Никогда не разговаривай с чужими - Рут Ренделл

Джон обратил внимание, как смотрела на него девушка. В ее взгляде он видел явное сочувствие. Конечно, она должна думать, что он пришел в такое замешательство из-за того, что дело об убийстве его сестры возобновлено по прошествии стольких лет, но истинной причиной его шока было иное. Он точно знал, что Родни Мейтленд — помнится, он встречал его раньше, по меньшей мере, один раз уж точно — не может быть виновен в смерти сестры, так как преступник — Марк Симмс. Заикаясь, с трудом выговаривая слова, он ухитрился задать вопрос:

— Г-где, вы г-говорите, г-где он п-появится сег-год-ня в суде?

— В магистратном суде, да. Но, как я говорил, дело может быть отложено в связи с обвинением в убийстве вашей сестры.

— Кто-нибудь сообщит мне об этом?

— Как заведено, мистер Гриви. У нас же сохранились ваши подлинные заявления в архиве, ваше и ваших родителей. Я полагаю, вам просто придется подтвердить один или два факта.

Как много они знали об истинной сущности Черри? Без сомнения, все. Этот флегматичный, лишенный воображения мужчина, должно быть, знает всю правду о ней, подумал Джон. У меня нет выбора. Впрочем, не все еще ясно. Я могу пару дней подождать, обдумать, что мне известно, взвесить все. Ведь мужчина, которого они арестовали, так или иначе виновен, виновен в других убийствах. И нечего переживать, что он будет сидеть в тюрьме безвинно.

— Извините, что причинили вам такое беспокойство, мистер Гриви, — собираясь уходить, сказал Фордвич. Его слова прозвучали сочувственно, но выражение лица оставалось презрительным. Он, очевидно, представлял Джона бесхарактерным, слабым мужчиной. Такое отношение выплеснулось в его последнем замечании. — Вы увидите это дело в другом свете, я полагаю, когда сами примете в нем участие и когда справедливость наконец восторжествует.

Но детектив Обри подарила ему приветливую улыбку, сморщив нос, как бы говоря — не обращай внимания, или даже, все будет хорошо, на самом деле будет.

8

Миниатюрность и младенческое личико сына Чарльза являлись источником истинного удовольствия для Глории Мейблдин, чего нельзя было сказать, когда она смотрела на высокую, хорошо развитую дочь Сару. Чарльзу редко давали больше одиннадцати, стало быть, маме одиннадцатилетнего мальчика легко могло быть под тридцать. Однако жаль, что сын настоял, чтобы его подстригли так коротко. Тонкие колечки золотистых локонов, которые осторожно срезала Донна, падали на пол, покрывая волосы предыдущего клиента. Чарльз, сидя между семидесятилетней головой с голубыми волосами, делающей перманент, и рыжеволосой средних лет, выдерживающей пытку под феном, требовал со стальными нотками в голосе, который, к огромному сожалению Глории, на этой неделе начал терять свою дискантную окраску: «Короче!»

— Дорогой, — причитала Глория. — Пожалуйста, не стригись «под ежика».

Она протянула руку с накрашенными фиолетовым лаком ногтями, пытаясь остановить Донну. Чарльз отпрянул назад и вытянул из ее ниспадающего широкого рукава — нитку за ниткой — разноцветные бусы из красных, синих и желтых пластмассовых шариков, совсем не в стиле Глории. Она нервно засмеялась.

— Я чуть не отрезала тебе ухо, — возмутилась Донна. — Сиди спокойно! Я закончу в два счета.

Чарльз выполз из кресла, весьма довольный своей стриженой головой. Он приехал в город с мамой и рассчитывал вернуться либо с ней же в пять часов, либо с отцом в половине седьмого. Было еще очень рано, когда он вышел из салона на Хиллбари-плейс, взглянул на башню, часы показывали только девять двадцать две и восемнадцать градусов тепла.

В Нанхаус ходили три автобуса в час. Ближайший рейс — в девять тридцать. Чарльз направился к автобусной остановке на Хилл-стрит и едва успел на автобус, который подошел немного раньше расписания. Он устроился впереди с правой стороны. Это означало, что он сможет увидеть тайник под эстакадой, когда автобус будет проезжать мимо. Тайник появится на секунду при повороте автобуса налево на Северную улицу, а оттуда на Нанхаус-роуд, но если знаешь, куда смотреть, успеешь ухватить, есть ли что там внутри. Но весьма сомнительно, что там что-то будет. Манго Камерон уехал на отдых в пятницу и вернется только через две недели. Правда, есть малая вероятность, что шифровку ему может оставить Василиск или Единорог.

Автобус ехал быстрее, чем он предполагал, и проскочил поворот на скорости, но Чарльз был начеку, и ему хватило времени удостовериться, что тайник пуст.

