Проснись, моя любовь - Робин

— Есть какие-нибудь новости? — мягко поинтересовался он.

— Да, милорд.

Зардевшееся лицо Кейти стало пунцовым, тревожно контрастируя с белым чепцом. Немигающим взглядом она уставилась на стол, теребя в руках края накрахмаленного белого передника, затем, осознав, что делает, выпустила его и переплела пальцы.

Несколько секунд понаблюдав, как служанка выкручивает свои кисти, Чарльз позволил своему быстро растущему раздражению выйти наружу.

— Итак?

— Насчет миледи, сэр. Она… у нее закончились мучения.

Чувство удовлетворение наполнило грудь Чарльза, незамедлительно сопровождаемое глубинным желанием. Желанием, которое за последние дни стало чертовски нестерпимым.

Он надеялся на то, что в его отсутствие сердце Морриган смягчилось, ведь он не навещал ее с того самого дня, как она свалилась от боли. Дело было в том, что он не достаточно доверял себе, находясь рядом с ней, поэтому и ждал окончания ее месячных кровотечений.

Хотя он и не считал себя особо утонченным, но почувствовал, что за последнюю неделю доставил свой жене изрядное количество неприятностей. Она чуть не соскочила с лошади, когда он прикоснулся к ткани между ее ног. Хотя, судя по последующей реакции, ей не потребовалось слишком много времени, чтобы преодолеть свои внутренние барьеры.

В то же время он не оставил ее совсем без внимания. Напротив, чтобы скрасить вынужденное заточение, он со всей тщательностью подбирал для нее книги. Его губы растянулись в усмешке со смесью озорства и предвкушения.

— Это все, милорд?

Чарльз нахмурился.

— Кейти, я хочу, чтобы ты спала в комнате миледи до тех пор, пока я не решу иначе.

Ему только сейчас пришло в голову, что в свете истории о мастурбации, если не устранить благоприятные условия для этого, Морриган может оказаться не такой уж расстроенной, какой бы ему хотелось ее видеть.

Когда-нибудь, уже находясь в его постели, она сможет предаться своим излюбленным забавам при условии, конечно, что у нее на это хватит сил. Без сомнения, есть что-то в высшей степени возбуждающее смотреть на ласкающую себя женщину.

— Но, милорд, — от напряжения симпатичная мордашка Кейти сморщилась.

«Интересно, — неторопливо размышлял Чарльз, — так же выглядит это личико, когда Фриц ублажает ее?» Увы, выведать подобные вещи у бесстрастного Фрица представлялось абсолютно нереальным.

— Но как я объясню это миледи? Я имею в виду, ей совсем не понравилось, когда я осталась с ней в ту первую ночь. Она попыталась прогнать меня, но я осталась, потому что вы приказали мне находиться с нею. Но не думаю, что она будет в восторге от того, что я буду спать в ее комнате каждую ночь.

Для него, имеющего репутацию паши, это было уже слишком. Да те известные Чарльзу паши, не задумываясь, отрубили бы голову слуге, осмелившемуся подвергнуть сомнению их приказ. А затем бы вырвали дерзкий язык.

— Скажи миледи, что по всем возникающим вопросам касательно моих распоряжений, она может напрямую обращаться ко мне.

Личико служанки прояснилось. Кейти набралась смелости и взглянула лорду в глаза. Прочтя в них недосказанное, она еще сильнее зарделась.

Чарльз задался вопросом, во всех ли местах она способна заливаться румянцем? У Морриган, похоже, была та же склонность. Как бы он был рад проверить это предположение на своей жене!

— Слушаюсь, милорд, — пробормотала служанка, снова упершись взглядом в стол.

— Прекрасно, Кейти, ты можешь идти.

Кейти присела в неуклюжем реверансе, поднялась и развернулась к выходу.

Яркий полуденный свет струился сквозь распахнутые балконные двери. Проникающие теплые лучи гладили его затылок. В саду, за стенами библиотеки, щебетали птицы. Этой весной погода и в самом деле была исключительной. Было бы непростительно не воспользоваться ею в своих интересах.

— Нет, постой! Я хочу, чтобы ты передала эту записку своей госпоже, — сказал Чарльз, одновременно доставая письменные принадлежности.

Кейти вернулась к столу, терпеливо ожидая, пока лорд набросает послание.

Он откинулся назад с лукавым блеском в глазах. Подписав записку цветистым росчерком, он немного помахал ею, высушивая чернила, а затем свернул и вручил служанке. Кейти приняла свернутую бумагу, снова склонившись в поклоне. Затем развернулась и стремительно выскочила из библиотеки, словно опасаясь, что ее снова окликнут.

Что же все-таки сказал ей Фриц?

Внимание Чарльза привлек золотой отблеск. Его задумчивый взгляд остановился на инкрустированном ящичке, в котором покоилась вложенная книга. Той ночью Морриган была так невероятно близка, так потрясающе горяча и влажна и жаждала большего. Его пальцы помнили след ее женской сущности, просочившейся сквозь шелк ночной сорочки. Если она тогда была так горяча, то сейчас она, должно быть, поистине тигрица. Не раз от любовниц он слышал, что после месячных излияний женское желание особенно сильно. А с учетом отосланных ей книг она, не раздумывая, прыгнет в его объятья.

Он закрыл глаза и глубоко втянул воздух, стараясь обрести контроль над своим быстро увеличивающимся пахом, стремясь проявить немного терпения. Еще не время. Но так тяжело. Вдруг его глаза распахнулись, уголки губ приподнялись в ухмылке. Но ведь не одному ему тяжело. И если его состояние столь нестерпимо, то что же говорить о ней?

Она будет его умолять.

Наверняка…

Да.

Он мог бы добиться ее мольбыуже сегодня.

«Мертвые мухи портят и делают зловонною благовонную масть мироварника: то же делает небольшая глупость уважаемого человека с его мудростью и честью».

«Сердце мудрого — на правую сторону, а сердце глупого — на левую».

«По какой бы дороге ни шел глупый, у него всегда недостает смысла, и всякому он выскажет, что он глуп». [20]

С громким хлопком Элейн закрыла Библию. Чрезвычайно скудный материал для чтения. Она попыталась встать, врезавшись правой ногой в стопку книг, сложенных под столом. Со стороны лорда было весьма любезно снабдить ее целой мини библиотекой. Эротического характера. Хотя у нее не было уверенности, относятся ли творения маркиза Де Сада к данной категории. Если хозяин этих книг считал их таковыми, то увлечение тантрой было самым невинным из его извращений, и это еще больше укрепило ее решимость оставаться в своей комнате за надежно запертой дверью.

Она присела и повторно сложила книги. Пальцы задержались на манускрипте в кожаном переплете со сложным названием «Камасутра Ватсьяяна, перевод с санскрита. В семи частях, с предисловием, введением и примечаниями». Датировано 1883 годом — более поздней даты она нигде не встречала.