Дети леса, дети звезд - Мерри Джинн

Наяву ничего такого не было и в помине, и боевой пилот, который полжизни провел в сражениях и погонях, от монотонности пошел вразнос, через наряды и гауптвахты, затем вычислил дыру в защите базы и рванул за периметр, на планету, которая пугала его дикостью и нелогичностью, зато обещала нужную дозу адреналина. И просто так уйти Старру не удалось — сначала заражение от царапин и колючек местной флоры, потом голодовка и пищевое отравление, потом неизвестно каким чудом его успела если не съесть, то понадкусывать местная фауна, потом спятивший от высокой температуры дезертир все-таки вышел на дорогу и буквально свалился под ноги Просперо Тесла, технарю-гильдийцу.

Просперо принял щуплого и мелкого мабрийца за бездомного ребенка, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы не только позаботиться о найденыше, но и отвезти его по реке домой, к морю, в добрый старый Лерей, где Старр благополучно очнулся на руках у заботливой Гани.

— Ганечка, сердце, так пусть он поможет тебе, раз такой умный, — рассеянно сказал папа, выслушав новость о том, что мальчику, которого он держал за подростка, уже давно пора бриться.

— Ганя, зачем ты морочишь себе и мне фантазиями, как твои слова полетят по воздуху? — задумчиво спросил папа через полгода, копаясь в телеграфном аппарате.

— Блейки, ты цоппер, где ты только возьмешь то, что здесь указано? — увлеченно восклицал папа еще через месяц, рассматривая старые записи семисот-восьмисотлетней давности, в которых кто-то что-то такое похожее как раз и зарисовал.

Но Блейки действительно оказался цоппер, то есть упертый, Блейки рассказывал всем, кто мог положить его слова себе в уши, как именно апгрейдить эту, лично выданную ему вселенную, и Блейки внезапно открыл у себя дар дурить людям головы так, что они верили его россказням и сами охотно делились с ним тем, что видели и знали, Блейки не стеснялся копаться в местных хранилищах, библиотеках, задавать вопросы, и, наконец, Блейки потребовался всего лишь год, чтобы найти Вульфрика Дорра — или это Дорру потребовался целый год, чтобы вычислить беглеца Блейки, а дальше радиопередатчики гильдии Тесла связали между собой дирижабельные маршруты от Лерея до Двуречья, и это все при том, что сам по себе Блейки по-прежнему умел только нажимать на нужные кнопки и морочить людям головы.

И вот этот самый Блейки Старр сидел на подоконнике своей комнаты, болтал ногой и смотрел на зимнее море, а на душе его лежал тяжелый камень, положенный туда смертью Черного Мастера. Что Дорр общался с базой — Блейки не просто подозревал, он это точно знал, но соваться на ту же базу прямо полковнику Морану в зубы было непорядочно хотя бы по отношению к щедрой девушке Гане. И уж совсем непонятно было, что из себя представляет свежевстреченный Серазан Тесс. Тут Блейки злобно пинал ногой стенку, потому что наверняка убит был старый Дорр, своими же мог быть убит! А на его место пришел вот этот вот, который…

И на этих размышлениях приличные слова у Блейки заканчивались, кулаки снова сжимались, и сколько не искал он выхода из положения, а получалось так, что теперь Блейки надо идти обратно на базу, но уже на правах местного, что опять таки будет непорядочно и нелогично, но в целом для задачи правильно и для всей группы Тесла очень даже хорошо, если только дело выгорит. А если не выгорит, так папаша Тесла опять потянет провода через степь.

А в степи пошаливали полудикие племена, степь вообще была для людей кое-где недоступна, и надо было бы запустить связь до далеких станиц, и давно они говорили об этом и с Дорром, и с папашей Тесла тоже говорили, и все было хорошо, и Блейки считал уровень уже пройденным. Почти пройденным. Но, кроме Дорра, нужных приборов сделать не мог никто, и ни в одном сарае, ни в одной мастерской невозможно было найти то, что делали на Мабри.

А Блейки хотелось, чтобы задача была выполнена совсем, до самого нужного ему завершения. Все-таки он был цоппер, Блейки Старр, и это много объясняло.

И Блейки набирался наглости для обратного похода на базу, аж две недели набирался, пряча глаза, рисуя какие-то схемы, то мотаясь между библиотекой и телеграфом, то почти не выходя из своей комнаты под крышей, а Ганя, сердцем ощущая неладное, ушивала ему теплые кожаные штаны, взятые от старшего брата.

— Господин Тесла, — сказал Блейки наконец однажды утром, положив руки в карманы этих самых штанов, — Мне хотелось бы с вами поговорить о серьезном.

Просперо Тесла в тот момент капал бересклетовую пасту на конец провода и был серьезен, как гробовщик.

— Скажи мне, когда я говорил с тобой иначе? — спросил он риторически, поправляя увеличительное стекло на глазу. — Но я уже хотел бы услышать твой смысл.

— У нас проблема, — ответил Блейки и сложил руки на груди. — Человек, который делал нам запчасти, так он навсегда уехал из леса в горы.

— Ай, — ответил Тесла, — это большая неприятность. Ты опять сам поедешь или мне уже кого-нибудь просить?

— Пожалуй, сам, — ответил Блейки, глядя на сосредоточенный профиль старика. — Если что, погодите отдавать мою комнату другому, пока я не вернусь.

— Блейки, не дави мне на слезы, Блейки, — проникновенно успокоил парня Тесла, — И пусть даже Ганя лучше тебя разберется, где что горит, но где что найти удивительного, так лучше тебя этого не сможет никто. Я сделаю тебе бляху своей гильдии, Блейки, но ты поберегись показывать ее кому попало, иначе люди могут меня неправильно понять, и тогда наша неприятность станет твоей проблемой.

— Ну раз вам так хочется, почему нет? — согласился Блейки и пошел дальше, прогуляться перед отъездом по набережным и набраться той жизненной силы, которую только может подарить приморский город взволнованному человеку.

Блейки любил Лерей, как ребенок-сирота любит внезапно найденную мать, и пусть будет стыдно тому, кто станет над этим смеяться. Город прожигал неженку-пилота летним солнцем, выстуживал сырыми зимними ветрами, закармливал сочными кавунами и жареной рыбой, засыпал осенней листвой и весенними цветами, шутил, не умолкая, и ни на мгновение не давал расслабиться и забыть о том, что он есть.

Лерей, город-аристократ среди ремесленников, древний, но вечно новый обликом, символом и гордостью своей имел громадную каменную лестницу, которая поднималась прямо от моря к центру города, окруженному когда-то искусственно насаженным, а теперь вольно разросшимся парком.

Город будоражил раздраженными криками чаек, которые промышляли по местным помойкам, вокруг него были просторы: море до самого горизонта, и дороги, уводящие в степь. Для гильдийцев Лерей был как тренажер-головоломка, в нем постоянно что-то требовало ремонта, так что технари только успевали отслеживать, чтобы стабильно работал такой же старый, как город, водопровод, не останавливались степные ветряки, дающие электричество на маяк и местную станцию, и чтобы время не нарушало гармонию и красоту центральной части Лерея, с белоснежными зданиями трех библиотек, типографией и приморским вокзалом, где шла основная торговля.