Колька и Наташа - Леонид Конторович

— А так! — Ефросинья Ильинична охнула. — Приболела я. — Не знаю, как дотянуть до конца смены.

— Эй, вы там! — проходя мимо, окликнул их Грачев. — Чего стоите? Проведали, что деньги не заплачу — и работать раздумали? Делов-то много! Погляжу, как справляетесь.

— Не раздумали. Мы не за деньги, — буркнул Колька, — а цех уберем!.. Минор! Ты начинай с угла, Наташа будем вместе у ножниц, я отсюда, а Каланча на дороге.

Начали мести. Мастер исчез. Но осадок от его ехидного замечания остался надолго.

— Ну и гадюка, — вытирая нос тыльной стороной ладони, ругался Каланча. — Тоже работенку отхватили. Я навострился корабль строить, а тут, здрасте, берите метелочку…

Генка ныл:

— Ой-ей-ей, сколько тут грязи…

Слушая Генку и Васю, Наташа не выдержала:

— А что вы умеете делать? Вот ты, Генка, или ты, Каланча? Ничегошеньки! Подавай им сразу пароход.

Колька добродушно смеялся.

— Съели, да?

Каланча пренебрежительно пожал плечами: «Да ну ее, распелась!» Подметал он небрежно, тыкал метлой, как палкой.

Генка тоже работал вяло, оставлял после себя мусор, часто останавливался, вздыхал…

Кольку это начало бесить. «Разве не понимают, чем это грозит всем? Каланчу пока не следует трогать, он вообще может бросить работу, но Генку надо немедленно одернуть».

— Послушай, Минор, я после тебя переделывать не стану. Понял?

— Пристал! Чего тебе надо?

— Лодырь, — возмущалась Наташа. — Лодырь, вот ты кто. А еще пароходы захотел строить.

Неизвестно куда завела бы назревавшая ссора, если бы к ним не подошел автогенщик Козырев — коренастый, со сдвинутыми на лоб темными очками.

— Э-э-э, — протянул он, — а крепко это у вас получается!

— Что? — насторожился Колька.

— Да вот — помощь Ефросинье Ильиничне. Замаялась она одна, а теперь хорошо будет — вон вы сколько наработали. Давайте, давайте.

«Непонятно, смеется он или серьезно говорит», — размышлял Колька.

— Огня нет?

— Не курит он, — ответил Каланча, — я курю. Да зажигалку потерял.

— Ну что ж — на нет и суда нет.

Разговор оставил свой след. Дело пошло живее. Постепенно все втянулись в работу и не заметили, как прошло время. Прогудел гудок.

В перерыве уселись неподалеку от Ефросиньи Ильиничны и дружно «нажали» на картошку в мундире.

Колька с Наташей заметили, как старушка совсем ослабла и решили помочь убрать участок.

Колька отозвал в сторону товарищей.

— Уберем ее площадку?

Все молчали.

— Я устал, — промямлил Генка.

— Не умрешь, — отрезала Наташа, — подумаешь, переработал, устал.

— Тогда начнем? — предложил Колька.

— У самих делов — тянуть не перетянуть, — глядя в сторону, фыркнул Вася. — Мастер не погладит по головке, если свое завалим!

— Значит ты, Вася, не хочешь? — в упор спросила Наташа.

Каланча съежился и, зло поблескивая глазами, быстро-быстро заговорил:

— А что мы обязаны на других ишачить? Сделай за другого, а сам подставляй шею?

Колька взял метлу и вместе с Наташей начал уборку. Генка присоединился к ним.

Каланча примиряюще рассмеялся:

— Ладно, черт с ним, один раз, так и быть, выручу старую. Но ежели вам нагорит — я умываю руки.

— Умывай, — ответил Колька и еще ожесточеннее замахал метлой.

Глава 11. За что?

Наташа крикнула:

— Минор, давай — кто скорее!

— Со мной тягаться? Запомни, еще не родился человек, который может меня обставить!

— Ах так! Знай же, человек этот рядом.

— Кто?

— Я!

Наташа мела быстро, умело, но на пути валялись брошенные детали, а среди них оставался мусор. Пока она очищала эти уголки, Генка ушел далеко.

— Жми, — поддразнивал он, оглядываясь на Наташу, — жми!

Генка хитрил. Он обходил закоулки, откуда неудобно было выгребать мусор. Наташа не замечала этого.

Колька действовал продуманно. Прибрав большую площадку, он стал очищать трудные места. На мгновение отвлекшись, он увидел, как Генка ловко обходил закоулки.

— Ну и хитрец! — громко крикнул он. — Минор, ты мухлюешь?

— А что? — Генка попытался сделать невинный вид.

К нему подбежала вся красная, с растрепавшимися косичками Наташа и начала тыкать в неубранные места черенком метлы:

— Это не честно, не честно. Сейчас же переделай!

