Колька и Наташа - Леонид Конторович

И вдруг Колька свистнул. Ребята дружно толкнули. Когда мастер подбежал к вагонетке, она плавно катилась по рельсам. Он шел сбоку, иногда спотыкался и кричал.

— Вас палкой подгонять нужно. Лодыри, бездельники!

Ребята, не отзываясь, продолжали свое дело. В глубине их глаз прыгали искорки радости и торжества. А весь вид как бы говорил: «Мы очень заняты. Мы трудимся. Нам непонятно, чего от нас хотят».

Так повторялось несколько раз. Погрузив вагонетку, подростки разрешали себе короткую передышку. Мастер издали грозил кулаком, но бежать к ним не рисковал — знал, что вагонетка тронется в путь.

Рабочие, наблюдавшие за их борьбой, посмеивались. В случае чего, они решили не дать подростков в обиду.

Глава 15. Газ

К концу смены грузчики очень устали. Сказался и непривычный тяжелый труд, и скрытая борьба с мастером. Одну вагонетку загрузили уже без особого внимания, кое-как. Посреди цеха груз свалился с вагонетки. С треском полетели доски, поднялась пыль.

Вблизи оказалась Ефросинья Ильинична.

— Пресвятая матерь божья, заступница, — скороговоркой шептала она, помогая ребятам.

Мастер, конечно, оказался тут как тут.

— Допрыгались, — кричал он, — проход завалили. Гнать вас надо, орясины!

И здесь с Ефросиньей Ильиничной произошло что-то необыкновенное. Впервые за долгие годы маленькая, тихая старушка подняла голос на мастера.

— Чего ты на них взъелся, антихрист! И где проход загорожен? Чего наговариваешь? Ребятня едва на ногах держится. Целый день ворочают бревна, а он… Побойся ты божьего гнева!

— Не твоего ума дело, старая! Без тебя разберемся.

— Будет придираться, Константиныч, — старался успокоить мастера подошедший автогенщик Козырев. — Аль не выспался?

— Мы неправильно погрузили, — волнуясь, объяснил Колька. — Мы сейчас все исправим. Сейчас же.

Грачев овладел собой, но в тоне, с которым он предложил подросткам зайти после работы в конторку, звучала угроза.

…С помощью автогенщика вагонетка вскоре была вновь загружена.

Однако злоключения друзей на этом не кончились. К большой усталости примешивалось волнение в ожидании предстоящего разговора.

Минут за пятнадцать до гудка Каланча разлегся на досках и объявил:

— Хватит ишачить!

Его поддержал Генка и немедленно расположился рядом. Наташа опустилась на бревно и, обхватив руками коленки, склонила на них голову.

Колька перевязывал проволокой отскочившую от ботинка подметку. Мысли одна тревожнее другой волновали его. Рыжий козел упорно выживал их из цеха. Пожалуй, Генка прав: как они ни будут стараться, вряд ли Грачев изменит свое отношение к ним.

— Да, — тяжело вздохнул он.

— Коля, ты что? — с тревогой спросила у него Наташа.

— Ничего, — с раздражением отвернулся он.

«А не сходить ли к Глебу Дмитриевичу? Подумает — жаловаться пришел, трудностей испугался», — думал Колька.

— Эй! — донесся до них голос Козырева. — Давай сюда.

Он спешил в заводоуправление и попросил ребят навести порядок на его рабочем месте.

— Опаздываю. Помогите, друзья.

Вся команда с готовностью откликнулась на просьбу автогенщика: ведь он защитил их.

Колька и Каланча откатил с дороги баллон с кислородом. Наташа и Генка аккуратно сложили груды обрезанных угольников. Осталось убрать карбидную установку. Она передвигалась на колесиках, и отвезти ее в сторону не составляло большого труда.

К ним подбежал подручный клепальщика Виктор с какой-то деталью в руке.

— Ребята, где резчик? Срочно надо обрезать эту штуковину.

— Ушел он, — ответил Каланча.

— Тогда пустите газ. Я сам отрежу.

— Послушай, сыч, — обратился Каланча к Кольке, — ты держи эту штуковину, а я откручу вентиль.

Но усилия его были тщетны. Каланча разгорелся, схватил гаечный ключ. Изо всех сил он нажал на вентиль. И вдруг наружу вырвался газ. Неприятный, одуряющий запах ударил в нос.

— Резьбу сорвал! — отчаянно крикнул Виктор.

Все старания остановить струю не помогали. Газ шел с буйной силой, словно злой дух вырвался на свободу после тысячелетнего заточения.

Подростки и Виктор бегали кругом, пытаясь перекрыть вентиль. Но едкий запах все больше и больше распространялся. Никто уже не мог находиться вблизи карбидной установки. Все удалились на несколько шагов, испуганно прислушиваясь к зловещему свисту.

