Ночь огней - Элис Хоффман

— Впредь не смей запираться, — говорит она. — Ты понял?

Саймон кивает. Что тут непонятного? За непослушание его обычно посылают сидеть в комнате. Когда мать спускается по лестнице, он закрывает дверь, наказывая себя сам. Он запрещает себе два дня играть в баскетбол. И три дня — смотреть телевизор. Он ложится на кровать в одежде, засыпает и видит, как Саманта спускается с неба. На ней голубые платье и туфли, а волосы собраны в хвостик. От нее исходит тот самый удивительный свет, такой яркий, что слезятся глаза. Саймон просыпается мокрым. Он написал в штаны и весь вспотел. Он снимает одежду и переодевается в сухую футболку и шорты.

Когда он спускается вниз, все тихо, не считая гудения гончарного круга: мать работает на веранде. Андре — в гараже в Винъярд-Хейвене, его не будет дома еще несколько часов. Крольчиха Саймона, Дора, ест из миски, сделанной Вонни. По ободку черными буквами написано: «КРОЛЬЧИХА». Дору кормит и поит Вонни, поэтому крольчиха больше не бродит за Саймоном из комнаты в комнату. Мальчик слышит крик куропатки. На улице над травой вьется гнус. Саймону все еще жарко. Он наливает себе стакан лимонада, садится за стол и видит, что крольчиха доела корм. Саймон берет ложку, насыпает в миску крольчихи сахар и смотрит, как она ест. Время от времени Дора перестает есть и замирает, затем снова возвращается к еде. Саймон гладит крольчиху. В последнее время он обращал на нее так мало внимания, что теперь она нервничает. Рядом с плитой посапывает Нельсон. Саймон понимает, что Саманта никогда не повзрослеет. Она так и не выучится ходить по канату, не станет ни на дюйм выше. Да кто Саймон такой, чтобы жить без нее? Как он смеет расти, ходить в школу, заботиться о домашнем животном? Саймон распахивает дверь и отодвигает москитную сетку. Крольчиха сидит и смотрит. Нельсон слышит сквозь сон, что дверь открылась, и садится, подслеповато моргая. Он всегда готов к прогулке. Саймон отпихивает пса. Он поднимает Дору и сажает ее перед открытой дверью. Крольчиха не двигается. На ее усики налип сахар. Саймон берет сахарницу и насыпает тонкую сахарную дорожку по полу кухни, через дверь, вниз по ступенькам. У него теснит грудь, болит живот; к влажным пальцам липнет сахар. Крольчиха бредет по дорожке, соскакивает с крыльца Саймон медленно проходит мимо нее в дом. Он закрывает дверь и следит за Дорой через москитную сетку. Крольчиха доедает сахар и сидит на месте. Ее бока ходят ходуном — вдох и выдох, вдох и выдох.

— Беги, — приказывает Саймон через сетку.

Дора садится столбиком, как будто услышав.

Над головой проносятся самолеты; Саймон слышит ритмичный скрип гончарного круга матери на веранде. Он прислоняется лицом к прохладной проволочной сетке. Через некоторое время он выходит на улицу и берет Дору на руки. Жаркий день, первый из многих, и даже дикие кролики, которые в сумерках приходят щипать траву, прячутся в тени под ежевичными кустами. Эти кролики не такие тихони, какими кажутся. Порой они кричат среди ночи, и никто не знает почему. Зовут друг друга? Учуяли сову? Или кричат через силу, чтобы разрушить заклятие молчания?

Гравий и камешки летят во все стороны — Андре тормозит на подъездной дорожке. Он оставляет автомобиль на холостом ходу и хлопает дверцей. Крольчиха дрожит в руках Саймона.

— Черт возьми! — вопит Андре.

Саймон не вполне понимает, почему отец кричит.

— С меня хватит!

Андре все утро думал о своем отце. Так напряженно думал, что уже не знает, на кого злится — на отца, на сына или на себя. Ясно одно: сейчас они с отцом одно и то же. Вот что его убивает. Поровну молчания и холодности. В сумме — ноль.

Андре идет по подъездной дорожке и видит, что Саймон его боится. Наверное, он похож на психа. Он чинил коробку передач, и у него руки в машинном масле. Плевать. Он подходит к Саймону и хватает сына за плечи.

— Поговори со мной! — требует Андре.

Саймон крепко держит крольчиху и пятится.

— Я сказал, поговори со мной!

— Не буду! — отвечает Саймон.

Андре вырывает крольчиху из рук Саймона.

— Ей больно! — вопит Саймон.

Андре не обращает на сына внимания. Он взбегает по крыльцу и швыряет Дору в дом. Саймон бросается на отца он ненавидит его больше всех на свете. Он колотится о ноги Андре, чувствуя, как гром внутри его перетекает в кулаки, с оглушительным ревом вырывается изо рта. Прибегает Вонни, ее руки перемазаны глиной цвета крови. Андре наклоняется и обхватывает Саймона рукой. Он поворачивается, когда Вонни открывает дверь.

— Немедленно прекрати! — приказывает Вонни.

Непонятно, к кому она обращается.

— Только не встревай, — предупреждает Андре. — Ты все испортишь.

Саймон плачет, его лицо в машинном масле. Если Вонни сделает еще шаг, он побежит к ней, обхватит за ноги руками, и тогда она наклонится и поднимет его в воздух. Вонни отступает, берет ручку сетчатой двери обеими руками и плотно закрывает. Она поворачивается спиной к двери, не желая это видеть.

Андре встает на колени, чтобы Саймону было удобнее бить.

— Поговори со мной, — просит он. — Саймон.

Без грома внутри становится невероятно пусто. Саймон всем телом наваливается на Андре. Открывает рот, но гром не вырывается.

— Я не хочу, чтобы люди умирали, — с трудом произносит Саймон.

Андре не знает, что подумал бы, если бы увидел отца плачущим, но даже не пытается сдержаться. Он ласково кладет руки на плечи Саймону и не отпускает, даже когда отстраняет сына.

— Так не бывает, — говорит он Саймону. — Нам остается только помнить. Тогда она навсегда останется с тобой. Ты будешь помнить?

— Да, — отвечает Саймон.

— Да, — эхом повторяет Андре, — думаю, ты будешь.

Элизабет Ренни ест только овсянку с молоком и коричневым сахаром. Ест на обед и на ужин. Дрожит над каждой ложкой. Овсянка такая вкусная слои нет! Время от времени Элизабет Ренни хочется упасть на четвереньки и поползти. Она впервые обнаружила это, когда подшивала платье и потеряла иголку. Ей пришлось встать на четвереньки и искать иголку на полу. Поза оказалась такой удобной, что она с трудом заставила себя встать. Она стала меньше ростом. Когда она сидит в мягком кресле, ее ноги больше не касаются пола, она утопает в подушках. Она спит больше, чем раньше. Засыпает прямо в кресле. До шести лет она жила в одной комнате с сестрой и теперь иногда, просыпаясь ночью, слышит дыхание сестры. Как-то раз в кровать забирается кошка. Элизабет решает, что это мягкая игрушка, и крепко обнимает ее. Однажды утром у нее выпадает зуб. Она заворачивает его в папиросную бумагу и прячет под подушку[16]. Вонни приносит ей продукты. Элизабет Ренни не помнит, кто она такая, но не подает виду.