Каланча ни во что не вмешивался. Он продолжал дуться на Кольку.

«Тоже благодетель какой, — раздраженно размышлял он, выталкивая обрезки, тряпки из-за пресса. — А кто нам поможет, когда придет время убирать свой участок?»

Ефросинья Ильинична сидела за прессом. Ей стало немного лучше. Благодарная подросткам, она беспокоилась только, чтобы у них не было неприятностей с мастером. Он каждую минуту мог нагрянуть.

Ребята с облегчением вздохнули, когда перешли на свой участок. Генка заявил:

— У меня руки сейчас отвалятся.

Каланча приставил метлу к станку, присел и размечтался:

— Сейчас бы на Волгу, на рыбалочку. Полведрышка хватило бы на всех. Уха — во какая вышла бы! А что? Айда на волю?

— Нельзя, — прервал его Колька, — давай за работу. Осталось часа два, а дела — вон сколько.

Началась горячка.

— Музыканты, — стараясь бодриться, кричал Генка. — Во что бы то ни стало выполним свой урок.

Разошелся даже Каланча.

— Жми-дави! — призывал он. — Покажем Рыжему козлу.

И они «жали» и «давили». Ребята тонули в облаках пыли.

— Раз-два! Раз-два! — командовал Колька. И метлы друзей взлетали вправо-влево, влево-вправо, поднимая пыль.

Грачев возвратился в разгар этой горячки. Заложив за спину толстые руки, мастер, довольный, что рабочий день близился к концу, направился на середину пролета. И тут-то он увидел темные клубы. Не отличаясь хорошим зрением, Грачев принял их за дым.

«Пожар, — пронзила его мысль. — В мою смену».

— За мной! — сорвавшимся голосом крикнул он ближним рабочим и, схватив пустое ведро, помчался вперед. Только вблизи Грачев понял, в чем дело. Позади себя он слышал смешки рабочих.

— Как? — разъярился Грачев, — опять эти пакостники? — И он, тяжело ступая, подошел к ребятам.

Те не замечали надвигавшейся опасности.

— Раз-два! Раз-два! — кричал Колька, и метлы мелькали вправо-влево, влево-вправо!

— Стой! — заорал на них мастер.

Подростки, покрытые слоем пыли, запыхавшиеся остановились.

— Вы что мне здесь устроили? — гремел Грачев.

— Мы хотели… — начал Колька, но мастер скомандовал:

— За мной!

Он отвел ребят в дальний угол. Там была свалена сажа.

— Убрать все, — указал на кучу Грачев.

Он ожидал услышать просьбы, возмущение, но подростки молчали. Несправедливость ожесточила их. Они молча принялись за дело.

…Домой возвратились вечером черные, только блестели глаза да зубы. Договорились, чтобы не расстраивать Марию Ивановну, в заводские свои беды ее не посвящать. А та, хлопоча около «работяг», не могла понять, отчего они такие не разговорчивые.

Глава 12. Сигнал Каланчи

Наташа сгорала от любопытства. И так и этак вертела в руках небольшое письмецо-треугольничек, а вскрыть не рисковала. Каланча, вручая ей свое послание, потребовал:

— Цидульку в лапы Кольке. Сама не смей читать. И об этом — никому.

Наташа обещала молчать. Но одно дело обещать, а другое — иметь адское терпение, чтобы сдержать его…

Колька пришел поздно, когда спала духота и синее небо усыпали яркие звезды. По просьбе Марии Ивановны он относил Ефросинье Ильиничне лекарство.

— Получай! — налетела на него Наташа и сунула таинственное письмо.

«Кое-что, — писал корявым почерком Каланча, — пронюхал про Р.К. Здорово сурьезно! И как колокол грохнет, топай без Н. к музею, если не застанешь, дуй в порт. Бувай. К.»

— Что там, Коля? А? — стремясь заглянуть в письмо, допытывалась Наташа.

Колька скомкал бумажку:

— Да тут ничего такого…

— Ах, вот что? — голос у Наташи дрогнул.

— Ты понимаешь, он просит, чтобы я никому не говорил, — оправдывался Колька.

…Примирение наступило только тогда, когда он протянул ей развернутый треугольничек.

Утром, с первыми ударами церковного колокола, извещавшего о начале воскресной обедни, Колька и Наташа, наспех покончив со скудным завтраком, отправились к ихтиологическому музею.

Массивное, неуклюжее здание музея — дар купцов и рыбопромышленников городу — Колька в свое время посетил дважды.

— Чего только в нем нет, — объяснял он весело шагавшей рядом Наташе. — Тут и коллекция снастей и чучела разных рыб и модели рыболовных судов.

— А тюлени живые есть?

— Смешная? Как же они живые там? Чучела, целых три.

Каланчи у музея не оказалось. Ждали минут пятнадцать. Солнце играло в золоте купола. Жители торопились в церковь.