Помнишь ли ты... - Джудит Макнот

— Благодарю вас, мистер Диксон…

Торг приостановился на тринадцати тысячах — предполагаемый покупатель пожелал осмотреть ожерелье.

— Бедняжка Диана, — произнесла миссис Кэнфилд, адресуя свое замечание Коулу. — Я хорошо знала ее отца. Он наверняка бы купил ей это ожерелье, лишь бы прекратить ее мучения.

— Диане давно пора получить по носу, — возразила Хейли Митчелл. — Она — самовлюбленная сука.

У Франклина Митчелла хватило ума изобразить смущение, вызванное то ли злобой невестки, то ли ее манерами и речью. Он взглянул на своего подвыпившего сына, ожидая, что тот вмешается, но Питер не стал перечить жене.

— Диана всегда была очень высокого мнения о себе, — сообщил он Коулу.

— Это правда, — ледяным тоном подтвердила старшая миссис Митчелл.

Не подозревая о личных причинах своих соседей по столику недолюбливать Диану и жаждать ее унижения, Коул ошибочно предположил, что все в этом зале столь же бессердечны и мстительны.

Мысленно он представлял себе прелестную, хрупкую девочку-подростка с пакетом, наполненным едой; вспоминал, как она пыталась угостить его, пощадив при этом его гордость. «У вас не найдется места для этих консервированных персиков, Коул? Моя бабушка обожает готовить и консервировать, но в нашей кладовой уже не хватает полок… Надеюсь, вы поможете нам справиться с этим картофельным салатом и курятиной: вчера бабушка наготовила их столько, что хватило бы на целую армию едоков!» Вспомнилось ему и то, какой идеально аккуратной всегда выглядела Диана — от носков лакированных туфелек до кончиков пальцев с тщательно подстриженными ногтями, на которых он никогда не видел лака.

Голос аукциониста вернул его к действительности:

— Тринадцать тысяч! Кто даст четырнадцать? Итак, продается за тринадцать тысяч…

— Питер, — вдруг выпалила Хейли, голос которой дрожал от злорадства, — купи мне это ожерелье. Я хочу получить его.

— Последнее предупреждение, леди и джентльмены! — повысил голос аукционист.

Питер Митчелл взглянул на Диану, которая стояла неподалеку, и громко выкрикнул заплетающимся языком:

— Стойте… мы хотим посмотреть!

Диана повернулась и послушно направилась к их столику. Коул уже понял: Диана не сомневалась, что ее жених-предатель сегодня купит ей ожерелье. Его только теперь осенило, что Диана намеренно выбрала лиловое платье, прекрасно оттеняющее аметисты.

Улыбка Дианы стала неуверенной, когда она остановилась возле Митчелла, в упор уставившегося на ее грудь. Помедлив, она приподняла самый крупный камень ожерелья, чтобы показать будущему покупателю. Глядя на эти длинные, тонкие, изящные пальцы, он вспомнил полудетскую ладошку, протягивавшую ему лакомства.

Митчелл потянулся к камню, умышленно коснувшись нежной кожи над вырезом платья. Стремительным, но неуловимым движением Диана отступила назад, завела руки за голову, расстегнула замок ожерелья и протянула его Митчеллу.

С лица у нее не сходила ослепительная, точно приклеенная улыбка, но, когда Митчелл взял ожерелье, она отвернулась от него, взглянула на Коула и быстро опустила глаза. В тот краткий миг Коулу открылось нечто, заставившее его принять немедленное и смелое решение.

Вероятно, в нем до этой минуты дремало неосознанное стремление сыграть роль рыцаря в сияющих доспехах для прекрасной дамы, попавшей в беду, а может, его следующий поступок просто был цивилизованным вариантом драки на дубинках двух первобытных мужчин, доказывавших друг другу свое превосходство. Или же он интуитивно чувствовал, что судьба дает ему шанс решить не только проблемы Дианы, но и свои собственные. Скорее всего на его решение повлияли все три причины сразу.

Но какими бы ни были мотивы его поступка, результат сказался тут же, стоило только Митчеллу обернуться к аукционисту и объявить:

— Даю пятнадцать тысяч долларов!

— Двадцать пять, — тотчас же произнес Коул. Аукционист был явно ошеломлен, но быстро опомнился и пришел в восторг.

— В борьбу вступил новый и серьезный претендент на победу! — сообщил он зрителям с торжествующей улыбкой. — Мистер Гаррисон только что повысил цену на десять тысяч долларов, — продолжал он, привлекая внимание людей, которые до сих пор не выказывали особого интереса к ожерелью, — а ведь он еще даже не видел вблизи этот шедевр! Мисс Фостер, — обратился он к Диане, — будьте так любезны, дайте мистеру Гаррисону возможность самому оценить превосходное качество и редкостный оттенок этих камней, а также искусную работу ювелира!

С улыбкой, в которой отчетливо читалось облегчение, Диана торопливо выполнила просьбу и обошла вокруг стола. Подойдя к Коулу, она протянула ему сверкающее украшение, но Коул тотчас взглянул ей в глаза. С добродушной, чуть насмешливой улыбкой он спросил.

— Вам оно нравится?

Диана заметила лукавый блеск, мелькнувший в его серебристых глазах, и догадалась, что он умышленно затягивает время и играет со зрителями, но сама она отчаянно хотела избежать лишнего внимания, а не привлекать его — как случилось, когда еще сотня пар глаз обратилась на Коула Гаррисона. Диану не заботило, кто купит ожерелье, — она просто хотела избавиться от пытки.

— Оно прелестно, — подтвердила она, энергично кивнув. Коул откинулся на спинку стула, сунул руки в карманы брюк, и у него на лице расцвела ленивая улыбка, словно он не спешил совершить покупку и наслаждался недоумением зрителей.

— Да, но вам самой оно нравится?

— Конечно, иначе и быть не может! — В зале воцарилась напряженная тишина, и искреннее заявление Дианы прозвучало достаточно громко, чтобы высечь искры добродушного смеха у зрителей.

— Значит, вы считаете, что я должен купить его?

— Разумеется — если вам есть кому его подарить. Аукционист почувствовал, что любопытство аудитории достигло пика и вскоре пойдет на убыль.

— Мистер Гаррисон, — спросил он, — вы удовлетворены осмотром?

Улыбка Коула наполнилась восхищением, он не сводил глаз с Дианы.

— Полностью удовлетворен, — отозвался он, имея в виду Диану, а не ожерелье.

— Тогда торг продолжается! — провозгласил аукционист. — Мистер Гаррисон предложил двадцать пять тысяч долларов. Кто даст тридцать? — Он выжидательно посмотрел на Питера Митчелла, и тот кивнул.

Оглядев комнату в поисках знаков других покупателей и не обнаружив ни единого, аукционист повернулся к Коулу:

— Мистер Гаррисон?

Если бы Диана не чувствовала себя такой несчастной и одинокой, она рассмеялась бы, увидев заразительную улыбку Коула, с которой он поднял вверх четыре пальца, повышая цену до сорока тысяч долларов с такой же невозмутимостью, с какой прибавил бы сорок центов.