Афганский рубеж 2 (СИ) - Дорин Михаил

Осталось только узнать, сколько духов будет прорываться. Хоть я всех подробностей плана командования не знаю, но где-то они ошибаются. Есть у меня ощущение, что Шах Масуд нас ещё удивит завтра.

После постановки задач, командир приказал всем отдыхать. Особенно он был требователен к Кислицыну. Товарищ замполит был уверен, что завтра он, как и всегда участвует в качестве помощника руководителя полётами. Мол, оказывает помощь местной группе руководства полётами. Но такой бы статус повлёк бы за собой дегустирование нового напитка, настоенного на афганских финиках.

— Владимирович, завтра в бой. Причём со мной полетишь в паре на первую высадку. Клюковкин с товарищем прикрывают, — повернулся ко мне Ефим Петрович.

Сопин изъявил желание, чтобы именно мы его группу доставили на высоту 799. Возражений с нашей стороны не было. Тут же Сопин подозвал меня к себе.

— Как в роли командира? Обживаешься? — спросил Геннадьевич.

Не скажешь же ему, что мне не привыкать руководить звеном.

— Привыкаю. Это временно. Пока нового не пришлют по замене. Шаклину ещё предстоит реабилитация.

— То что живой — хорошо. Но ты тоже не упускай момент. Карьерный рост никогда не помешает. Да и Петрович тебя хвалит. Тут ваш «меченный» визжал на совещании от негодования, что у Енотаева лейтенант командует звеном. Петрович его осадил знатно, — похлопал меня по плечу Сопин.

— Да, комэска нам как батя! Нечего сказать.

Сопин достал сигарету и закурил. Как-то быстро он поменялся в лице. Погрустнел и задумался.

— Всё в порядке, Игорь Геннадьевич? — спросил я.

— Да. На душе просто не по себе. Бывают дни, когда спокойно идёшь в рейд. А сейчас не так. Вообще, не хотел ехать в Джелалабад. Тростин оставлял в Баграме за него командовать сначала. Потом спросил, готов ли на усиление поехать, а командовать другого оставит.

— Чего тогда передумали?

— Не знаю. Бумажками не хочу заниматься. Эти все совещания, планёрки, подведение итогов — ужас! Так, что лучше в поле.

Мы попрощались с Сопиным, и он ушёл в направлении своего модуля. Умывшись и ополоснувшись, я зашёл в нашу комнату. Многие уже приготовились к ночи, поставив рядом с кроватями вёдра с водой.

Кеша уже намочил майку, уложил на грудь и прикрыл глаза. В Афганистане такой способ охлаждения был популярен. Так как кондиционер у нас работал через раз, иного способа борьбы с жарой не было.

— Так и я намочился! В прошлый раз на 15 минут хватило, — сказал Кислицын и тоже занял горизонтальное положение с мокрым полотенцем на груди.

Я сел на кровать. Свет в комнате ещё был включён.

— Саня, брат! Я забыл же тебе кое-что отдать, — позвал меня Мага и протянул листок бумаги.

— Это что? — уточнил я.

Мага подошёл ко мне и стал шептать на ухо.

— Санчо, это от брюнеточки. Она сама хотела отдать, да ты на ужин не пошёл сегодня.

Раскрыв письмо, я сразу учуял приятный аромат духов.

«21.00. В комнате одна буду», — прочитал я и взглянул на спящего Иннокентия.

Странный сегодня разговор получился у столовой. У Кеши невеста в Союзе, а тут он так нервно отреагировал на факт только одного моего нахождения рядом с Татьяной. Да и он её совсем не знает. Практически не разговаривал с ней. И что с невестой?

Много непонятного.

Раз у моего лётчика-оператора сильные чувства к этой женщине и я дал ему слово, то Татьяне придётся сегодня спать одной.

Да и перед важной операцией стоит выспаться. Я несу ответственность не только за себя, но и действия личного состава.

Глава 29

Утро в Джелалабаде началось рано. В 3:30 уже выстроилась очередь к умывальнику. Никакой суеты и спешки. Каждое движение выверено, а любая процедура приведения себя в порядок не занимала много времени. Самые спортивные успели добежать до бучила и окунуться.

К сожалению, это не про нашу эскадрилью. У нас всё проще. Я называю это «выжидательной тактикой».

Сначала должны все остальные умыться, а мы чуть позже. Зато спишь на полчаса дольше. А то что потом на форсажном режиме проходят сборы, когда до завтрака осталось совсем чуть-чуть — побочный эффект.

