Диагноз: Любовь - Мегги Леффлер

— Это называется шейным платком, — объяснил Мэттью, глядя, как я уставилась на шелковую ткань, которую он вложил мне в ладонь. Я чувствовала себя так, словно он предложил мне высморкаться в один из своих галстуков. — Давай. Не стесняйся. Как тебе твой новый госпиталь? — продолжил он, когда я все же набралась храбрости высморкаться в белую тряпочку.

— Все то же самое, понимаешь? — ответила я, промокая нос снова и снова, чтобы убедиться, что там не осталось ничего лишнего. — То есть все по-другому, поскольку я должна сама брать кровь на анализ и делать этот анализ, а еще делать инъекции, ЭКГ… но все то же самое. И я остаюсь все той же…

Мэттью засмеялся.

— А кем ты хотела стать?

— Я думала… что если уеду, то стану куда лучшим врачом. Но мне все равно не хватает умения. Каждый день. Я стараюсь больше слушать, — сказала я, вспомнив, как мистер Тимонс просил вытащить трубку, а Эд упрекнул меня, что я не слышала пациента. — Но я не могу сказать, что я хороший врач. И что мне с этим делать? — Я протянула ему скомканную тряпочку.

— Оставь себе, — сказал Мэттью. — Пожалуйста.

Мы дошли до угла улицы и стали оглядываться по сторонам, чтобы выяснить направление движения, когда я заметила надпись на дороге «Посмотри налево!». Я так и сделала, думая про себя, что была бы очень благодарна, если бы такие подсказки чаще попадались в нашей жизни.

— А что такое хороший доктор? — спросил Мэттью, когда мы добрались до противоположного тротуара, над которым нависли ветви огромного дуба. Пушистые ветки то опускались вниз, то снова поднимались вверх, и казалось, что дерево машет ими, как человек, рассказывающий эмоциональную историю.

— Хороший доктор должен любить всех, даже если кто-то ему и не нравится, — сказала я. — Он должен исцелять, а не просто обследовать и приспосабливаться к условиям.

— То есть… получается Иисус? — Мэттью внимательно посмотрел на меня.

— Ага, — ответила я и с грустью усмехнулась: — Он был хорошим доктором.

Мэттью улыбнулся, не разжимая губ. Судя по выражению его лица, он искренне забавлялся ситуацией, и я немного занервничала, чувствуя его настроение, которое, честно говоря, было очень заразительным.

— А кроме него, ты можешь назвать хоть одного хорошего доктора?

Я подумала об Ослере, который, если верить мистеру Денверсу, считал, что у молодых медиков не может быть другой влюбленности, кроме влюбленности в учебу. Ослер, наверное, был не совсем прав, решила я, покачав головой.

— Как бы то ни было, я все равно очень рад, что ты остаешься собой, — сказал Мэттью.

Когда мы дошли до входа в метро, Мэттью остановился, не обращая внимания на толпящихся вокруг людей.

— Слушай, у меня есть два билета на «Бадди», историю жизни Бадди Холли.

— О! — воскликнула я.

— Я понимаю, что влезаю не в свое дело, — сказал Мэттью, засунув руки в карманы, когда мы спускались по лестнице, — и порчу твои планы на день, но все же приглашаю тебя на спектакль.

— Да нет, ничего подобного, — ответила я. — Просто мне нужно свериться с расписанием.

В переходе метро играла музыка, а когда мы подошли ближе, то услышали, как парень с гитарой поет: «Я не хочу об этом говорить… О том, как ты разбила мне сердце…» Это мог быть Эд с его акустической гитарой. Глядя на парня, растрепанного и уж точно не такого привлекательного, как мой сосед по общежитию в Парчмент-хаус, я подумала, что Эд тоже может попрошайничать в метро, играя на гитаре. Несмотря на это, я все еще хотела, чтобы он прикоснулся ко мне…

Мэттью, не глядя на меня, спокойно произнес:

— Я не говорил тебе о дате.

Я поняла, что бормочу:

— Слушай, мне очень жаль, но я не могу прямо сейчас принять решение. Я пока привыкаю к новому госпиталю, а теперь еще и ребенок…

— Ты хоть понимаешь, что это не твой ребенок? — спросил Мэттью.

— Ну, это я знаю, — сказала я. — Но у моей тети не все в порядке с печенью, хотя вообще-то она не моя тетя… И мне нравится музыка Бадди Холли, но, честно говоря, я не хочу снова разочаровываться!

— Извини, но почему — снова разочаровываться? — спросил Мэттью одновременно смущенно и сердито. — Тебя на свете не было, когда он умер!