«Теперь мастер обязательно нас выгонит», — с тоской подумал Колька.

Грачев уже спешил к месту происшествия.

Газ перекрыли. После этого Грачев удивительно тихо сказал расстроенным подросткам:

— Задавить бы вас всех!

Глава 16. Аллюр три креста!

Мастер собрался раздуть историю с газом. Он подготовил приказ об увольнении молодых рабочих «за нарушение революционной трудовой дисциплины и хулиганства».

Но начальник цеха инженер Хламов разобрался в деле и ограничился выговором.

…Один за другим уходили дни. Грачев продолжал придираться к друзьям. Самая грязная и неприятная работа поручалась им.

— Мы балансируем, как на проволоке в цирке, — определил их положение Генка.

Работа теряла для них интерес. Десятки раз они готовы были взбунтоваться, выговорить Рыжему козлу все, что думали о нем, но сдерживались, боялись потерять место.

Однажды в обеденный перерыв, когда они ели и вели мирную беседу, Генка, очищая картошку, сказал:

— А знаете, как нас Рыжий козел прозвал?

Все с любопытством уставились на него.

— Дворницкой командой!

Каланча, обсасывая хвост селедки, пробурчал что-то злое. Колька и Наташа посмеялись. Разделавшись с хвостом, Вася вытер пальцы о штаны, выпил кружку воды. Обед был закончен, и он не знал, что бы такое придумать. Внимание его привлекли лежавшие рядом железные бочки из-под горючего. Постукивая по загудевшей бочке черенком метлы, Каланча задумчиво почесал затылок.

— А неплохо бы чего-нибудь сообразить этакое веселое, вроде цирка! Как, сычи? Возьмем тару и айда, почешем.

Все переглянулись.

— Да-а, — неуверенно протянул Генка, — а от мастера не попадет?

— Обед! Какое его дело?

— Верно, — загорелся Генка. Он уже видел себя знаменитым наездником. — Музыканты, живо! Наташа — за судью. Она не сможет — девочка.

Наташа показала ему язык.

— Видал?

Выбрали ровное место, где не мешали железные листы. Выкатили четыре бочки и вскочили на них. Бочки, как живые, вывертывались из-под ног. Но неудачи никого не огорчали. Подростки с еще большей горячностью принимались за дело. Генка свалился и ушиб локоть. В другое время он немедленно поднял бы шум, но теперь даже не пожаловался.

— Я обуздаю непокорного скакуна, — распалясь, кричал он, — мы не таких «мустангов» объезжали в прерии!

— Нос не разбей, — отвечала раскрасневшаяся Наташа, — тоже, ковбой.

Ей казалось, вот-вот она овладеет катанием на бочке. Нужно лишь получше приноровиться. Девочка бесстрашно прыгала на гремящего «коня», но тот оказывался с «норовом», и она летела на землю.

Колька и Каланча действовали без слов. Они ничего не говорили, но объявили друг другу соревнование. Глаза их блестели от волнения.

За ними уже давно наблюдал в окно конторки мастер. Вначале он хотел прекратить игру, даже снял с гвоздя замасленную кожаную кепку, но передумал и улыбнулся: «Пускай, может, снова натворят что-нибудь, тогда…»

В спортивной суматохе стали вырисовываться более ловкие. Колька предложил:

— Давайте по очереди выступать.

Согласились.

Всех удивил Генка. Он первым выкатил на своем «мустанге», балансируя широко расставленными руками, часто-часто перебирая тонкими ногами.

— Джигитовка, — восторженно кричал он. — Учитесь у старших, — и, забыв осторожность, шлепнулся под общий смех на землю.

Наташа, в свою очередь, вскочила на «рысака», прокатилась по пролету.

— Ну, как? — гордо спросила она у растиравшего бок Генки.

— Ничего особенного, — ответил тот.

Больше всех горел нетерпением, ожидая своей очереди, Каланча. И она наступила. Боком подкрался Вася к железной бочке, будто к горячему скакуну, и вскочил на нее. Увертливый и смелый, он вызывал одобрение у своих друзей. До чего уж Генка был убежден в своем превосходстве, и тот нехотя процедил:

— Ничего… Да-а-а, ничего…

А Каланча рывком головы откидывал со лба свой огненный чуб и хрипло, словно дразня, напевал песенку Минора:

Тореадор, смелее в бой,Тореадор…

Он безбожно фальшивил. Генка болезненно морщился, а Каланча от души хохотал.

На середину площадки выехал, наконец, и Колька. Он решил показать новое. Разогнав бочку, на ходу соскочил с нее, опять вспрыгнул. Такого класса высшей «верховой езды» никто еще демонстрировал.