Карибы. Ресторанчик под пальмами - Мелинда Бланчард

Дядюшка Уодди, в точности как мне рассказывал, каждый день проходил вдоль всего берега бухточки Мидс-Бэй. Он всегда шел быстрым, широким шагом, размахивая руками, словно ему было не восемьдесят пять лет, а вдвое меньше. Однако с течением времени Уодди стал заглядывать к нам несколько реже. Однажды днем мы увидели его сидящем на веранде и подошли поздороваться. По тихому голосу мы догадались, что чувствует старик себя не очень. Съездить к доктору он отказывался, мотивируя это тем, что несколько его соседей уже вот так уехали в больницу и больше оттуда не вернулись.

Дядюшка Уодди начал резко сдавать. С каждым днем он словно старел на несколько лет сразу. Однажды утром он зашел к нам на кухню и, отказавшись от дежурного стакана апельсинового сока, объявил, что ложится в больницу. То была наша последняя встреча.

Отпевали его в старой методистской церкви в Саут-Хилл. Создавалось впечатление, что с Дядюшкой Уодди пришли проститься все жители острова. Церковь была сложена из камня в 1878 году. Она выстояла и в ураганы, и в шторма, и в революцию. В готические сводчатые окна врывался ветер, дувший со стороны порта. С церковного двора, где мы стояли, открывалось невероятной красоты зрелище: сверкающие на солнце воды бухты Роад-Бэй, на которых покачивалось неисчислимое множество рыбацких лодок и яхт, а дальше виднелся островок Сэнди-Айленд с пучком кокосовых пальм.

Мы с Бобом в толпе других людей, которым не хватило места в церкви, стояли в дверях. Заглянув внутрь, мы увидели Лоуэлла с семьей, пастуха Элберта, Джеймса, Бенни и многих других наших знакомых. Все тихо сидели в ожидании начала службы. Слышался лишь шелест бумажных вееров, которыми присутствующие обмахивали разгоряченные печальные лица.

Во дворе остановилась машина со спецномерами, и толпа расступилась, чтобы дать дорогу премьер-министру и его сопровождающим. Они устроились в первом ряду, специально приготовленном для них. Как только все расселись, вперед вышел пастор, который заговорил о Дядюшке Уодди.

Пастор рассказал обо всей его жизни. Мы узнали о том, какую важную роль этот человек сыграл во время революции. Благодаря ему удалось улучшить уровень образования, и пастор призвал молодых граждан Ангильи следовать примеру дядюшки Уодди: правильно питаться, постоянно упражняться и вообще вести здоровый образ жизни, если они, конечно, хотят дожить до восьмидесяти пяти лет.

Три человека играли на гитарах и пели гимны. У меня по щекам катились слезы. Я вспоминала связки мукуны у дверей своей кухни. Мы с Бобом сели в машину и присоединились к траурной процессии. Впереди нее тащился старый белый катафалк, за рулем которого сидел Оззи. Джона Уоддингтона Ходжа похоронили на кладбище в Вест-Энде. С кладбища открывался вид на Мидс-Бэй, где дядюшка Уодди почти восемьдесят лет плавал, гулял и собирал корм для коз.

Вернувшись на кухню, я уставилась на пустой дверной проем. На смену таким, как дядюшка Уодди, приходило новое поколение, и я загрустила при мысли о том, что сегодня на кладбище в Вест-Энде мы погребли часть традиций старой Ангильи.

Мы не виделись с Джошуа и Эвелиной вот уже несколько недель, и смерть Дядюшки Уодди подтолкнула меня съездить к ним в Рей-Хилл. Настроение у меня было грустное. Машину я вела очень медленно, ветер сносил на дорогу дым: кто-то жег уголь. Я глубоко вздохнула, наслаждаясь картинами старой Ангильи. Двое подростков трудились во дворике над лодкой. За ними наблюдал старик, сидевший в тени дерева, судя по всему, их дедушка. Искусство строить лодки передавалось здесь из поколения в поколение. В Саут-Хилл мужчина в выгоревшей майке и кепке с надписью «Нью-Йорк» толкал вперед ржавую тележку, в которой стояли два белых ведра. Видимо, он вез воду с колонки, потому что у него дома не было цистерны.

Чуть дальше я проехала мимо маленького деревянного домика, во дворе которого была свалена куча проволочных вершей для ловли рыб. Лишь очень немногие из этих деревянных домиков пережили ураган «Донна», накрывший Ангилью в 1960 году. Теперь тут стоят практичные дома из цемента, которые могут выстоять даже в беспощадный шторм.

Я свернула на лабиринт дорожек, которые вели к дому Джошуа, миновав группу школьников, направлявшихся домой. Две девочки постарше вели за руки двух мальчишек лет трех. Малютки едва поспевали за старшими на своих маленьких ножках.

Джошуа и Эвелина сидели в гостиной и слушали радио, которое словно перенесли сюда на машине времени из сороковых годов. Оно стояло на полке между двух фарфоровых статуэток дельфинов. На стене рядом с радио висела в рамке фотография — стоящая под пальмой Эвелина. Эту фотографию мы сделали пять лет назад и прислали ей на Рождество.

— Ты поправилась, — промолвила Эвелина, смерив меня взглядом.

Я вежливо улыбнулась.

— И это просто замечательно, — продолжила она, видимо, ожидая от меня реакции на свою реплику.

— Так я и не болела, — неуверенно ответила я, догадываясь, что это не совсем верный ответ.

— Она имеет в виду, что ты набрала несколько килограммов, — пришел на помощь Джошуа. — Хорошо выглядишь.

— По-моему, так ничего хорошего в этом нет.

— Я чувствую себя толстухой, — сказала я и пошлепала себя по бедрам, которые были не такими изящными, как мне хотелось.

— Никакая ты не толстая. Выглядишь как нормальный, здоровый человек.

Если бы я приехала в гости к своей родной бабушке, она бы посоветовала мне сбросить лишний вес. Обязательно рассказала бы о последних диетах, о которых слышала по телевизору и составила бы их список: высокобелковые, низкобелковые, высокоуглеводные, низкоуглеводные, такие, в которых надо считать каждую калорию, и такие, в которых о калориях следовало вообще забыть. И, естественно, каждая из них сулила бы мне отсутствие мук голода. В том случае, если я совсем теряла форму, я отправлялась в спа-салон и скрывалась там, пока мне не возвращали более или менее презентабельный вид.

Я нисколько не сомневаюсь, что Эвелина никогда не слышала о спа-салонах, а если бы и слышала, то никогда бы даже и не подумала туда сходить. Зачем тратить деньги на то, чтобы тебя превратили в тощую селедку?

Мы говорили о Дядюшке Уодди, о традициях и былых временах. Эвелина пояснила, что давным-давно, когда на Ангилье жили куда беднее, здесь практически не было толстых людей. Подчас из еды имелась только рыба, засухи были обычным явлением, и когда они случались, гиб и без того скудный урожай.

— Сложно растолстеть, если сидишь на одной рыбе, — резонно заметила Эвелина.

Ежедневные поездки в Вэлли всякий раз оказывались непростым испытанием, преодоление которого становилось особенно интересным: каких только препятствий мы не встречали на пути — животные, «лежачие полицейские», туристы, забывавшие о том, что на Ангилье левостороннее движение, и, как и везде в мире, среди представителей юного поколения было полно лихачей.