Дорога, на которую свернул автобус, лет девять или десять назад, вероятно, проходила по сельской местности, но сейчас здесь все изменилось. Вдоль дороги выросли кварталы домов, и тенистые аллеи тянулись почти до Нанхауса. Автобус остановился под раскидистыми, уцелевшими здесь с давних времен, деревьями. Чарльз устремился на поиски Фен-стрит. Он спросил пожилую леди, которая тут же ласково назвала его «дорогуша», и Чарльз испугался, что она собирается пошлепать его.

Дом под номером двадцать два оказался крайне обветшалым старым коттеджем. Небольшой сад перед домом напомнил ему заросли позади Убежища, правда, здесь крапива не была такой высокой, как там. На крошечной площадке, освобожденной от травы и посыпанной гравием, стоял грязный «ситроен-диана». Через запыленное окно какого-то строения, которое могло служить как гаражом, так и дровяным сараем, он не увидел ничего, что бы могло свидетельствовать о присутствии какого-нибудь его сверстника или, по крайней мере, человека близкого ему возраста. Но не все же тинэйджеры имеют велосипед, тобогган, футбольные бутсы или даже просто высокие сапоги. Однако в сарайчике не было ничего, кроме канистр и банок со смазкой.

Чарльз подошел ко входным дверям, поискал глазами звонок и, не найдя его, забарабанил по двери кулаком. Он понимал, что действует сверхнагло, но придумать другой способ проникновения в дом, чтобы получить нужную ему информацию, он не смог.

Женщина, одетая в синюю кожаную куртку, как будто собиралась уходить, появилась в дверях. Не говоря ни слова, она смотрела на него.

— У вас нет для меня какой-нибудь работы? — спросил Чарльз.

Она вышла за порог, посмотрела на грязную машину, сорняки, ворота, у которых одна петля болталась незакрепленной.

— Да полно! А что ты умеешь делать и… — нерешительно добавила она, — сколько ты хочешь?

Чарльз не желал слишком напрягать себя.

— Я могу помыть машину, — сказал он. — За два фунта.

— Ну, вполне разумно. Мой… э-э-э, кто-нибудь здесь тебе заплатит. Я должна идти на работу. Я и так уже опаздываю. — Она отступила за дверь и позвала: — Питер! Я ухожу. Здесь мальчик собирается вымыть машину. Заплатишь ему два фунта, хорошо?

Чарльз не смог расслышать ответ. Но что он хотел узнать, было уже сказано ею. В доме есть кто-то, кого зовут Питер. Скорее всего, это ее сын, будущий ученик начальной школы Россингхема, из нового приема. Женщина вышла из дома. Теперь в руке у нее была сумка.

— Ведро найдешь на кухне, — бросила она и заспешила вниз по Фен-стрит.

Внутри дом оказался лучше, чем снаружи. Никого не было видно, ни тинэйджера-мальчика, ни его отца. Чарльз нашел и кухню, и ведро со скрученной в нем тряпкой. Он выглянул в окно, выходившее в сад позади дома. Сад оказался таким же запущенным, и в нем он тоже никого не заметил. Было бы здорово найти мальчика и переброситься с ним парой слов. Тогда бы не пришлось мыть машину, дело, которое он знал не понаслышке, а занимался им «на работе».

Наверх в гостиную вела лестница. Чарльз задержался у первой ступеньки, поставил на пол ведро с водой и прислушался. Там кто-то ходил. Ну, ладно, в конце концов, он в доме не один. А рано или поздно этот Питер Моран появится.

Он неохотно принялся мыть машину, мысли бродили далеко от нудного занятия. Чарльз раздумывал над магией или тем, что другие буднично называют фокусами. В этом деле он значительно продвинулся. Он удивлял зрителей простой ловкостью рук, появлением ниток бус или серпантина из их рукавов, но ему хотелось овладеть карточными фокусами, которые, как он слышал, гораздо сложнее освоенных трюков.

Он начал плескать воду на кузов машины. Из-за туч выглянуло солнце, и вода быстро испарялась, оставляя грязные разводы и пятна.

Он услышал, как в доме открыли окно, но, взглянув наверх, никого не увидел. Вода в ведре стала уже слишком грязной, и он выплеснул ее в канаву. Вернувшись с пустым ведром в дом, он наконец-то увидел мужчину, который спускался по лестнице из гостиной. Мужчина был высоким, с длинными светлыми волосами. Косая челка закрывала лоб, темная оправа очков резко выделялась на бледной, нездорового вида коже скуластого лица. С минуту они безмолвно изучали друг друга.

— Это она о тебе говорила? — наконец спросил мужчина. — Ты, что ли, помоешь машину?

Чарльз с легкой улыбкой кивнул.