— Ну сколько в сортире можно сидеть⁈ — кричит кто-то под окном.

— Твою мать! Не моя паста!

— Вода закончилась. Какого Джелалабада тут происходит⁈

Такие выкрики — обычное дело для нашего подразделения.

— У меня опять тапки разные. Вчера были 45 и 41 размер. А сегодня и вовсе два левых! — возмущается Мага, который залежался на кровати и разыскивал обувь.

— Брат, а размер? — переспросил у него Бага, который вернулся в комнату с остатками пены на лице.

— Размер совпадает. Но только 40й! У меня 43й.

Далее следовал непереводимый кавказский фольклор. Самое интересное, что в нашей комнате ни у кого не было 40го размера обуви. Как эти тапочки тут оказались, надо ещё разобраться.

С горем пополам и кучей трёхэтажного мата, мы последними из всех лётчиком добрались на завтрак. Как раз его приём заканчивают лётчики местного полка и наш комэска Енотаев. Его оценивающий взгляд говорит всегда сам за себя.

— Так-так, вам будильник подарить или подсобную работу устроить? — с наездом встретил Ефим Петрович нас перед входом в столовую.

— Командир, мы тщательно готовились к продолжительной работе, — ответил ему Кислицын и показал всем быстро заходить.

Енотаев продолжил что-то выговаривать замполиту. Когда я поравнялся с ними, Ефим Петрович остановил меня.

— Клюковкин, а ты чего своих богатырей не привёл раньше? Тебя вообще Сопин будет через 40 минут ждать на стоянке с бойцами. Ты ещё не понял, что сегодня надо в каждом моменте спешить?

Нервничает Ефим Петрович. Пожалуй, надо обстановку слегка разрядить.

— Товарищ командир, вы лучше меня знаете вечную мудрость Омара Хайяма — кто понял жизнь, тот больше не спешит…

— Я сейчас тебе эту мудрость вместе с этим Омаром суну по самый Хайям! — пригрозил мне комэска.

Замполит же не удержался от смеха и чуть не свалился с крыльца столовой.

— Чего ржёшь, Владимирович⁈ Ты его научил умничать? — пробило на улыбку Енотаева.

— Командир, устами младенца глаголет истина. Я бы ещё добавил, что жизненный закон гласит: встанешь пораньше, опоздаешь ещё больше…

Комэска дослушивать мудрости Кислицына не стал.

— Идите-ка вы оба… приятного аппетита, короче! — махнул рукой Енотаев.

Быстро уничтожили завтрак. Среди официанток я не сразу увидел Татьяну, которую вчера решил не посещать вечером, хоть мне и было отправлено «пригласительное».

Уже на выходе из столовой, она меня остановила и попросила отойти на пару слов.

— Времени у меня мало, — ответил я, смотря как мои товарищи спешат в сторону стартового домика.

— Ты вчера не пришёл. Почему?

— Потому что надо было выспаться. Ты ведь меня не на чай с бубликами звала, верно? — улыбнулся я.

— Саша, не думай обо мне…

Не хочется слушать извечную мантру девушки, чтобы о ней не думали плохо.

— Я и не думаю, Тань. Ни о тебе, ни о ком-то ещё сейчас. Тяжёлый день сегодня, — ответил я, слегка приобняв её за плечи.

Реакции не ждал и пошёл за парнями на медосмотр.

— А завтра? Или послезавтра придёшь?

Отвечать голосом не стал, а только развёл руками, показывая, что не знаю. Но вероятность моего визита стремится к нулю. Кеше ведь обещал.

Медосмотр прошли быстро, а экипировались ещё быстрее. Семён удивлялся, зачем я заставил всех взять побольше боекомплекта с собой.

— Мы же не на земле воюем, — сказал Рогаткин, на котором «лифчик» смотрелся как топик на девушке.

— Разные ситуации бывают. Можешь у Шаклина спросить, если мне не веришь.

Рогаткин спорить не стал. Но «лифчик» мы ему поменяли. Быстро уяснив общие задачи и порядок работы «джелалабадцев» в комнате полётного снаряжения, Енотаев погнал всех на стоянку. Но не всё ж так быстро!

— Товарищ подполковник, а присесть? — спросил Кеша.

Енотаев слегка опешил. Я же вспомнил об этой интересной русской традиции. Она тянется ещё с Древней Руси.