Диагноз: Любовь - Мегги Леффлер

К счастью, Мэттью тоже улыбался.

— И что теперь, крошка? — спросил он. — Может, поднимемся на вершину?

Он произнес это с таким жутким американским акцентом, что я не могла не рассмеяться.

Следующие триста шестьдесят восемь ступенек дались нам нелегко. Мы пробирались вверх вместе с огромной толпой школьников, которые прижали нас к ограждению, и нам никак не удавалось оттолкнуться от перил. Наконец толпа немного рассосалась и мы шагнули навстречу ветру, оказавшись на третьем в мире по величине церковном куполе. Перед нами предстал великолепный вид на Лондон, на шпили его церквей, готические башни и бесконечные треугольные крыши.

— Ничего себе, как высоко! — закричал кто-то из детей, протолкавшись к краю.

Мы с Мэттью подошли к ограждению и увидели, как Темза проходит через весь ландшафт города, теряясь из поля зрения за огромным циферблатом на вершине переливающейся золотом башни.

— Эй, вот еще один Биг-Бен! — сказала я.

— Еще один Биг-Бен?

— Отражение часов Балтимора, — сказала я, сунув руку в карман за списком достопримечательностей, которые хотела увидеть. — Теперь его можно вычеркнуть.

— Вычеркнуть? С такой дистанции? — Мэттью непонимающе посмотрел на меня. Потом он взял у меня бумажку со списком и пробежал глазами по пунктам. — Ну что ж, тут большую часть можно вычеркнуть. Тауэрский мост, Вестминстерское аббатство… А Кромвел-роуд здесь зачем? Из-за Музея Виктории и Альберта?

— Музей? Нет. Я всего лишь хотела посмотреть на эту дорогу. Там жили сестры Фоссиль.

— Кто бы они ни были, — заметил Мэттью, — ты, вижу, решила посмотреть все достопримечательности по строгому плану.

— Я об этом думала немного иначе, — сказала я, протягивая руку за своим списком. В этот момент ветер вырвал листок из руки Мэттью, и мы оба проводили взглядом кувыркающийся в воздухе листок, похожий на взбесившуюся птичку.

— Вы мусорите! — заявил один из школьников, указывая на летящую бумажку.

— Это не мусор, это мой план на день! — воскликнула я.

— Извините, — сказал Мэттью, поправляя немного покосившиеся очки. — Он просто выскользнул у меня из руки.

Подхваченный порывистым ветром, листок с аккуратным списком вился вокруг купола. Он поднимался выше и выше и через мгновение, как мне показалось, мог украсить ветровое стекло низко пролетающего самолета. «Как же быстро выскользнувшие из наших рук вещи становятся простым мусором», — подумала я.

Мы молча стояли, глядя на темную грозовую тучу, появившуюся на чистом синем небе.

— Боже, — сказала я, — мне еще никогда не доводилось быть так близко к погоде.

Мэттью посмотрел на меня и, хмыкнув, внезапно расхохотался. Я ничего не могла поделать с собой и присоединилась к нему. Так мы и стояли, двое на вершине мира, и хохотали над капризом погоды.

От собора Святого Павла мы направились к метро и вышли из него на Трафальгарской площади, именно там, где должны были встретиться пять часов назад. Мэттью повел меня смотреть на львов, отмеченных, к слову, в моем списке, который теперь наслаждался свободным полетом над Лондоном.

— А что произошло за эти дни в Сент Кэтрин? — спросила я, когда мы ехали в метро, где нам повезло найти свободные места рядом друг с другом.

— Сейчас расскажу. Помнишь сиделку в интенсивной терапии, Швырли?

Я улыбнулась, понимая, что речь пойдет о Ширли.

— Она бросила курить, отчего превратилась в крайне нервную особу, этакую смерть всему живому. У Ванды новый парень, и теперь она разрисовывает ногти пурпурными сердечками. Мери Ворсингтон решила подать в суд на госпиталь, поскольку ей пришлось работать на два часа дольше, чем это положено при новой восьмичасовой рабочей неделе. Вот, кажется, и все. А вообще-то у нас все как обычно. Если не считать меня, потому что я только-только начал привыкать работать без тебя. Я скучаю по тем временам, когда можно было в любой момент зайти в палату интенсивной терапии и увидеть тебя.

— Я тоже по тебе скучала, — сказала я. И это было правдой. Мне было бы гораздо приятнее работать в реанимации Королевского госпиталя округа Гемпшир, если бы рядом со мной был такой друг, как Мэттью. Тогда бы мне не пришлось все решения принимать самостоятельно. Эд тоже хорош, но с ним я не могу поговорить на узкопрофессиональные темы. К тому же я еще не успела забыть, как легко становится, когда рядом Мэттью.

