяйство. Оседлое поселение, привлекающее к себе пристальное внимание массы людей. И на символическом посту Великого Вождя становится неуютно. С другой стороны, условия проживания комфортны. Рутина управленческой работы идет без его участия. Это необременительно. Да что он мелет! Это же идеальная ситуация. Распоряжаться всем, до чего можешь дотянуться, и ни перед кем ни за что не отвечать. Даже неудобно как-то перед индейцами.

Опять же другая сторона вопроса. Где-то в такой комбинации обязательно должно скрываться некое внутреннее противоречие. Период расслабленного благодушия непременно взорвется клубком проблем, созревание которых было упущено из виду. Потому что не думал. Присказка про черные и белые полоски в жизни ведь не с потолка взята. Вот сейчас, когда торопиться некуда, можно попытаться сообразить, что ему может угрожать.

Сайке сейчас явно хочется побыть одной. Она тут травки себе заваривает, припарки какие-то готовит. Женщины Выдр понимают во врачевании. А он пока поохотится. Лук напрасно, что ли, в такую даль тащил?

А еще нож у него – для себя делал, чтобы Рэмбо от зависти сдох. Попытался совместить в одном предмете достоинства мачете и финки. Носить его, правда, неудобно – тяжелый, так и норовит штаны с правого бока стянуть. Извлекать этот супердевайс из ножен рискованно – нитки, которыми они сшиты, часто просто перерезаются. Рубить-то топориком все равно верней, а если стругать или какая другая работа, так стандартный индейский ножик куда как ловчее. Лезвие у него похоже на старинную опасную бритву, но с бочкообразной рукояткой, передняя часть которой на манер пробки фиксируется в трубочке берестяных ножен. Рука его сама берет и сама обратно убирает. Однако понтов с ним никаких. Рабочий орган.