Крест Морриган - Нора Робертс

Но вдруг перед ее глазами всплыл образ вампира в подземке.

Когда-нибудь она успокоится, убедив себя, что это был человек.

Ей хотелось встать рано утром и пойти в булочную за свежими рогаликами. Хотелось повернуть мольберт к неяркому утреннему свету и рисовать, и чтобы самой серьезной из всех ее забот было пополнение банковского счета.

Всю жизнь магия была рядом с ней, и Гленне казалось, что она ценит и уважает свой дар. Но это не шло ни в какое сравнение с осознанием предназначения и цели этого дара.

Вполне возможно, он принесет ей смерть.

Гленна взяла бокал с вином и вздрогнула, увидев в дверях фигуру Хойта.

— Очень умно — подкрадываться в темноте. Особенно в нашей ситуации.

— Надеялся, что не потревожу тебя.

— Ладно уж. Сижу тут, жалею себя. Это пройдет. — Она пожала плечами. — Немного скучаю по дому. Но, думаю, это ерунда по сравнению с тем, что чувствуешь ты.

— Я стою в комнате, которую мы делили с Кианом, когда были мальчишками и очень дружили.

Гленна встала, взяла второй бокал, наполнила его вином.

— Садись. — Она снова села и поставила вино на стол. — У меня есть брат. Он врач, начинающий. Немного владеет магией и использует ее для исцеления. Он хороший врач и хороший человек. Я знаю, что он любит меня — но не понимает. Это очень тяжело, когда тебя не понимают.

Как странно, подумал Хойт. В его жизни еще не было женщины — если не считать членов семьи, — с которой он мог говорить о том, что действительно для него важно. А с Гленной можно говорить обо всем. Откровенно.

— Я очень огорчен, что потерял Киана, что исчезла наша былая близость.

— Естественно.

— Его — Киана — воспоминания обо мне потускнели и угасли, а мои по-прежнему свежи и сильны. — Хойт поднял бокал. — Правда, очень тяжело, когда тебя не понимают. Я привык гордиться тем, что я маг, что мне дарованы исключительные способности. Словно у меня в руках сверкающая драгоценность, предназначенная только мне. Я был осторожен с этой драгоценностью, благодарен за нее, но слишком самодоволен. Кажется, теперь я избавился от этого.

— Если вспомнить о том, к чему мы прикоснулись сегодня, какое уж тут самодовольство.

— Но моя семья, мой брат не понимали — по крайней мере до конца — мою гордость магическим даром. И никогда не поймут, какую цену я теперь плачу за это. Они просто не в состоянии этого понять.

Гленна накрыла ладонью руку Хойта.

— Он не в состоянии понять. Конечно, мы с тобой разные люди и обладаем разными способностями, но я понимаю, какую потерю ты имеешь в виду. Выглядишь ужасно. — Теперь тон ее был не таким серьезным. — Хочешь, помогу избавиться от синяков?

— Ты устала. Я могу подождать.

— Ты этого не заслужил.

— Я потерял контроль. Позволил силе вырваться из меня.

— Нет, она ускользнула от нас обоих. Кто знает, может, так и должно было случиться.

Гленна вытащила заколки из волос, жгутом стянутых на затылке, и золотистая волна разметалась по ее плечам.

— Послушай, мы ведь кое-чему научились, ведь так? Вместе мы сильнее, чем ты или я могли себе представить. Теперь нам нужно научиться управлять этой силой, направлять ее в нужное русло. Можешь мне поверить, остальные еще больше станут нас уважать.

— Попахивает бахвальством. — Его губы растянулись в слабой улыбке.

— Да, похоже на то.

Хойт глотнул вина и вдруг понял, что впервые за много часов почувствовал себя комфортно. Как приятно просто сидеть в ярко освещенной кухне, отгородившись от ночи, и беседовать с Гленной.

Он чувствовал ее запах — запах земной женщины. Видел ее чистые зеленые глаза, видел легкие тени усталости на нежной коже под глазами.

— Очередное заклинание? — кивком головы Хойт указал на лист бумаги.

— Нет, более прозаичное. Составила списки. Мне кое-что нужно. Травы и прочее. А Мойре с Ларкином нужна одежда. Кроме того, следует распределить обязанности в доме. До сих пор стряпней и всем прочим занимались мы с Кингом. Хозяйство требует времени, и даже если мы готовимся к войне, нам не обойтись без еды и чистых полотенец.

— Тут столько машин для домашней работы. — Хойт обвел взглядом кухню. — Должно быть, это нетрудно.

— Так только кажется.

— В саду должны расти травы. Я еще не осматривал участок. Все время откладывал, — признался себе Хойт. — Боялся увидеть, что изменилось, а что осталось прежним. — Может, Киан их посадил. Если нет, я займусь этим. Земля хранит память.

— Запишем это в перечень дел на завтра. Ты знаешь окрестные леса. Подскажешь, где мне найти все необходимое. Утром пойду собирать травы.

— Знаю, — пробормотал Хойт, обращаясь скорее к самому себе.

— Нам нужно больше оружия, Хойт. И руки, которые могут его выковать.

— В Гилле у нас будет армия.

— Надеюсь. Я знаю нескольких людей, обладающих магической силой, а Киан — таких, как он. Пора вербовать рекрутов.

— Вампиров? И Киану-то было трудно довериться. Что касается ведьм, то мы только начинаем узнавать друг друга — как сегодня вечером. Нет, я думаю, что придется ограничиться теми, кто у нас есть. Оружие — это другое дело. Мы можем создать его сами — тем же способом, что и кресты.

Гленна вновь взяла бокал, глотнула вина, затем медленно выдохнула.

— Хорошо. Согласна.

— Когда отправимся в Гилл, возьмем оружие с собой.

— Легко сказать… Когда и как?

— Как? Через Пляску Богов. Когда? Этого я не знаю. Могу лишь верить в то, что нас об этом известят. Мы узнаем, когда придет время.

— Думаешь, мы сможем вернуться? Если останемся живы? Мы сможем вернуться домой?

Хойт поднял глаза на девушку. Уверенной рукой она что-то рисовала в блокноте. От усталости и напряжения она побледнела и осунулась, ее яркие непокорные волосы упали на лоб.

— Чего ты боишься больше всего? — спросил он. — Умереть или не увидеть дома?

— Не знаю. Смерть неотвратима. Никому из нас ее не избежать. Но мы — по крайней мере, я говорю о себе, — надеемся, что когда придет наше время, у нас достанет мужества достойно ее встретить.

Рассеянным жестом левой руки Гленна заправила за ухо прядь волос, не переставая чертить.

— Смерть для меня всегда была чем-то абстрактным. До этого момента. Тяжело сознавать, что ты умрешь, но еще тяжелее понимать, что ты больше никогда не увидишь свой дом, своих родных. Они даже не поймут, что со мной произошло.

Она подняла голову.

— Кажется, я говорю о том, что и так всем известно.

— Я не знаю, сколько они прожили. Как умерли. Долго ли искали меня.

— Если знать, было бы легче.

— Да. — Он встряхнулся и склонил голову набок. — Что ты там рисуешь?