— Знаешь, встретиться с тобой вот так, посреди Лондона, — сказала я, — это вторая самая странная вещь, что со мной случалась.

— Всего лишь вторая? — спросил Мэттью со смешком. — Какая же тогда первая?

— В начальной школе в моем классе проучился три месяца один мальчишка… А теперь он работает в том же госпитале, что и я.

— А, — рассеянно произнес Мэттью.

Внезапно я почувствовала, что его присутствие заставляет меня оживать. Я была рада, что со мной Мэттью, а не Эд. «Спасибо, Господи, — подумала я. — Я очень рада этой гармонии». Я не была уверена, что именно так повлияло на меня — архитектура Лондона или разделенное одиночество?

— А с тобой происходили подобные странности? — поинтересовалась я.

Мэттью на секунду задумался.

— Со мной случалось нечто подобное раза четыре.

— Четыре? — спросила я, не скрывая разочарования. — И что было удивительнее нашей встречи?

— Каждый раз, путешествуя, я пересекаюсь с кем-то из тех, кого знал раньше. Во Флоренции я встретил девушку, с которой познакомился в любительском театре на каникулах в Оксфорде. В Кельне, в Германии, я повстречал свою старую няню. А однажды в метро я столкнулся со своим другом из старшей школы. Просто очередное подтверждение закона больших чисел. — Мэттью пожал плечами. Должно быть, я выглядела сбитой с толку его последними словами, и он объяснил мне, что, согласно принципам статистики и теории вероятности, среднестатистический человек должен встречать случайных знакомых не реже чем раз в месяц.

— Значит, ты знал, что увидишь меня? — спросила я. — Или кто-то сказал тебе, что я сегодня буду в соборе Святого Павла?

— Ага, Холли. Все это было подстроено. Я два часа поджидал тебя не в том месте, а потом притворился, будто случайно забрел в собор. — Мэттью рассмеялся. — Знаешь, я беру свои слова назад. Со мной не случалось ничего более странного, чем ты.

Как только мы вышли из метро, я тут же вспомнила о том, зачем мы сюда ехали, и воскликнула:

— Посмотри на этих львов!

Конечно же, они были не настоящими. Просто две большие черные статуи львов, чем-то напоминавшие Аслана из книги Клайва Льюиса[29], Золотого льва, который пожертвовал собой, чтобы спасти заблудшую душу Эдмунда. Они были такими величественными и прекрасными, что я забыла обо всем на свете и побежала к ним, распугивая голубей. За моей спиной раздавался голос Мэттью, который все время повторял «прошу прощения», и на мгновение мне показалось, что он извиняется перед голубями, а не перед туристами, кормившими их.

— Твое яблоко, — сказал Мэттью, подходя и вручая мне целлофановый пакетик с сочным, но уже помятым фруктом, который выпал из моего рюкзака. — Сегодня никаких трусиков на обед? — добавил он с улыбкой.

— Только еда, — ответила я, чувствуя, что краснею, и отвернулась к черному льву, который завис надо мной пятиметровой тенью.

Мэттью тоже посмотрел на льва, потом спросил:

— Давай?

— Что давай?

— Залезем на льва, — предложил он.

— Залезем… Я не смогу залезть на него! Он слишком большой!

— Да ничего не слишком. Давай, — сказал Мэттью, ласково подталкивая меня под локоть. — Я тебе подскажу, что делать.

Но мне требовалось нечто большее, нежели подсказки. Как только мы подошли вплотную к платформе, на которой отдыхал лев, стало ясно, что без трамплина нам ни за что не добраться до его спины. И потом, как Мэттью поможет мне, если я, воспользовавшись трамплином, могу перелететь через эту широкую спину? Лев сидел, словно мурлыкающий полуостров в море цемента.

— Я подсажу тебя. — Мэттью сцепил руки, показывая, как будет подбрасывать меня. — Ты, главное, получше ухватись за его спину.

— Получше ухватиться? Мне понадобится ремень безопасности и лебедка! А может, и страховочная сетка.

— Я не дам тебе упасть.

— Ты сказал «подсажу», а это равносильно падению оттуда. — Я беспомощно оглянулась. — А тут нет львов поменьше?

— Нет, нет и нет. И ты залезешь на этого льва! — сказал Мэттью.

— Когда вы на него наконец залезете? — раздался голос из-за моей спины. Мы обернулись и увидели женщину в полосатом топике и штанах цвета хаки. На этих штанах было такое количество карманов, что в них можно было спокойно отправляться в экстремальное сафари: я увидела карманы для еды, для емкостей с водой, для оружия и патронов с транквилизатором, словно дамочка собралась охотиться на каменных львов, а не забираться на них. — Мой парень хочет меня здесь сфотографировать, — заявила она, энергично жуя розовую жевательную резинку.