Музей «Шпионский Токио» - Александр Евгеньевич Куланов

симпатичные, имевшие хорошее образование, преподавали русский язык японским дипломатам и офицерам и одновременно, по заданию Романа Кима, вступали с ними в более тесный контакт с целью вербовки на основе шантажа или даже искренней любви. Иногда все получалось – как в случае с майором Адати Хисаси, будущим генералом и начальником токийского района ПВО в 1945 году, или с допущенным к дипломатическим кодам Идзуми Кодзо{112}. Иной раз вербовка срывалась – как в случае с капитаном Коянаги. Но промахов с хотя бы временным изъятием из карманов японцев ключей и печатей, с которых технические специалисты контрразведки быстро изготавливали копии, судя по всему, было не много. Вся эта деятельность, осуществляемая девушками под руководством Романа Кима, сильно напоминает легенды о куноити – женщинах-ниндзя, с той только разницей, что работа советских куноити зафиксирована документально, а ее полные результаты до сих пор засекречены.

К середине 1930-х годов Роман Ким был переведен в штат на высокую должность и считался главным специалистом по борьбе с японской разведкой в европейской части СССР. За достигнутые успехи он получил именное оружие (дважды), был награжден орденом Красной Звезды и знаком «Почетный сотрудник ОГПУ».

И все же с самого начала, несмотря на все его успехи, коллеги Кима не особенно доверяли ему из-за его корейского происхождения и темного прошлого, связанного с жизнью в Японии. Материалы неоднократных проверок не приносили никаких компрометирующих фактов, но в начале 1937 года на самом старте чисток в НКВД советский ниндзя одним из первых был арестован по обвинению в шпионаже в пользу Японии. Никаких доказательств предъявлено не было, но обычно в таких случаях все заканчивалось расстрелом, до которого еще надо было дожить, перенеся жестокие пытки. И Ким не выдержал. Сначала он пытался покончить с собой, а когда это не получилось, прибегнул к хитрости в стиле ниндзя (если не вообще из их арсенала): заявил следователю, что является не одним из многочисленных японских агентов в СССР, а руководителем всей японской разведывательной сети, временно затаившейся, но готовой к действиям (диверсиям и терактам) в случае начала войны Японии с Советским Союзом. Роман Николаевич назвался подполковником Генерального штаба и сыном бывшего министра иностранных дел Японии Мотоно Итиро, мастерски используя для убеждения малограмотного чекиста свое знание реалий токийского бомонда. Следствие было сбито с толку, принуждено разбирать многочисленные выдуманные Кимом детали и застопорилось. В результате расследование его дела затянулось на долгие три года, что сохранило будущему писателю жизнь. Когда выяснилось, что подследственный попросту лжет, стало понятно и то, что он на самом деле является не японским шпионом, а чрезвычайно талантливым и не просто важным, а уникальным для советской контрразведки сотрудником. Большую часть периода ведения следствия и последующего нахождения в тюрьме Роман Ким продолжал выполнять функции специального переводчика, работая со сверхсекретными японскими документами, кодами и шифрами. Более того, в 1938 году, во время конфликта в Монголии, он был отправлен из тюрьмы в служебную командировку (!) по личному приказу Лаврентия Павловича Берии. Нельзя не отметить, что время этой командировки загадочным образом совпадает с разгромом дивизии Комацубара.

В 1940 году Роман Ким был осужден на 20 лет тюрьмы, но уже в 1945-м, после нападения СССР на Японию, приговор изменили. Ким снова отправился в секретную командировку, из которой вернулся в тюрьму, но 29 декабря вышел на свободу, а в мае 1946 года был награжден медалью «За победу над Японией». И снова приходится признать, что об истинной роли этого человека во Второй мировой войне мы не знаем до сих пор.

Уже после окончания войны наш герой опять ненадолго исчез, после чего появился, и не с пустыми руками, а с рукописью своего первого детективного романа «Тетрадь, найденная в Сунчоне». В сильно сокращенном виде эта книга немедленно была переведена на японский язык под странным названием «Штабные офицеры, совершившие сэппуку, живы» и, сокращенная на четверть, издана в Токио. Переводчик предпочел скрыться за псевдонимом (его имя не установлено до сих пор), а на рекламной вкладке, помещенной в книге, написано: «То, что не знают японцы, знает иностранный писатель». Знал же он о совместной деятельности американских спецслужб и бывших офицеров японской разведки в борьбе против коммунистов и северокорейских войск.

После этого Роман Ким быстро стал популярным советским автором-«приключенцем» и написал еще немало книг, но недавно выяснилось, что до самого конца жизни он оставался связан с советскими органами госбезопасности, объединенными в 1950-х годах в структуру под названием КГБ. Молодые в ту пору офицеры, коллеги Кима, ставшие потом полковниками: Алексей Алексеевич Кириченко (служивший в японском отделении советской контрразведки) и Юрий Хангереевич Тотров (девять лет проработавший в резидентуре КГБ в Японии) – вспоминали, что еще в середине 1960-х годов Романа Кима задействовали в операциях спецслужб как уникального специалиста по японскому языку, и он с удовольствием – именно с удовольствием! – принимал участие в очередном раскрытии секретов японской разведки[18].

Многие собственные секреты Романа Николаевича Кима остаются нераскрытыми до сих пор. Многие факты его жизни противоречивы, загадочны и специально запутаны им самим. Его действия, вся его биография напоминают сложнейшую комбинацию ниндзюцу, исполненную настолько мастерски, что даже профессионалы не могут ответить на вопрос: оставался ли Роман Ким талантливым дилетантом, всю жизнь с мальчишеским фанатизмом изучавшим ниндзюцу, или был высоким мастером своего дела, сумевшим запутать свою биографию так, чтобы казаться неофитом и неумехой, применяя при этом излюбленную тактику ниндзя: мугэй мумэй? Ну что ж, тем более интересно войти в зал нашего музея под названием «Мартэн» и посмотреть на меморабилии, связанные с именем этого загадочного человека.

Зал «Мартэн»

Из всех героев музея «Шпионский Токио» Роман Николаевич Ким оказался наиболее близким к нам по времени жизни. Он скончался в 1967 году, и еще живы люди, которые хорошо помнят его. Кроме того, Роман Ким был писателем. Пусть и не самым известным и плодовитым, но все же оставившим свой след в отечественной литературе, ее архивах и в воспоминаниях современников – читателей и собратьев по перу. От соратников по оружию они, рассказывая о Киме, отличались заметно большей словоохотливостью. Благодаря сочетанию этих факторов зал «Мартэн» стал наиболее насыщенным в нашем виртуальном музее (разве что «Штабс-капитан Рыбников» может с ним соперничать, но тот и посвящен не одному человеку, а целой эпохе, войне). К счастью, у нас сохранились некоторые личные вещи Романа Кима с установленной историей – провенансом, книги с его дарственными надписями – инскриптами, экземпляры его первых изданий на русском и японском языках, множество фотографий, копии дел и другие ценные материалы. Экспонатов так много, что их хватило бы на отдельную выставку. Пока что единственная такая, под