— Ты не смотрел «La Bamba»? Историю о жизни Ричи Валенса? Знаешь, судьбы Ричи и Бадди очень похожи. — Я говорила правду — это было действительно печальное кино.

— Ну, если ты не хочешь идти только потому, что все еще горюешь по Бадди Холли, но ко мне это не имеет отношения… — начал Мэттью.

— Может, это и глупо, — медленно проговорила я, чувствуя, как на лице появляется улыбка. Да это же идиотизм! Очаровательный англичанин приглашает меня в театр, а я заглядываюсь на музыканта в метро?

На Джубили-лайн прибыл поезд, на котором я смогу доехать до Грин-парка и затем пересесть на другой, идущий к Холловэй-роуд. И все это лишь для того, чтобы убедиться, что ребенок (который не совсем мой ребенок), тетя (которая не совсем моя тетя) и без пяти минут моя невестка (с которой мы, скорее всего, подруги) сейчас дома. А мой спутник должен будет сойти на Дистрикт-лайн, чтобы отобедать со своей сестрой в Эрлс-Корт. В глазах Мэттью застыл вопрос, и мне показалось, что он расстроен и смущен.

— Извини, но я сейчас просто не в состоянии… — начала я, но прежде чем я успела высказаться, Мэттью поцеловал свой палец и поднял его вверх.

Я застыла, не в силах двинуться. Ну и что он хочет сказать этим поднятым указательным пальцем? Что я — лучшая? Что я заработала очко? Туше[33]?

Что-то заставило меня повторить его жест и поцеловать свой указательный палец. Он потянулся ко мне. Наши пальцы соприкоснулись, совсем как в «Е. Т. «Е. Т. Инопланетянин», фильм Стивена Спилберга.[34].

Вот только наши пальцы не засветились, когда соприкоснулись, засветилось что-то во мне. Я вспомнила, какие мягкие и нежные у него губы. Я вспомнила, почему доверяю ему. Я вспомнила о том, что сегодня плакалась человеку, перед которым никогда не раздевалась.

— Отойдите от края платформы, — приказал механический голос метро, и я отдернула палец, словно он мог утащить меня на рельсы.

— Я напишу тебе по e-mail, — сказала я и запрыгнула в поезд за секунду до того, как его двери закрылись.

Глава 14

Состояние острой запутанности

После того как вы научитесь тому, что нужно делать, и тому, как это делать, возникнет вопрос — а нужно ли это делать.

«Я влюбилась», — думала я неделю спустя. Нет, не в Эда и даже не в Мэттью, а в маленького мальчика, который попал в отделение неотложной помощи и с необыкновенной терпеливостью переносил осмотр. Это был пятилетний астматик, оказавшийся в госпитале после приступа удушья, который он заработал, играя на пыльном чердаке. Он напомнил мне малыша Ди, Макса, который мог бы стать таким в свои пять лет — те же тонкие волосы, те же большие удивленные глаза. Вот только губы моего пациента были, в отличие от губ Макса, почти синими, что меня очень беспокоило.

— Рори такой хороший мальчик, — сказала я, ероша ему волосы и вешая стетоскоп обратно себе на шею.

— Обычно да, когда не может дышать, — ответила его мать.

Я начала знакомить женщину с планом действий. Я собиралась прописать ее малышу ингалятор и первую в его жизни дозу изопентеноидов, как вдруг меня прервал крик, донесшийся из-за занавески. Прибыла реанимационная команда. Они привезли пациента, который «свалился» сорок пять минут назад. Я оборвала разговор, наскоро проинструктировала Марианн о дальнейших действиях с Рори и выскочила, чтобы помочь команде кода, состоящей из парамедиков и медсестер, которые сгрудились вокруг тела.

— Парень обедал с друзьями и подавился, после чего резко посинел и упал на пол. Друзья пытались ему помочь универсальными приемами, но безуспешно. Когда мы приехали, пришлось констатировать остановку сердца, — отрапортовал парамедик, после чего посмотрел на часы. — Асистолию[35] зафиксировали сорок пять минут назад.

Он также добавил, что пациенту ввели пять ампул эпинефрина, четыре дозы атропина и две дозы вазорелаксантов, лекарств, которые должны были наладить кровообращение. Медики занимались CPR[36] с того момента, как прибыли на место незадавшейся вечеринки. Пациенту постоянно делали искусственное дыхание, и по дороге он вспотел. Я надеялась лишь, что нам не придется снова его воскрешать.

— Есть данные о проблемах с сердцем? — спросила я.

— У нас нет.

«Это будет легко, — подумала я. — Все, что мне нужно сделать, это удостовериться, есть ли хоть одна ровная линия в ЭКГ пациента. Как только я увижу, что остановка сердца произошла на самом деле, объявлю время смерти».