Рагана - Анита Феверс

подходил ко мне ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Огненосцы выглядели расслабленными, вели себя так, будто приехали отдохнуть от городской суеты – мне же с каждым днем становилось все более тошно.

Потому что чем дальше, тем явственней мне виделось: они чего-то ждут. Какого-то знака или события, которое проявит их – или мою – истинную суть и заставит действовать.

Но я даже не подозревала, как именно все произойдет.

* * *

В тот день ничто не предвещало беды.

Накануне в Приречье заявились бродячие торговцы, невесть как набредшие на волость, расположенную вдали от оживленных трактов. Разодетые в пестрые ткани, златокожие, с темными вьющимися волосами – они выглядели какими-то диковинными птицами рядом с простыми селянами. Переговариваясь высокими резкими голосами, странники быстро развернули маленькую, но яркую ярмарку, и по улицам поплыл аромат медовых сладостей и прибыли. Молодой мальчик наигрывал на дудочке тихую мелодию, и я задержалась возле него, плененная чарующими звуками. Стоило закрыть глаза, как в лицо словно пахнул соленый ветер, а перед внутренним взором встало зеркало Золотого моря. Его назвали так потому, что заходящее солнце словно тонуло в воде, окрашивая ее в цвет расплавленного металла. На побережье была хорошо развита добыча янтаря, и ушлые дельцы обожали рассказывать доверчивым покупателям истории о том, что медовые камешки – это осколки солнечных лучей, запутавшихся в морских глубинах.

По правде говоря, мне было любопытно, достаточно ли большой запас янтаря имеется у Небесного Кузнеца – бога Перкунаса? Ведь по преданиям именно он каждую ночь выковывал новое солнце, чтобы утром вывесить его на небосвод. А Вельнас, его темный брат и хозяин Нави, сманивал солнце в свои чертоги, желая погрузить мир во тьму – оттого и пропадало оно за горизонтом каждый день. Вот разве что обломки – янтарчики оставались в Яви.

Я искренне надеялась, что небесного янтаря хватит еще на много веков.

Побродив между разложенных на вышитых коврах диковинок, я все же не удержалась и купила новый медный пестик. Почти полчаса потратила на мучительный выбор между ним и заколкой в виде растущего месяца. Но волосы я и шнурком могла стянуть, а для праздников хранила мамину ленту. А вот без пестика толком измельчить травки не получалось, поэтому пришлось выбирать пользу вместо баловства. Старый-то пестик уже совсем сточился.

Марьяна помахала рукой с другого конца торгового ряда, но подойти не успела – ее перехватила подружка, и девчонки зацепились языками. Я только улыбнулась, кивнула коробейнику, забирая свою покупку, и не торопясь побрела домой. Чтобы заесть горечь выбора, купила сахарную плюшку, а, опробовав, решила: что ни делается – все к лучшему.

Тревога, снедающая меня в последние дни, чуть отступила – или я просто слишком устала все время чего-то бояться. На небосводе зажглись первые звезды, и торговцы, блюдя неписаные законы Беловодья, принялись сворачивать ковры, заменяя счеты и кошельки музыкальными инструментами. Приреченцы с охотой присоединились к гостям. Тут и там начали вспыхивать костры, щекоча обоняние теплым запахом смолы и дыма. Таинственная музыка странников чередовалась с задорными плясовыми деревенских, и постепенно стало не отличить, свой или пришлый так лихо откидывает коленца и сверкает белозубой улыбкой.

Отзвуки веселья долетали даже до моей избушки, но оставаться я не собиралась. Спать не хотелось, и я решила опробовать покупку в деле.

Обнаружив, что вода в очередной раз закончилась, я подхватила ведро и направилась к колодцу, насвистывая мотив услышанной сегодня песенки. Получалось, прямо скажем, фальшиво, но, кроме Одуванчика, меня никто не слышал, так что переживать было не о чем.

Вот только глупое сердце вздумало вдруг остановиться, а мгновение спустя забилось с бешеной скоростью, словно пыталось вырваться из груди.

Я едва не опрокинула только что поднятое ведро обратно в колодец. Вскинула голову и принюхалась. Сладкие запахи выпечки и терпкие травяные развеивались в воздухе, а взамен них ночной ветер приносил иные. Солоноватые и ржавые. Совсем не те, что должны звучать там, где есть живые люди. Тишина упала на Приречье, мигом окутав его душным тяжелым покрывалом. Не звучала музыка. Не слышались голоса. Я начала петь заговор на нечисть – и задохнулась. Слова будто отразились от сотен зеркал и вернулись, мелкими острыми иглами впившись в грудь и лицо. Словно навьи твари были…повсюду.

Вцепившись в ведро, полное холодной колодезной воды, я попятилась к дому. Но не успела сделать и пары шагов, как каждый волосок на теле встал дыбом от тихого бесцветного шипения:

- Пришла…чужая… Не будет тебе жизни…

Я медленно, стараясь не делать резких движений, повернулась. И увидела его – размытый черный клубок слогутиса, зависший над порогом будто в нерешительности. Взгляд проваливался в чернильную тьму, не находя за что зацепиться. Жидкая темнота перетекала внутри аморфного тела, на матовой поверхности не мелькало ни единой искорки света, а звездное сияние словно тонуло в нем, не в силах пробиться сквозь защиту навьей твари. Я встала как вкопанная, не торопясь подходить ближе. Слогутис дрожал все сильнее. Его тело стало меняться: то и дело из темного тела выплескивались тонкие жгутики и ощупывали воздух, словно усы насекомого.

Я сделала маленький шажок. Усики разом повернулись в мою сторону. На меня пахнуло холодом, и тихий безжизненный голос снова зазвучал как будто у меня в ушах:

- Зря ты откликнулась на Зов, чужачка…Зрязрязрязрязря…

Клубок затрещал рассерженно, раздулся и понесся на меня. Я, недолго думая, выплеснула на него чистую воду и припечатала парой слов. Вода, попав на нечисть, зашипела, повалил горячий пар, а слогутис завертелся и завизжал, не добравшись до меня несколько шагов. Я, не отводя взгляда, кинулась к калитке и зашарила по ней, ища затвор, но он словно нарочно никак не находился. Вдруг дверь за моей спиной исчезла, и я от неожиданности повалилась прямо на того, кто стоял за ней.

Меня поддержали, и я подняла лицо к нежданному спасителю, чтобы предупредить его об опасности. Но слова застряли в горле, когда я рассмотрела, кого именно нелегкая занесла ко мне в гости. В этот раз пытливый взгляд зеленых глаз приклеился не ко мне, а к сердитому чернильному пятну, снова щупающему воздух «усиками» и бормочущему что-то неразборчивое про чужаков.

Марий убрал руку с моей спины и повел из стороны в сторону черным клинком. Незваный гость из Нави наконец решился и полетел к нам, жужжа, как очень сердитый шмель. Я пискнула и присела, но прежде чем проснулась сила раганы, меч дейваса метнулся навстречу проклятой душе. При столкновении с исчерченным рунами металлом клубок тонко завизжал, вздулся