Новая пташка для владыки (СИ) - Варя Светлая

Эллин почувствовала, как глубоко внутри шевельнулась энергия, тихая сила, которую доселе она не ощущала. Владыка, пробормотав что-то на незнакомом языке, чуть отстранился и взглянул ей в глаза.

— Хм, — сказал он и поцеловал ее.

На удивление, поцелуй был скромным, даже робким, словно он только-только решился попробовать ее губы на вкус. Эллин оторопела от неожиданности и не шевелилась. Ей отчаянно захотелось ответить на поцелуй, обвить его шею руками и будь что будет!

Но он — владыка. Он обманщик, самый жестокий на свете.

И тут Эллин почувствовала, как эта энергия, что внезапно проснулась, мягко утекает прямо через поцелуй, к владыке. Девушка нахмурилась и с трудом отстранилась. Первые секунды мужчина непонимающе смотрел на нее. Но вскоре его образ стал привычным — насмешливо-жестоким.

Он схватил ее запястье — больно, что на коже тут же вспыхнули синяки. Снова посмотрел ей в глаза, и его взгляд полоснул такой ненавистью, что Эллин застыла, не понимая, чем она могла ее вызвать. Ведь она просто птаха, одна из многих, да, нарушившая правила, влюбившаяся в фальшивого садовника, но разве это причина для такой лютой ненависти, что она только что увидела в его глазах?

Или он безумен? Безумен в своей силе, своей похоти и вседозволенности?

Но в его глазах Эллин читала лишь ненависть и холодный ум, но никак не безумие.

«Что ж, это взаимно», — с горечью подумала Эллин. Владыка ухмыльнулся, будто услышав ее мысли и отпустил запястье.

— Ты моя, птаха, — сказал он, поднимаясь с кресла, — и расплатишься за все.

С тихим хлопком исчезло кресло, а через миг — и сам владыка, оставив после себя едкий красный дым, который еще долго витал в воздухе.

Иногда он являлся к ней в образе Ардела, в рабочей одежде садовника. Это было мучительней всего, мучительней любой физической боли. Он касался ее, шептал на ухо, как счастливы они будут, когда убегут, говорил ласковые слова…

А потом жестко смеялся.

Он сжимал ее лодыжки и запястья, оставляя на коже иссиня-черные следы, и приникал губами к жилке, что билась у нее на шее. Эллин чувствовала, как он пьет ее. Ее эмоции, чувства, страхи. Словно именно это и было его главной пищей, любимым деликатесом.

Владыке нравилось вызывать в ней то злость, то грусть, то страх. Он с наслаждением пил ее жизненные силы, и к концу каждого проклятого дня Эллин слабела так, что, казалось, на утро она уже не проснется.

Каждый раз ей казалось, что он высосал все соки, осушил ее до конца. Но каждое утро она вновь просыпалась, полная ненависти к нему и жажды жизни.

Трудней всего было не думать о времени, проведенном в тайном месте. Когда она бесстыже отдавалась ему на валуне, влюбленная и безрассудная.

И где-то в глубине своей души Эллин знала, что чувства к Арделу, к человеку, с которым она проводила время в тайном месте, еще живы. Что где-то в глубине души она еще влюблена в него. В фальшивый образ, что создал владыка.

Как же она злилась на себя за глупость. А его ненавидела.

В этой серой комнате ей чаще снились те волшебные сны. В них она была другой. У нее была другая внешность, имя, жизнь, но именно в этих снах она как никогда ранее чувствовала себя собой. Настоящей. В этих снах был и владыка. Он тоже был другим. Более человечным, больше похожим на Ардела. В этих снах была скрыта тайна, Эллин чувствовала это, но она каждый раз ускользала от нее.

Много часов Эллин думала об этих снах, пытаясь вспомнить, уловить, что же она позабыла. Внутренний голос твердил, что забыла она нечто важное, что-то такое, что навсегда освободит ее.

А, может, эти сны были частью колдовства владыки. Но в глубине души Эллин знала, что это не так. После этих снов она чувствовала себя сильнее. Словно кто-то придавал ей сил.

Легче всего было, когда снился Ардел. Тот нежный Ардел, что смотрел с ней на звезды и рассказывал о себе. Обычно во снах он лежал рядом и гладил ее волосы, нежно касался лица, губ. Иногда он бессвязно шептал ей о любви, о том, как сильно тоскует. Эллин улыбалась, сжимая его руку, и говорила, что они будут вместе. Так она и просыпалась: стискивая простынь, словно это ладонь Ардела. Иногда ей даже казалась, что постель еще хранит тепло его тела. Но это был сон, всего лишь сон. Очередная жесткая иллюзия, которые так любил владыка.

Однажды она поняла, что это не сон. В одну из ночей Таэрлин не пришел, как обычно. Впрочем, серый человек в покрывале тоже не появлялся. Выпив воды, Эллин забылась каким-то тревожным, сумрачным сном. Ее то донимали видения о далеких краях и чудесных водопадах, то меняющиеся образы владыки. Эллин металась по постели, она угодила в один из вязких кошмаров, из которых никак не могла выйти.

Теплое прикосновение к плечу успокоило ее. Она проснулась, но не открывала глаз. И чувствовала: он лежит рядом. Чувствовала на себе его взгляд, его обжигающее дыхание, его такую болезненную близость. На этот раз он не пил, не истязал.

Нет. Он просто мягко проводил по ее лицу пальцем и что-то тихо говорил на незнакомом, явно древнем, языке. Поправил ее волосы, прикоснулся к шее, груди. Глубоко вздохнул и положил голову рядом с ней. И, судя по дыханию, заснул.

Эллин не сразу решилась открыть глаза, а когда открыла, то увидела, что владыка, сбросив с себя красные перчатки, спит рядом с ней. Просто спит, требовательно